— Может, следовало свернуть направо? — пробурчал Илья, утирая красный нос.

— Тот проход был слишком чистый, — покачал головой Степан. — А этот явно куда-то да ведет. Гляди, сколько листьев нанесло.

Пол под ногами завибрировал, протяжный гул нарастал с каждой минутой. Ерихонская Труба вновь ожила, погнав из себя теплый сухой воздух.

— Вовремя мы проскочили, — с облегчением вздохнул кузнец, на всякий случай держа булатное копье наготове.

Здесь везде чувствовалась бурная деятельность Навьих колобков. Стоял характерный запах мокрой шерсти. То тут, то там попадались пустые плетеные гнезда да обглоданные кости непонятного происхождения.

— Наверно, колобки неспроста тут обитают, — предположил Колупаев. — Что, ежели они охраняют проход от незваных гостей? Знать бы еще, в какие земли ведут прочие Трубы.

Незваных гостей, судя по грудам обглоданных косточек, в обилии хрустящих под ногами, было превеликое множество, причем, скорее всего, с обеих сторон. Но кое-кому удавалось проскочить. Недаром на Руси частенько можно было встретить странствующих эльфов да прочих странных выходцев из непонятного Средиземья.

Что ж, Навьи колобки явно тут не голодали, было ясно, что когда-нибудь они наверняка попробуют вновь осадить Русь. Вот как устроят у себя в Трубах очередной демографический взрыв… Хорошо еще, ежели к тому времени Муромец от какого-нибудь страха великого не помрет или, того хуже, не дай Велес, складно петь научится. Вот тогда-то уж точно пропадет без Ильи Русь-матушка. Хотя говорить об этом глупой орясине, конечно же, не следовало. А то возомнит о себе невесть что.

— Степан, гляди, вроде как просвет какой!

Колупаев поглядел.

Далеко впереди серел круглый проход в неизведанные земли.

— Ну, ни пера ни пуха, — прошептал кузнец и, не найдя поблизости дерева, три раза постучал по лбу озадаченного Муромца.

— Ну и задание, чтоб мне луснуть! — выругался Нетудыбаба, ведя маленький отряд удалых казаков неприветливым заснеженным лесом.

— Эй, атаман, — выкрикнул сзади Панас Сивоконь, — расскажи о поручении, чего тебе стоит?

— Пока не доберемся до нужного места, ни лешего не скажу, таков приказ! — на ходу огрызнулся атаман, придерживая бряцающую при каждом шаге саблю. — Гетман строго мне наказал, так что не канючьте, тут уже недалеко осталось.

Казаки переглянулись, но доставать Нетудыбабу больше не рискнули. Мыкола мужик горячий, чего доброго саблей в сердцах рубанет. Хорошо еще, ежели плашмя, а то может и оселедец оттяпать, то-то потом позору будет. Весь казацкий кош будет с такого воина смеяться.

Проходя у границы родного удела, казаки внезапно наткнулись на сгоревший хутор. Перво-наперво они заметили медленно поднимающийся в небо столб темного дыма, ну а затем услышали грустную пьяную песню.

— Ой, спалили наши хаты… — неслось над спящим зимним лесом, — деж мы будем ночеваты?

— Чем глотки пьяные драть, лучше бы дома сгоревшие восстановили, — проворчал Нетудыбаба, решив заглянуть в сгоревшее селение.

Краинский приграничный хутор и впрямь недавно полыхал аки масляный факел. Вместо аккуратных беленых мазанок на черной земле тлели обугленные головешки.

Все население хутора в количестве десятка человек сидело на заснеженном пригорке и вовсю заливалось, распив невесть как уцелевший в пожаре бочонок крепкой горилки.

— Гэй, шановни, що тут у вас приключилось? — крикнул Петро Гарбуз, с завистью вглядываясь в раскрасневшиеся счастливые лица крепко заложивших погорельцев.

— Птахи железни налетели и всэ тута пидпалыли, — ответил толстый дядька, терзающий старую, порванную в нескольких местах гармонь.

— А что же вы на морозе сидите, отчего у соседей убежища не попросите? — удивился Нетудыбаба.

— Так мы ж страдаемо! — ответили хуторяне и затянули пуще прежнего.

— А… ну тогда все с вами ясно, — кивнул атаман и решительно зашагал вместе с отрядом прочь. — Ни хрена, шельмы, не желают делать. Им бы петь да плясать, пока другие за них воюют.

