— Идолище Поганое!

— ЧТО?!

— Не может быть…

— Неужели сие правда?!..

— Как же так, ведь это всего лишь половецкая выдумка…

Ясно Солнышко подождал, пока князья слегка успокоятся, после чего хмуро продолжил:

— Идолище Поганое не выдумка. Оно действительно существует. Многие годы я прятал его в подземелье у себя в уделе, и сегодня… да нет же, прямо СЕЙЧАС оно будет выпущено на волю!

Князья испуганно переглянулись.

— А ежели оно на нас попрет?

— Это исключено, — отрезал Всеволод. — Я специально его на мериканцев все эти годы науськивал, ну, там портретом царя Жорджа дразнил, одежку разную заокиянскую нюхать давал, в общем, все как полагается…

Ай да Всеволод, ай да светлая головушка.

А тут к месту будет кое-какое пояснение. Идолище Поганое было на Руси, пожалуй, самым жутким созданием после Василиска Камнеокого. Как оно выглядело, никто толком не знал, ибо те, кто с ним встречался, бесследно исчезали. Жило, как сказывали, Идолище в степи, и половцы одно время даже поклонялись ему аки божеству, до смерти боясь невиданного чудища.

Кто знает, может, и впрямь Идолище было ожившим половецким божком, оттого русичи и прозвали его Поганым.

— Ну и где же оно? — почему-то шепотом спросили князья.

— Здесь, у пещеры, — с гордостью ответил Всеволод, — в клети особой сидит.

— А как же ты енто чудище изловил?

— Да ясное дело как, на живого половца. Идолище только так и поймаешь. Вырыли, значит, дровосеки в степи яму, накрыли сверху соломой, ну а вниз половца живого посадили. Ведь общеизвестно, что Идолище в первую очередь на степняков вероломных нападает.

— А еще говаривают, половцы его Шайтаном иногда зовут, — вдруг вспомнил Владимир, и русичи дружно взялись за охранные обереги.

Клеть с чудищем и вправду находилась рядом в большой грузовой телеге.

Рассмотреть что-либо внутри оказалось невозможно, ибо щели между толстыми прутьями были забиты покрытыми колдовскими рунами досками.

На козлах телеги сидели два хмурых дровосека.

— Езжайте к месту битвы! — строго наказал им Всеволод. — Оставите телегу в лесу, лошадь заберете с собой, и чтоб побыстрее…

Дровосеки дружно кивнули, и телега, дребезжа, резво покатила в пылающей огнем лес.

Через пару минут мимо российского военного лагеря промчались полуголые, матерящиеся сквозь зубы краинские казаки с обнаженными саблями. Было их где-то под две сотни. Следом за бегущими рысцой казаками скакал на вороном жеребце гетман Богдан Шмальчук с верной своей взвизгивающей нагайкой.

— В тыл, сучьи дети… — словно бешеный лось, во всю глотку ревел краинский князь. — Я вам покажу, как приказы мои не выполнять!

Вслед за краинцами вернулись отряженные в лес с клетью дровосеки. Один из лесных тружеников вел под уздцы насмерть перепуганную пегую лошадку.

— Ну и что теперь? — с интересом спросил Вещий Олег. — Как оно из клети-то выберется?

Всеволод лишь хитро усмехнулся и, повернувшись к горящему лесу, зычно выкрикнул:

— ИЗЫДИ!!!

Понятно, что клеть с чудищем из лагеря была не видна, но князья не сомневались, что в этот самый момент она чудесным образом отворилась, выпуская неведомое зло на белый свет.

Перекрывая шум пожара, в лесу раздался жуткий, леденящий душу вой, и было в этом вое столько злобы, столько неутоленной кровожадной ненависти, что князья сразу же смекнули: так выть может лишь ужасное Идолище Поганое, почуявшее мериканцев с половцами.

— Поглядеть бы хоть краешком глаза, как оно выглядит, — посетовал батька Лукаш, теребя короткие жесткие усы.

— Да зачем оно тебе? — удивился Всеволод. — Все равно ни лешего не поймешь: большое такое, косматое, нечесаное и пасть на полтуши.

— А что с ним потом делать?

— А ничего, оно в степь опосля трапезы вернется. Ежели нужно будет, снова его изловим.

