— Нет уж, красавица! — добродушно засмеялся старик. — Сразу ничего не бывает, сама должна понимать. Так что дружок твой спать волком ляжет, а вот проснется уже человеком. Как и в прошлый раз. Ты тоже спать должна. Иначе ничего не выйдет. Хорошенько усвоила?

Маруська грустно кивнула. Дед строго сказал:

— И про Петро не забывайте. Он со своим ружьишком где-то в тех местах бродит. Подальше от него держитесь.

Володька встревоженно заскулил. Роман Фкоктистыч пожал плечами:

— Ты сейчас волк, помни об этом. Слухом волчьим пользуйся и носом. У зверя свои преимущества и немалые, поверь. — И сурово бросил: — Этот выродок вам не страшен. Просто на глаза ему не попадайтесь, и все. Я не хочу, чтоб у него кроме догадок что-то конкретное против тебя появилось. Ты меня понял, Владимир?

Волчонок кивнул. Дед положил руку на худенькое плечо Маруськи и ласково предложил:

— А ты бы, дочка, шла домой, а? Хватит с тебя и одной ночи под звездами!

Маруська ожесточенно замотала головой:

— Не. Я с ним. Это из-за меня он те ягоды съел! Я уговорила. Сама хотела, а раз мне не дал…

— А мать с бабкой как же? — осторожно поинтересовался Роман Феоктистыч. — Выдерут ведь. На первый раз простили, а уж в следующий…

— Пусть! — отчаянно заявила девчонка.

— Ну ладно. Прикрою. Пашку к ним пришлю. Скажет: с собой на охоту взял, чтоб не ждали. А ты им завтра глухарей принесешь, они и рады будут. Только, ребятки, смотрите, чтоб за день управились.

Маруська засияла и запрыгала вокруг Володьки на одной ножке. Старик из-под руки посмотрел на солнце:

— Время к полудню, до ночи ого-го сколько на четырех лапах пробежать можно! И все успеть. А уж к утру постарайтесь вернуться. Ко мне подходите. Прямиком к дому. Не забывайте: Маруську мать с бабкой ждать будут, а ты, волчонок, про свою родительницу вспомни! Знаешь, какое завтра число?

Володька жалобно заскулил.

— Вот то-то и оно. Пятнадцатое июля. Завтра с утра твоя маменька из Неметчины возвращается, и на завтра же у нас с ней рандеву по телефону назначено. На три часа дня. Мы ей позвонить должны, иначе она черт-те что воображать начнет. А то и следующим поездом сюда примчится. Усек?

Волчонок рявкнул. Старик смерил оценивающим взглядом длинные, мощные, хоть и несколько неуклюжие пока лапы; широкую грудь; забавную, еще явно щенячью морду, на которой совершенно неожиданными казались серо-голубые, человеческие глаза, и невольно улыбнулся:

— Ну и прекрасно! Ну что же, прощаться я не стану, скоро увидимся.

Роман Феоктистыч резко отвернулся от детей и пошел прочь.

«Да, родничок, единственный выход, — грустно думал Роман Феоктистыч, направляясь к тропе. — Самому мальчонке, чтобы обратно перекинуться, с год времени потребуется, не меньше. Был бы себе хозяином, оно, может, и неплохо бы. К новому облику привык бы, лес изучил, а так… Мать с ума сойдет от страха, да и поверит ли… А родничок нужный толчок даст. Мальчонка в него верит, это главное. Как и в волчьи ягоды верил… — Старик хмыкнул. — С этими ягодами — прямо беда. Сколько народу перетравилось пробуючи! А нужны ли они в самом-то деле, кто скажет? Так, шутки предков с их сказками да легендами. Однако свою роль они хорошо играют. Вера в чудо — великая штука. Даже подсознательная, как у Володьки…

Я-то, в те времена, верил вполне искренне. А почему бы нет? На этих сказках вырос. Тогда по нашим деревням не только сказки, но и слухи ходили. Один другого страшнее и причудливее. Мол, наши пращуры гораздо чаще на четырех лапах бегали, чем на двух. Потому и деревушку нашу Волчьей сытью окрестили.

А уж про моего несчастного прадеда чего только не болтали! В волка, шептали, перекидывался, всю волость в страхе держал.

