Когда камень откатился, из комнаты волной выплыл мускусный запах, который я прекрасно узнал. Я зашатался и отступил, упал, Сит свалилась прямо на меня. Я кашлянул, не удержавшись, и помог ей отпрыгнуть налево. Я развернулся, поднявшись на одно колено, и вытащил Цамок.

— Невероятно, — выдохнула она вооружаясь.

— Да, но сомневаться не приходится. — Желчь подкатила мне к горлу. — Все это была ловушка, Сит.

За порталом находилась большая комната, в глубине которой светился приглушенный свет. Пол был уставлен поднятыми платформами, но его едва было видно из-за того, что на первый взгляд показалось одним покрывающим весь пол толстым ковром. Однако этот ковер двигался — по сути дела извивался — то там, то здесь, и что-то выползало из него наверх, на каждую платформу. На платформах лежали огромные создания, жирные, как свиньи, по размером с быка. На белом мехе их животов красными точками выделялась дюжина сосков. Матери-производительницы практически не двигались, но их потомство, сотни пищащих пестрых котят, хватали друг друга когтями и огрызались друг на друга, вырывая себе кормежку.

— Понял, да? Борагул, детская для бормокинов, — Сит покачала головой. — Бежим, Хокинс, надеюсь, мы сможем убежать достаточно далеко и достаточно быстро.

Мы действительно убежали, но недостаточно далеко и недостаточно быстро. Цамок запел, парируя стремительные атаки, потом прокалывая животы бормокинов.

Один из них сделал выпад, целясь мне в живот, но я двумя руками взялся за эфес Цамока, высоко поднял его и с силой нанес рубящий удар сверху вниз. Ударом я разрубил морду бормокину, и он отлетел, крутясь, стараясь удержать равновесие.

Сит страшно оскалилась, белые зубы ее сверкали, лицо было залито кровью врага. Мы убежали от этой группы бормокинов, мертвых и стонущих, и мчались по коридорам. В основном нам попадались бормокины, но иногда за нами бежали урЗрети с группками маленьких темериксов. Они преобразились в воинов, в соответствии со своими представлениями, и теперь носились за нами без оружия или вооруженные плохо. Вот бы посмеялась Фариа-Це, если бы увидела.

С их стороны было опрометчиво нападать на нас. Я думаю, они были искренне уверены в своем превосходстве. Мы, пользуясь их самоуверенностью, рубили их на мелкие кусочки и оставляли на холодном каменном полу, и их любимцы темериксы начинали осторожно пробовать хозяев на вкус.

Мы знали, что нам пришел конец, и просто выли от сознания того, как все нелепо получилось. Наши вопли не уступали воплям преследовавших нас бормокинов. Мы орали на них все громче, с вызовом, и они отвечали нам своим воем.

Если бы это были люди, я бы мог сказать, что их удивляли жестокость и смелость наших нападений, но эти твари были лишены ума. Их удивило, что мы не испугались их рычания, а наоборот, осмелились напасть, и еще то, что мы были залиты кровью их сородичей.

Я мчался за Сит, изо всех сил бежал, чтобы не упустить ее из виду. Ее ночное зрение позволяло ей видеть больше, но я даже радовался, что не вижу всего. Только мелькали лохмотья ее туники, значит, на ней так же разодрали одежду, как и на мне. Смертельных ран у меня не было, но имелось много мелких, чего оказалось вполне достаточно, чтобы я ослабел и замедлил бег, а это давало им возможность схватить меня.

Сит бежала впереди, понукая меня не останавливаться. Она выбежала на перекресток, свернула направо, и бормокин швырнул копье и сбоку попал ей в грудь. Я услышал ее крик и увидел, что копчик копья торчит из спины, проткнув тунику. Он поднял ее на копье, ноги Сит дергались, руки размахивали по сторонам; когда он стряхнул ее с копья, крики ее стали громче.

Я тотчас накинулся на ее противника. Цамок ударом сверху вниз разрубил его копье. Я ударил бормокина правым плечом, оттолкнул его назад и свалил на пол.

Я развернулся вокруг своей оси влево и поднял Цамока, и его клинок скользнул по другому копью — оно было направлено на меня. Я ударил бормокина поперек живота, широко взмахнув клинком, парировал еще одно копье слева. Отпрыгнув направо, я пропустил мимо себя бормокина, несшегося прямиком на меня, потом размахнулся клинком, описав им плоскую дугу. Меч запел и оторвал от его затылка кусок черепа размером с чашу.

