Айзек снял со стен эскизы. Некоторые из них, показавшиеся пригодными, он засунул в пухлый портфель. Многие же, окинув критическим взором, выкинул. Затем, улегшись на свой большой живот, Айзек заполз под кровать и вытащил оттуда пыльные счеты и логарифмическую линейку.

«Что мне нужно, – думал он, – так это наведаться в университет и вынести вычислительную факториальную машину».

Это было бы нелегко. Охрана весьма нервно относилась к подобным вещам.

Внезапно Айзека осенило, что у него может быть шанс самому посмотреть на охранную систему: завтра он пойдет в университет, чтобы поговорить со своим столь ненавистным начальником Вермишенком.

В последнее время Вермишенк не слишком-то часто привлекал его к работе. Прошло несколько месяцев с тех пор, как Айзек получил письмо, написанное знакомым убористым почерком, сообщавшее о том, что ему следует явиться для исследования какого-то побочного отростка теории, неясного и, возможно, тупикового. Айзек никогда не отказывался от подобных «приглашений». Отказаться значило поставить под угрозу свой доступ к университетским ресурсам, а следовательно, к научному оборудованию. Вермишенк ничего не сделал, чтобы ограничить привилегии Айзека, несмотря на их охладевшие профессиональные отношения и несмотря на то, что он, вероятно, заметил некую связь между исчезновением материалов и расписанием исследовательских работ Айзека. Почему, Айзек не знал. «Вероятно, хочет обрести надо мной власть», – думал он.

Ему пришло в голову, что он ни разу в жизни не искал встречи с Вермишенком. Но теперь нужно пойти и встретиться с ним. Хотя Айзек и чувствовал себя безраздельно приверженным своему новому подходу, он все же не мог совсем отвернуться от признанных технологий, таких как переделка, не посоветовавшись насчет Ягарека с одним из выдающихся биомагов города. Это было бы непрофессионально.

Айзек приготовил себе бутерброд с ветчиной и чашку холодного какао. Он не любил Вермишенка по целому ряду причин. Одна из них была политической. В конце концов, биомагия – всего лишь изящный способ разделять и соединять плоть в совершенно неожиданных сочетаниях, манипулировать ею в границах, диктуемых лишь собственным воображением. Айзек бы не удивился, если бы вдруг выяснилось, что некоторые из исследований Вермишенка производились в карательных мастерских. Вермишенк считался непревзойденным скульптором по плоти.

Вдруг раздался глухой удар в дверь. Айзек удивленно поднял глаза. На часах было почти одиннадцать. Он оставил ужин на столе и торопливо спустился по лестнице. Открыл дверь: перед ним стоял взъерошенный Счастливчик Газид.

«Что за черт?» – подумал Айзек.

– Айзек, брат мой, мой... нахрапистый, нахальный... наидражайший... – закричал Газид, едва завидев Айзека.

Он замолк в поисках подходящих эпитетов. Айзек втащил его внутрь склада, поскольку на той стороне улицы в окнах стал зажигаться свет.

– Счастливчик, черт бы побрал твою задницу, чего тебе надо?

Газид быстро-быстро шагал туда и обратно по комнате. Глаза его были вытаращены и бешено вращались в орбитах. Похоже, тон Айзека его задел.

– Остынь, приятель, полегче, полегче, давай без обид. Я ищу Лин. Она здесь? – Он вдруг захихикал.

Тут крылся какой-то подвох. Счастливчик был жителем Салакусских полей, он знал неафишируемую правду об отношениях Айзека с Лин. Но здесь не Салакусские поля.

– Нет ее тут, Счастливчик. А если бы и была, все равно ты не имеешь права врываться сюда посреди ночи. Зачем она тебе понадобилась?

– Ее нет дома. – Газид повернулся и пошел к лестнице, продолжая разговаривать с Айзеком, не глядя на него. – Просто проходил мимо. Полагаю, она сейчас вся в своем искусстве, да? Она задолжала мне денег: комиссионные за то, что я помог ей получить отличную работенку и доход. Ты не знаешь, где она может быть, а? Мне нужна доза...

Айзек в раздражении хлопнул себя по голове и ринулся вслед за Газидом.

– О чем ты, черт возьми, говоришь? Что за работа? Сейчас она занимается своими делами.

– О да, конечно, разумеется, именно так оно и происходит, – согласился Газид. – Но она должна мне деньги. Айзек, я в полном отчаянии... Одолжи мне нобль...

