– Зачем вы его отпустили? А ну как попадется?

– Лем, черт бы тебя побрал! А что я должен был делать? – огрызнулся Айзек. – Не мог же я его повалить и сесть сверху. Может, тут что-то религиозное, какая-нибудь цимекская мистическая чертовщина. А может, он решил, что близится смерть и пора попрощаться с предками. Я ему говорю: не уходи, а он говорит: ухожу.

– Просто здорово, – раздраженно пробормотал Лемюэль и отвернулся. Айзек увидел маленькую группу, она приближалась.

– Наши наемники, – объяснил Лемюэль. – Я им вперед заплатил, Айзек. Потом с тебя вычту.

Пришло трое. Сразу видно, что искатели приключений, бродяги, исходившие Рагамоль, Цимек, Феллид и, возможно, весь Бас-Лаг. Суровые, опасные, не признающие законов и морали отморозки – воры и убийцы, готовые наняться к кому угодно, на любое дело.

Айзек хорошо знал этот народ. Единицы посвящают себя полезной деятельности: научным исследованиям, картографии и тому подобному. Большинство же – обыкновенная шваль, грабители могил. Да, их неоспоримая храбрость впечатляет; иногда они совершают настоящие подвиги. Но погибают, как правило, не своей смертью.

Айзек и Дерхан разглядывали троицу без особой радости, а Лемюэль показывал, представляя:

– Это Седрах, Пенжефинчесс и Танселл.

Вновь прибывшие смотрели на Айзека и Дерхан недобро, с вызовом. Седрах и Танселл были людьми, Пенжефинчесс – водяным. Самый крутой в шайке – явно Седрах: большой, сильный, в разномастных доспехах (усеянная шипами кожа и мятые металлические пластины, пристегнутые к плечам, груди и спине). Он был с ног до головы забрызган клоачной жижей. Заметив, что Айзек его рассматривает, заговорил на удивление мелодичным голосом:

– Лемюэль сказал, что могут быть неприятности, вот мы и оделись подходяще.

На поясе у него висели огромный пистолет и увесистый меч-мачете. Пистолет – очень необычной формы: чудовищная рогатая башка, вместо рта – дульное отверстие. На спине Седрах носил черный щит и мушкетон с раструбом на конце ствола. В таком облачении он бы и трех шагов по городу не сделал, угодил бы под арест. Ничего удивительного в том, что он предпочел клоаку.

Танселл был выше Седраха, но гораздо тоньше.

Доспехи носил поизящнее, сделанные если не для крепости, то уж точно для красоты: полированная медь, жесткая, в несколько провощенных слоев, кожа с тиснеными спиральными узорами. Пистолет у него был поменьше, чем у Седраха, а вместо меча – тонкая рапира.

– Так в чем дело-то? – спросил Пенжефинчесс, и Айзек по голосу определил, что это женщина.

У водяных плохо с вторичными половыми признаками, а неискушенному человеку никак не угадать, что прячется под набедренной повязкой.

– Ну-у... – протянул, разглядывая ее, Айзек. Пенжефинчесс села перед ним по-жабьи на корточки и встретила его взгляд. Ее одежда состояла из одного предмета, была просторна и невероятно чиста, если вспомнить о недавнем путешествии. Ткань облегала запястье и лодыжки, а большие перепончатые кисти и ступни прикрыты не были. На плече висели необычной формы лук и герметичный колчан. На поясе – костяной нож. К животу пристегнута большая сумка из толстой кожи рептилии. Что в сумке, Айзек не взялся бы угадать. На глазах у Айзека и Дерхан с одеждой Пенжефинчесс произошло нечто очень странное. Будто какое-то существо стремительно обвилось вокруг ее тела и тут же исчезло. Едва прошла эта удивительная волна, белый хлопок, вмиг пропитавшийся водой, прилип к телу и сразу высох, как будто из ткани высосали всю, до последнего атома, жидкость. У Айзека брови полезли на лоб.

Пенжефинчесс посмотрела на свой живот и спокойно объяснила:

– Это русалка. У нас договор: я ее снабжаю кое-какими веществами, а она за меня держится, обеспечивает влагой, не дает умереть. Иначе бы я не могла так долго ходить посуху.

Айзек кивнул. Он еще ни разу не видел водную элементаль. Оказывается, зрелище не для слабонервных.

– Лемюэль объяснил, что у нас за проблема? – спросил Айзек.

