Илья поспешил отступить вверх по лестнице, но отчётливо слышал каждое слово благодаря замечательной акустике церковных сводов. Теперь уже оба говорили на непонятном языке, стоя на месте. Потом голоса стали приближаться. Послушник решил, что князь и монах сейчас поднимутся на хоры, тогда ему не сдобровать, ибо вся округа была наслышана о вздорном нраве Андрея Ярославовича. Едва переступая на негнущихся ногах, Илья принялся подниматься по лестнице. Но успеет ли он удрать?..
Холодный пот прошиб беднягу, послушник остановился, сполз по стене и решил остаться здесь, а там будь что будет… Голоса смолкли, затем зазвучали вновь. Юноша прислушался и понял, что увлечённые собеседники остановились в самом начале лестницы. В этом было его спасение, ибо появился шанс спокойно уйти незамеченным. Однако теперь Илья кое-что сообразил: насколько ему было известно от монахов Антониевого монастыря, ни игумена, ни архимандрита, ни пресвитера, ни епископа, ни даже суздальского архиепископа не принято называть «святейшим отцом»! Кем же тогда послан загадочный монах?
Тогда юноша совершил второе «прегрешение», потому что из праздного, как он считал, любопытства прислушался к беседе вместо того, чтобы убраться с лестницы подобру-поздорову. Разумеется, Илья не понял почти ничего… кроме имён, поскольку имена в переводе не нуждались! Андрей Ярославович и странный монах могли разговаривать на каком угодно языке, всё равно послушник уловил бы слова «Данила», «Хорсадар», «Дрив» и «Целестий». Один раз монах также помянул нечестивца Бату. Постепенно Илья приноровился к тону их беседы и понял, что монах в чём-то убеждает князя. Под конец Андрей Ярославович на некоторое время задумался и вроде бы с чем-то согласился.
Кроме имён послушник разобрал ещё одно слово, несколько раз повторенное обоими за время беседы: «Окто». Тогда стало ясно, что они говорят по-гречески. Грамотей Феодул объяснял Илье, что греческое название «Октоих», иначе Осмогласник, происходит от разделения содержимого этой книги на восемь частей, или гласов. Послушник же запомнил это слово, потому что «окто» вызывало ассоциацию с речным камнем-окатышем и представлялось юноше таким же гладким, округлым и приятным на ощупь. Итак, «oktw» – восемь по-гречески. Само собой напрашивалось предположение, что Андрей Ярославович уговорился со странным монахом о чём-то, что должно произойти через восемь дней, восемь месяцев или в крайнем случае – через восемь лет.
На этом самом «окто» разговор завершился. Шаги собеседников стали удаляться. Очевидно, они пошли к выходу, всё уладив. Илья же нашёл в себе силы взобраться на хоры, откуда спустился по наружной лестнице. Наконец, никем не замеченный, шмыгнул в густые кусты, которыми зарос берег Нерли. Здесь послушник повалился на землю и крепко задумался.
Всё происшедшее казалось ему крайне подозрительным. Великий князь Владимирский и Суздальский приехал в церковь Покрова, стоящую особняком и от стольного града Владимира, от загородного замка Боголюбова, отнюдь не для того, чтобы помолиться в одиночестве. На самом деле он встретился здесь с посланником «святейшего отца», который вырядился монахом, очевидно, не желая быть узнанным. Кроме того, священнослужители заранее прогнали из Покровской церкви всех прихожан. А Андрей Ярославович к тому же разговаривал с посланником по-гречески о таких странных личностях, как отъявленные колдуны Хорсадар и Дрив и предводитель ордынцев Бату, которого захватил в плен киевский князь Данила Романович с помощью упомянутых колдунов. Кстати, Данилу он тоже поминал. Да ещё сюда впутывался какой-то Целестий… И в конце Андрей Ярославович уговорился с посланником про какие-то восемь… дней? месяцев? А может восемь человек! Восемь городов! Восемь кун серебра. Восемь мешков золота. Восемь вёрст… Мало ли к чему можно применить это число! Жаль, конечно, что юноша не знал греческого, да ничего с этим не поделаешь.
Чем больше рассуждал Илья, тем больше запутывался. Он пролежал в кустах на берегу Нерли до самых сумерек, но так ничего и не придумал. Наконец послушник понял, что либо сойдёт с ума от всех этих тайн и недомолвок, либо выбросит все до единой глупости из головы и вернётся в Антониев монастырь к грядкам репы и капусты, покосившимся лачугам и корпению над Писанием.