Меня ударили сзади по левой ноге, но удар пришелся по мышце, не затронув кость. Я вращался волчком по-прежнему и рубил, бросая Цамока сверху вниз. Я зажал бормокина своей шеей и плечом и разрезал его так, что кровь забила гейзером. Он рухнул, а я повернулся и нанес режущий удар сверху вниз, справа налево. Удар достался первому бормокину, тому, который проткнул Сит, у него были отсечены руки и разрезана шея. Если бы он не стоял на коленях, мяукая о помиловании, я разрезал бы его от плеча до бедра.

Я помчался к тому месту, куда отползла Сит, к стене. За ней тянулась полоса крови, и сломанное древко копья вздрагивало при каждом ее вдохе. По древку катилась блестящая черная жидкость. Я потянулся зажать ее рану, надо было что-то сделать, но она схватила меня за руки:

— Уходи, Таррант, уходи, оставь меня. Я тебя не оставлю.

Ее грудь тяжело вздымалась, каждый вздох давался Сит с трудом.

— Ты меня не донесешь. А самой мне не убежать. Иди, иди!

Слезы мешали мне видеть ее лицо, только смутно белело пятно.

— Не уйду. Я тебя люблю.

Она засмеялась, и если бы не отзвук боли, этот смех показался бы мне прекрасным:

— Таррант, милый. Ты должен идти. Если ты меня любишь, сделай для меня вот что. — Она слабо кашлянула, и у нее на губах выступила кровь. — Позволь мне умереть, зная, что ты свободен.

— Сит, я не могу тебя оставить.

— Должен. — Протянув руку, она погладила меня по щеке. Пальцем смахнула слезинку. — Иди, Таррант. Приведи ко мне помощь, ладно?

Я кивнул:

— Не умирай до моего прихода. Я вернусь за тобой.

— Я знаю, что вернешься. — Она слегка подтолкнула меня. — Поспеши, Таррант, найди остальных. И возвращайся.

Я поднял Цамока и встал, потом отвернулся, не желая видеть, что она умирает. Я смотрел вокруг и не узнавал места, так что я выбрал наугад направление и рванул вперед. Я бежал очень быстро, так что она должна была видеть, что я спешу за помощью. Ну и что, что мы оба знаем: помощь никогда не приходит вовремя. Я просто хотел, чтобы она умерла с надеждой, и успокаивал себя тем, что это мне удалось.

Как и просила Сит, я нашел кое-кого из остальных, кого — где, все они оказались разбросаны. Винфеллис оставила за собой хороший след — за ней тянулся хвост обгоревших и растерзанных бормокинов и вилейнов. Но в конце, как я догадался, она потеряла силы, и бормокины поймали ее и растоптали.

Бренсис Галакос и Джетурна Костаси погибли, сражаясь плечом к плечу. Его достали полдюжины копий. Она лишилась руки, в которой держала меч, потом ей отрубили голову. Не знаю, где была ее голова, но тело ее лежало на его ногах. Я закрыл ему глаза и побежал дальше.

В своих поисках я наскочил на бормокинов, но я чувствовал себя скорее не добычей, а хищником. Я играл по простым правилам: я должен убивать каждого встречного, иначе погибну. У меня не было причин осторожничать. Я рычал и рявкал на них с той же жестокостью, что и они. Я рубил их мечом, прокалывал моим длинным ножом, лягал и бил кулаком, кусался и ругался. Я делал все, что мог, пользовался всеми своими преимуществами, какими только мог, и поэтому сумел бежать вперед.

Наконец я нашел свои метки, которые делал в самом начале, и спустился по лестнице. Я был на пути к нашему жилью. Возле портала лежал труп бормокина, и по его позе я понял, что с ним все кончено. Я осторожно переступил через него и вошел в туннель. Там еще были трупы, все бормокины.

В нижней сфере валялось пять трупов, еще один труп был на ступеньках входа в другую сферу. Капли крови вели в ту комнату, где ночевал лорд Норрингтон. Я кинулся к порталу, не смог удержать вздох, нырнул туда и опустился на колени.