Авантюристы кивнули, но вид у них был не очень озабоченный. Скорее беззаботный. Айзек попытался подавить раздражение.

– Приятель, эти мотыльки – не единственные, на кого нельзя смотреть, – сказал Седрах. – Пустяки, я могу убивать и с закрытыми глазами. – В его негромком голосе сквозила леденящая уверенность. Знаешь, из чего это сделано? – похлопал он по своему поясу. – Из шкуры катоблепаса. Убил в окрестностях Теша. И не смотрел на него, а то бы мне крышка. Справимся и с мотыльками, не беспокойся.

– Очень на это надеюсь, – мрачно сказал Айзек. – Впрочем, мы постараемся обойтись без рукопашной. Вас пригласили просто на всякий случай. Лемюэлю спокойнее, когда рядом группа поддержки. Конструкции, наверное, сами все устроят.

Седрах чуть скривил рот – похоже, выражал свое презрение.

– Танселл – металлочародей, – сказал Лемюэль. – Точно, Танселл?

– Ну... работаю немножко по металлу, – подтвердил Танселл.

– На сей раз работа несложная, – сказал Айзек, – надо кое-что кое к чему приварить. Пойдем.

Он повел всех туда, где были припрятаны зеркала и остальные материалы для изготовления шлемов.

– Такого добра тут навалом. – Айзек опустился на корточки перед кучей мусора, в которой находился тайник. Достал дуршлаг, кусок медной трубы и, порывшись, два внушительных осколка зеркала. Помахал ими перед Танселлом. – Из этого надо сделать шлемы, и чтобы хорошо облегали. Нам всем по шлему, а еще гаруде, его сейчас тут нет.

Танселл переглянулся с товарищами, Айзек никак на это не отреагировал.

– Надо зеркала приделать спереди, под такими углами, чтобы было видно происходящее позади. Справишься?

Танселл холодно посмотрел на него. Затем этот высокий человек сел, подобрав ноги, перед кучкой металла и стекла. Надел дуршлаг на голову, как мальчишка, играющий в войну. И забормотал заклинания, и стал сложными, но быстрыми движениями разминать кисти рук. Дергал фаланги пальцев, массировал суставы.

Занимался он этим несколько минут, а потом вдруг пальцы засветились, как будто зажглись кости.

Танселл поднял руки и принялся гладить дуршлаг.

Нежно, как котенка.

И, подчиняясь этим ласковым движениям, металл стал менять форму. Он размягчался от каждого касания, все лучше прилегал к голове, расползался сзади по затылку до шеи. Танселл осторожно тянул и мял, пока сталь не прижалась плотно к черепу. А затем, все так же шепча заклинания, принялся мять спереди, формируя металлический козырек, загибая его кверху, оттягивая от глаз.

Взял медную трубку, сжал между ладонями и пустил по ней энергию. Трубка неохотно поддалась нажиму. Танселл осторожно изогнул ее, приложил медную дугу двумя концами к бывшему дуршлагу чуть выше висков, потом с силой надавил, и разные металлы проникли друг в друга, преодолели поверхностное натяжение. Толстая трубка и стальной дуршлаг с легким шипением сплавились.

После чего Танселл принялся месить диковинный медный вырост на лобной части шлема. Получилась петля, выступающая вперед почти на фут и наклоненная книзу. Он поискал ощупью осколок зеркала, не нашел, пощелкал пальцами, и ему положили стекло на ладонь. Металлочародей, бубня и гладя медяшку, размягчил ее и вдавил зеркальца, по одному перед каждым глазом. Поглядел в них поочередно, аккуратно поправил. В каждом осколке появилось отражение возвышавшейся позади него мусорной кучи.

Он погладил, отвердел медь. После этого опустил руки и посмотрел вверх, на Айзека. На голове Танселла сидел неудобный громоздкий шлем, его происхождение было до абсурдного очевидным, но Айзека изделие вполне устраивало. Ничего другого и не требовалось. На все про все ушло чуть больше пятнадцати минут.

– Я еще пару дырочек сделаю, ремешок пропущу, чтобы на подбородке застегивать, – пробормотал Танселл.

Айзек кивнул – работа металлочародея его впечатлила.

– Отлично. Нам понадобится семь таких шлемов, один – для гаруды. А у него, учти, голова покруглее. Я тебя на минутку оставлю. – Он повернулся к Дерхан и Лемюэлю. – Сдается, надо поговорить с Советом.