— Зато среди нас, краинцев, казаки есть! — усмехнулся Крысюк. — Мы-то не посрамим национальные шаровары.

— Кончай трепаться! — прикрикнул на Грыцька атаман. — Мы уже почти на месте.

Через некоторое время отважный маленький отряд выбрался на открытое место, и тут стало ясно, что ватажек ведет их к Великой Преграде, в места, кои приличные люди по возможности обходят стороной.

— Слушайте задание, — торжественно объявил Нетудыбаба, сияя, словно новенькая гривна. — Сам гетман поручил нам тайную миссию — выманить из Ерихонских Труб Навьих колобков и натравить оных на засевших под Киевом врагов.

— Ась? — хором выдохнули казаки, пришибленно моргая.

Похоже, Нетудыбаба на пару с Шмальчуком слегка лишились рассудка.

— Натравить на врагов Навьих колобков?

— Да мыслимо ли такое?

— Это же чистое самоубийство. Ведь общеизвестно, что Навьи колобки терпеть не могут краинские красные шаровары. Впрочем, как и дикие быки.

Сине-желтые штанцы были у одного Сивоконя, стало быть, лишь ему одному мало что в этом безумном походе грозило.

— Вижу недоумение на ваших глуповатых лицах, — хитро усмехнулся атаман. — Думаете, на погибель верную нас гетман посылает. Ан нет же. Вот, глядите…

И Нетудыбаба достал из-за пазухи маленькую тростниковую сопелку.

— Это особый навий манок. С его помощью мы соберем колобков в организованную группу и поведем их на врага.

Сие несколько меняло дело, но все равно лезть в Ерихонские Трубы было боязно.

— Значит, план таков. — Нетудыбаба в предвкушении опасного дела зловеще улыбнулся. — Все вы, окромя Сивоконя, прямо сейчас идете к Ерихонским Трубам и посильнее шумите. Навьи колобки узреют ваши шаровары и ринутся наружу. Вы сразу бежите ко мне, ну а далее… то уже моя забота.

— Мыкола, ты, мабуть, шутишь? — хрипло спросил Пузырь, хмуро взирая на атамана. — Это, пожалуй, самый безумный план из всех безумных планов, которые доводилось мне слышать.

— И именно посему он сработает! — воодушевленно подхватил Нетудыбаба. — Давайте, дармоеды, ступайте к Трубам. Даром, что ли, гетман вас все эти годы горилкой дармовой потчевал. На войне мы, а не на загородной прогулке.

Ничего не поделаешь, пришлось выполнять приказ.

Достав из заплечных сумок медные кружки да деревянные ложки, казаки растянулись в цепь и медленно двинулись к Преграде.

— Живее, ледацюги! — кричал им вслед атаман. — Нам еще нужно будет этих колобков на супротивника натравить…

Вполголоса огрызаясь, казаки принялись лупить ложками по медным кружкам, производя очень неприятные, раздражающие любую живность звуки, и Навьи колобки (обладающие тонким музыкальным слухом) не заставили себя долго ждать.

Живым мохнатым потоком они с остервенением ринулись из остывающих Ерихонских Труб, жутко лязгая зубами и оставляя в снегу глубокие витиеватые борозды.

Спрятав кружки, бравые казаки с гиканьем бросились обратно к своему атаману, благоразумно наблюдавшему за всем этим действом из безопасного далека.

Нетудыбаба попробовал посчитать несущихся вслед за краинцами навьих кругляшей.

Выходило где-то около сотни.

Славно-славно, и голодные, видно, прямо жуть берет.

Атаман с сомнением поглядел на тростниковую сопелку: та ли это, которая нужна, или же он слегка перепутал, выбрав дуделку для гипнотизирования крыс?

Проверить можно было лишь одним способом.

Атаман заиграл краинский гимн.

Оставив преследование, Навьи колобки покорно покатились в сторону дудящего казацкого ватажка.

Небо на западе слегка потемнело.

Сегодня врагам предстояла веселенькая ночка.

На следующее утро стали готовиться русичи к новому сражению. В том, что оно будет намного тяжелее первого, никто из князей особо не сомневался.

Мобильные войска Руси еще до рассвета были стянуты к граду Киеву по поспешно проложенным самим Лешим прямым дорогам.