И на семью нашу с недоверием посматривали, хоть прадед и сгинул давно. По слухам, ушел как-то волком, да и не вернулся. Вот и гадай. Где правда, где ложь…

Хорошо, родничок этот я присмотрел уже давно. И на отличку он, как и те ягоды на Больших болотах. Ни с чем не спутаешь. Черная скала в торф вросла, а из нее чуть солоноватая водичка журчит. И вкус для человека прегадостный, Володька его надолго запомнит. И поверит в исключительность источника, в его волшебную силу. Проснется человеком, как я ему и пообещал, а дальше…»

И уже открывая дверь в свой дом, старик со смешком подумал, что он-то на этот родничок наткнулся много позже: уже когда сам нашел путь оборачиваться человеком. А вот волком к нему частенько возвращался. Зверю вкус той странной водички противным вовсе не казался.

«Может, напрасно ребятишек одних отправил? Нет, так вернее. Больше веры будет, когда на „священный“ источник наткнутся. То, что трудов стоит, дорого ценится. — Роман Феоктистыч обеспокоенно нахмурился. — Лишь бы на этого мерзостного человечишку не налетели, на Петро. С другой стороны, от судьбы не уйдешь. Да и вдвоем они, вряд ли парень на что серьезное отважится…»

И Роман Феоктистыч, вздохнув, заспешил в подпол. Сегодня ночью он ждал гостью. Ту самую седую волчицу, что еще зимой мужики видели у его дома.

Она была настолько стара, что уж и охотиться толком не могла. И Роман Феоктистыч ее пару раз в неделю подкармливал. Из жалости и в благодарность за былое.

Когда-то и она его здорово выручила. Лет десять назад. Зимой, в лютые морозы. Его тогда прилично потрепала стая и, кто знает, если б она вдруг не вступилась за волка-одиночку…

Володька, удивляясь себе, к Большим болотам вышел, почти не плутая. Правда, лишь к вечеру, когда верхушки деревьев на западе уже плескались в малиновом сиропе.

Глядя на дивно расцвеченные небеса, волчонок с волнением втянул в себя пахнущий торфом, чуть горьковатый воздух. И сладостно зажмурился: вдруг показалось, что только ради таких моментов стоит бегать на четырех лапах.

Еле заметная тропка, проложенная, по всей видимости, лосем, вела как раз в нужном направлении. Именно оттуда, как казалось взволнованному Володьке, тянуло странноватым, ни на что не похожим запахом, который почему-то привлекал его. Чуть солоноватый и будоражащий.

Володька двинулся было вперед, проверив для начала, крепко ли держится дремавшая на его спине девочка, и вдруг резко остановился. Что-то встревожило его. Вернее, не его, Володьку, а молодого зверя, в шкуре которого он временно находился.

Нервная дрожь пробежала по спине, вздыбливая короткую, жесткую шерсть. Пасть приоткрылась, и потрясенный Володька услышал низкое, грозное ворчание.

«Это я! — с неожиданным восторгом подумал он. — Как здорово!»

На его спине завозилась разбуженная Маруська. Она протерла кулачками глаза, длинно зевнула и спросила:

— Ты чего? Нашел уже, да? Мы пришли?

Волк отрицательно покачал головой и носом, очень осторожно, спихнул девочку на землю. Маруська мягко приземлилась на тропу и привычно поправила смявшуюся юбку:

— Что-то случилось?

Володька предостерегающе рыкнул. Девочка попыталась двинуться вперед, но волк вцепился зубами в пестрый подол и оттащил ее в сторону. Потом довольно бесцеремонно оттеснил Маруську себе за спину.

Любопытная девчонка подпрыгнула, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть:

— Что-то не в порядке, да?

Зверь согласно кивнул. Маруська осторожно поинтересовалась:

— А нам туда надо?

Волк снова кивнул.

— А если обойти?

Володька шумно потянул носом воздух и вновь отрицательно замотал тяжелой головой: вокруг на многие сотни метров простирались топи. Да такие, с которыми не поборешься. Засосут мгновенно, только отрыгнут сыто зловонными пузырями. Тропа была единственной, но…

Опять тот же самый запах смазочного масла! И железа. И ненавистный, хорошо запомнившийся запах его ласкового сверстника Петро. Правда, он побывал здесь по меньшей мере с пару часов назад.

Сейчас Володька очень жалел, что он не может говорить. Мелькнула было мысль написать, однако… Он же не в цирке, где дрессировщик послушно подавал бы таблички с нужными буквами!