Ужасный вой постепенно удалялся. Ясно Солнышко поспешно вынес из штабной землянки волшебную карту. Черные стрелки на ней стремительно редели.

— Хана половецкому хану! — удовлетворенно хмыкнул Вещий Олег, и русские князья от души рассмеялись.

Круглый выход становился все ближе.

Через десяток шагов Муромец с Колупаевым смекнули, что идут они по очередной Ерихонской Трубе. Стало быть, в Трубу вошли и из Трубы же выходят. Замкнутый круг какой-то.

Что и говорить, прав оказался Леший.

— Одно из двух, — принялся вслух рассуждать Степан, — либо в Средиземье тоже есть Ерихонские Трубы, либо мы заблудились и сейчас выйдем туда, откуда, собственно, и пришли.

— А у выхода нас наверняка будут ждать Навьи колобки! — добавил Илья и на всякий случай слегка затрясся.

Возможно, богатырь трясся не зря, ибо колобки сейчас паслись где-то у Ерихонских Труб.

— Ничего страшного, — усмехнулся кузнец, — ты им снова что-нибудь басом споешь, и они в миг от нас отстанут.

Перебравшись через очередной огромный вертун, русичи осторожно выглянули наружу.

— Лес как лес, — прошептал Муромец, подозрительно втягивая ноздрями дивный сырой воздух, напоенный незнакомыми ароматами.

Путешественники выбрались из Трубы.

Труба, как водится, торчала из местной слюдяной Преграды. Лес подступал к Преграде почти вплотную, так что разглядеть прочие «обиталища ветров» было невозможно, скорее всего, они терялись где-то в густых зарослях.

Под ногами неприятно чавкало.

Не то недавно дождь прошел, не то где-то поблизости располагалось болото.

Пожав плечами, Колупаев полез в лесную чащу, нехотя пропускавшую незваных гостей сквозь переплетения зеленых веток.

Муромец яростно пыхтел и отдувался за спиной кузнеца, гремя многочисленной поклажей.

Наконец труднопроходимые заросли окончились, и путешественники выбрались на поляну, в конце которой стояла высокая белоснежная башня.

— Никак жилище! — почесал бороду Колупаев. — Похоже на обитель какого-нибудь отшельника-колдуна. Как считаешь, Илья?

— Я считаю, что лучше нам будет к ентой башне не подходить, — ворчливо отозвался Муромец, — а то, понимашь, мал чего…

— Но ведь нужно же у кого-нибудь спросить, где искать Гендальфа Серого!

Илья ничего на это не ответил и лишь еще больше набычился.

Махнув рукой на вечно ноющего спутника, Степан, особо не скрываясь, двинулся ко входу в высокую башню.

Выбеленные ровные ступени вели прямо к приоткрытым узорчатым дверям высотою в два человеческих роста.

Кузнец поднялся по ступенькам, нетерпеливо подождал пугливо озирающегося по сторонам Муромца. Пока богатырь недоверчиво проверял ногой на прочность каждую ступеньку, Колупаев решительно постучал.

Добравшийся до середины лестницы, Илья настороженно замер.

Но на стук никто не вышел. Не желая отступать, Степан толкнул тяжелую дверь и зычно крикнул:

— Есть здесь кто?!

Тишина.

— Видишь, хозяев дома нету, — проговорил нервничающий Муромец, — пошли скорее отсюдова.

— Ну уж нет, — упрямо мотнул головой кузнец и, не обращая внимания на страдальческую мину Ильи, вошел внутрь.

Сразу стало ясно, что это и в самом деле обитель какого-то практикующего черную магию колдуна: стены были увешаны полками со всяческой волшебной снедью, углы — связками омелы.

Зашедший следом за другом Муромец в ужасе таращился на пыльные колбы с засохшими пауками, на утопленные в меде мышиные головы и прочие непонятные, но не менее отвратительные вещи.

Обнаружив винтовую лестницу, Колупаев страшно обрадовался:

— Сейчас мы поднимемся наверх и оттуда осмотрим здешние земли!

Илья был определенно против, но возникать, по обыкновению, не стал, решив смириться.

Лестница оказалась непомерно длинной.

Башня и вправду должна была здорово возвышаться над лесом.

На самой верхушке располагался огромный круглый зал с красивым мозаичным полом. Стены зала были изукрашены всевозможными фресками, изображавшими каких-то непонятных сражающихся друг с другом уродов.