Впрочем, Илья тут же решил не возвращаться пока в Антониев монастырь, а обождать восемь дней и вновь заглянуть в церковь Покрова. Может, удастся узнать что-нибудь интересное. Почему бы нет? Он уже научился проникать в церковь «с чёрного хода». Его не заметили в первый раз, авось не заметят и в другой. А если ничего примечательного на восьмой день не произойдёт, Илья со спокойной душой вернётся в свой монастырь… и, пожалуй, упросит грамотея Феодула или настоятеля Антония выучить его греческому языку, чтобы в следующий раз не ударить в грязь лицом.
Ободрённый этой мыслью, послушник вылез из кустов и направился в расположенное неподалёку селение, чтобы попроситься на ночлег и раздобыть немного еды. Следующие семь дней Илья провёл, скитаясь по окрестностям, но ему, в недавнем прошлом бездомному пареньку, не привыкать к бродячей жизни. Кроме того, в преддверие Светлого Христова Воскресения чёрствые людские сердца смягчились, и юноша находил везде радушный приём.
А утром восьмого дня он уже дежурил в кустах на берегу. Утренняя служба протекала как обычно на Светлой неделе, но это не сбило послушника с толку. А через некоторое время в церкви объявились дюжие монахи, которые по окончании службы выгнали всех до единого прихожан. Илья улучил момент, ползком подобрался к наружному входу в башенку и прошмыгнул на хоры. На этот раз ведущая вниз дверь оказалась запертой, однако юноша не слишком огорчился. Акустика здесь была отличная, и он рассчитывал подслушать и подсмотреть за происходящим в церкви, спрятавшись на пустых хорах.
Ах, почему Илья не ослеп и не оглох в то утро?! Почему не свернул себе шею, свалившись с крутой каменной лестницы? Ибо в течение следующего часа он наблюдал такое, от чего волосы на голове шевелились. В Покровскую церковь сегодня прибыл не только великий князь, но ещё какие-то важные бояре и двое высокопоставленных священнослужителей. Илья не знал никого из них в лицо, но догадался об их чине по богатым ризам. Тут же находился и посланник «святейшего отца», с которым Андрей Ярославович встречался в прошлый раз.
Однако сегодня главную роль играл совсем другой человек. Это был странно одетый священник, который вёл службу на каком-то диком наречии, где многие слова оканчивались на «-ис» и «-ус», а привычное «аминь» звучало как «амэн». И хотя Илья долго не мог понять, что же творится там, внизу, постепенно ему открылась ужасная правда: странно одетый священник под наблюдением посланника «святейшего отца» произвёл над Андреем Ярославовичем, равно как и над прибывшими с ним боярами, священнослужителями-русичами и дьяконом Покровской церкви необычный обряд крещения.
Тогда послушник наконец догадался, кто такой «святейший отец»! Это восседающий в далёких землях сатанист, преданный в прошлые века анафеме, а теперь пославший войска, которые взяли штурмом далёкий Константинополь и выжили оттуда главу христианского мира, вселенского патриарха. А совсем недавно западные воины пытались захватить Новгород и, по слухам, наслали порчу на храброго витязя Александра Ярославовича. Выходит, его младший брат Андрей покорился грабителям, разорителям и убийцам!!!
Илья до сих пор не мог толком объяснить, как вновь очутился в кустах на берегу Нерли. Он лежал на спине, бессмысленно пялился в бездонное синее небо и всё пытался припомнить, досмотрел ли церемонию до конца. Наверное, нет, потому что кони приехавших всё ещё стояли у входа в церковь под присмотром одетых монахами здоровяков. Значит, сатанинское действо всё ещё продолжалось.
Послушник встал на четвереньки, подполз к реке, несколько раз погрузил в воду пылающую голову и лишь тогда пришёл в себя.
Теперь предстояло решить, что делать дальше. Илья стал обладателем страшной тайны, совладать с которой ему было не по плечу. Первым делом он подумал об игумене Антонии и монастырской братии. Казалось бы, это самое правильное решение.Но немного подумав, и приняв во внимание то обстоятельство, что поддавшийся сатане дьякон Покровской церкви только что заказывал Антонию список с Октоиха, называя его старым знакомым, Илья решил, что добрейший игумен наверняка состоит в сговоре с предателями. Но в таком случае, практически не оставалось человека, которому можно было рассказать о происшедшем! Он бессилен что-либо изменить!..