Айзек начинал уже сердиться. Он схватил Газида в охапку. У Газида были тощие руки наркомана. Он безуспешно пытался высвободиться из крепких объятий Айзека.

– Газид, мерзкая вонючка! Как ты смеешь оскорблять меня? Как ты смеешь оплевывать мой дом, грязный торчок...

– Хватит! – вдруг вскрикнул Газид. Он насмешливо посмотрел снизу вверх на Айзека, прервав его тираду. – Лин сейчас нет, но мне так нужно чем-нибудь закинуться... Ты должен мне помочь, иначе не знаю, чего я еще могу наговорить. Если Лин мне не поможет, то поможешь ты. Ведь ты ее рыцарь в сверкающих доспехах, ее любимый жучок, она твоя пташечка...

Айзек отвел назад мясистый кулак и заехал им Счастливчику Газиду в лицо, отчего бедняга отлетел на несколько ярдов.

Газид заскулил от изумления и ужаса. Шаркая пятками по голому деревянному полу, он потащился в сторону лестницы. Кровь большим пятном растекалась под носом. Айзек стряхнул кровь с костяшек пальцев и решительно подошел к Газиду. Он был в ярости.

«Ты что думаешь, я позволю разговаривать с собой в таком тоне? Думаешь, ты можешь меня шантажировать, дерьмо собачье?» – думал он.

– Газид, ты должен убраться отсюда немедленно ко всем чертям, если не хочешь, чтобы я свернул тебе башку.

– Ты чертов псих, Айзек, я-то думал, мы друзья...

Сопли, слезы и кровь заливали пол.

– Неправильно думал. Ты всего лишь ничтожный подонок, а я... – Айзек вдруг прервал свою брань и ошеломленно уставился на Газида.

Тот прислонился к одной из пустых клеток, на которой стояла коробка с гусеницей. Айзеку было видно, что толстая личинка возбужденно извивается, прямо из кожи вон лезет, отчаянно бьется о железные прутья, с неожиданной силой и энергией стремясь приблизиться к Счастливчику Газиду.

Газид в замешательстве и ужасе ждал, что Айзек закончит свою речь.

– Что? – всхлипнул он. – Что ты собираешься сделать?

– Заткнись, – прошипел Айзек.

Гусеница явно похудела с тех пор, как здесь появилась, невероятные петушиные цвета несколько потускнели, но от ее вялости не осталось и следа. Отчаянно извиваясь, она ползла по своей тесной клетке, ощупью, словно палец слепца, пробираясь в сторону Газида.

– Не двигайся, – прошептал Айзек, подбираясь поближе.

Газид повиновался. Он проследил за взглядом Айзека и обомлел еще пуще, когда увидел огромную гусеницу в небольшой клетке, старающуюся подобраться к нему. Коротко вскрикнув, он отпрянул от коробки. В тот же миг гусеница повернулась к нему.

– Это поразительно... – сказал Айзек. Он увидел, что Газид поднял руки и, схватившись за голову, сильно дернул ее, словно пытался вытряхнуть насекомых. – О-о-о, что с моей головой? – запинаясь, произнес Газид.

Подойдя ближе, Айзек тоже смог почувствовать.

В его мозжечок, словно электрические угри, стали заползать обрывки какого-то незнакомого ощущения. Он заморгал и закашлялся, на мгновение попав во власть чувств, от которых у него перехватило дыхание. Айзек потряс головой и зажмурился.

– Газид, – рявкнул он, – пройдись мимо нее медленно.

Счастливчик Газид сделал, как велено. Гусеница опрокинулась на спину, отчаянно пытаясь вытянуться вслед за ним, настичь его.

– Чего этой твари от меня надо? – жалобно простонал Счастливчик Газид.

– Не знаю, Счастливчик, – с издевкой произнес Айзек. – Бедняжка страдает. Похоже, у тебя есть что-то такое, что ей нравится. Ну-ка, выверни карманы. Не волнуйся, я не собираюсь тебя грабить.

Газид начал доставать какие-то бумажки и носовые платки из складок своего засаленного пиджака и штанов. Поколебавшись мгновение, он запустил руку и вынул из внутренних карманов пару толстых пакетов.

Гусеница неистово забилась. Головы Айзека и Газида вновь закружились от волнами нахлынувшего кинестетического чувства.