Страница перевернута, теперь ей предстоит начать заново. Тем более, что родители (и вся семья, само собой!) перебрались жить в новый дом, который они строили семь лет. Дом в Подмосковье, которое недавно стало Москвой, в поселке Мосрентген (странное, смешное название). Они живут тут уже с начала лета, и отсюда Настя начнет ездить в университет. Вместе с папой и мамой (очень удобно, да!). Ну и Ленку в гимназию — сама доберется, на метро, не маленькая.
Хотя спортом Настя и перестала заниматься, но физкультурой — никогда. Тут и привычка, вбитая в нее годами занятий (каждое утро — пробежка!), и…неизвестно — что именно. Удовольствие, что ли? Бежишь, слушаешь книжку через блютуз-наушники, наслаждаешься своим здоровьем, молодостью, погодой, и…взглядами встречных мужчин. И женщин — тоже. Настю их взгляды веселили. Представление, да и только! Мужчины смотрели на Настю так, будто хотели ее тут же и поиметь, задушив идущую рядом подругу жизни, а женщины…Настя однажды видела, как девчонка дала по морде своему парню, который засмотрелся на задницу Насти. Они вечером с Ленкой хохотали, когда Настя ей рассказала. И мама потом смеялась, и папа тоже. У них в семье любили хорошие шутки, пусть даже и на грани приличий. Да, матом не ругались, но ведь слово «жопа» — не мат! И «дать по едальнику» — тоже не матерное выражение! Чисто…намек.
Вообще-то Настя не старалась одеваться совсем уж провокационно. Обтягивающие лосины — да. Топик — да. Ну и кроссовки. А чего еще-то? Косметикой почти не пользовалась — зачем? Соблазнять никого не собиралась, а тогда на кой черт портить кожу всякой химической дрянью? Стричься она давно привыкла «под мальчика», что ей, кстати, очень шло. Мама только ругалась, мол — совсем лысая, нельзя было хоть до плеч волосы отпустить? Но папе нравилось, а папа — это последняя инстанция. Как он скажет — так и будет. Даже если мама сто раз скажет — «против».
Кстати, когда Настя попыталась поговорить с папой по поводу работы моделью (ей предлагали поучаствовать в фотосессиях, и не раз), он ей серьезно сказал, что эта деятельность не для нее. И пусть не считает, что все модели бляди (он так и сказал, что очень удивило Настю, и даже потрясло), но эта работа заключается в том, чтобы подороже продать свое тело. И предполагается, что модель всегда готова продать его в буквальном смысле слова. И что, она готова отдаваться за деньги первому встречному, который сумеет ей заплатить нужную сумму?
Настя не была готова отдаться первому встречному, и второму-третьему тоже, потому вопрос о модельном бизнесе тут же был отправлен на задворки истории. Работа шлюхой и даже наложницей — это не для Насти. Пусть тупые телки этим занимаются, те, у кого в башке нет ничего, кроме нарядов и мужиков. Настя не такая.
Каждый день она пробегала пятнадцать километров довольно-таки быстрым шагом. Или бЕгом? В общем — не обычные шаговые шесть километров в час, а как минимум двенадцать. Не трусца, а кросс. Как раз для нее, чтобы выжать из организма то, что она наела прошлым вечером (пирожки! Ох…ах…). Длинные ноги несут легко и приятно, в ушах — очередная сага о попаданцах в иной мир. Магия, мечи, черные властелины — красотища! Только она не любила женские романы с тупыми описаниями секса. Слащаво-сахарные, сопливые, пошлые — это для идиоток. Она предпочитала авторов-мужчин. Из их книг можно почерпнуть массу интересных знаний, а не то, как некий придурок «проложил дорожку поцелуев к раскаленному добела от страсти сокровенному бутону». Фу! Какая гадость! Надо же написать такую пошлятину! Такое может выдать только толстая, мечтающая о грубых немецких сантехниках дама лет пятидесяти, поклонница немецкого порно и вонючих мужиков. Лучше Настя почитает о драконах и дуэлях на мечах.
Папа, кстати, смеялся над фэнтези-романами, хотя частенько их почитывал (вернее — слушал, в машине, по дороге домой и из дома). Он не раз, и не два говорил, что если бы попаданец из нашего времени оказался в том мире, в условиях рабовладельческого общества, феодализма и мракобесия, ему бы сразу поджарили пятки, заставляя сознаться — зачем он прибыл из Ада, и кого тут хотел вовлечь в лапы Сатаны. И, в конце концов, прикончили особо изощренным и неприятным способом. И ничего бы он не смог поделать с бойцами того времени, даже если бы попаданец был офигительным мастером фехтования и вообще молодцом. Потому что те люди привыкли не к спортивным ристалищам, где за спиной бойца при уколе загорается лампочка, а к настоящим боям, где люди убивают, и всегда готовы умереть. И шпаги там не такие, как у спортсменов — теми шпагами башку срубить, как нечего делать.
Ну а девушки, оказавшиеся в тех мирах тут же бы стали добычей первого попавшегося мужика, способного удержать весьма ценную добычу. Ибо что есть ценнее девицы, которая выгодно отличается от гнилозубых и вонючих представительниц его мира, половина их которых еще и больна дурными болезнями. Ее можно хорошо продать, или самому как следует с ней натешиться. И рассказы о том, что девушка может справиться с взрослым мужчиной — суть чушь и абсолютная ересь. Что доказывают постоянно проводимые межгендерные бои, в которых феминистки, уверенные в том, что они равны мужчинам по силе и скорости, регулярно огребают полными щами. Ибо любой более-менее крепкий мужчина сильнее и быстрее женщины, даже если она несколько лет занималась единоборствами. Хотя бы потому, что у женщины изначально в мозгу заложено торможение на полторы-две секунды. Мужчина при опасности или бежит, или дерется. Женщина — прячется в траву и пережидает опасность. А чтобы она не заорала и не побежала, ее мозг тут же впадает в ступор. Вот от чего и возникают многие страшные аварии с участием женщин-водителей. Они — то педали перепутают, то бросают руль и закрывают лицо руками. Ведь если не видишь чего-то, так его вроде бы как и нет.
Мама сильно ругалась на него за такие шовинистические высказывания, Настя тоже была с ним не согласна, и попыталась его разуверить. Мол, есть много женщин сильных и быстрых — хотя бы она, Настя! Помнишь, когда Вовка Смирнов ее облапил, она ему так врезала, что Вовка летел по воздуху метра два, а папу вызывали в школу на педсовет.
Кстати, для Вовки все кончилось очень хреново. Ибо харрасмент (или как это называется, когда девочке одноклассник пытается залезть в трусы) не поощряется нигде, и тем более в школе, среди несовершеннолетних, и кроме того — папино кунг-фу было круче, чем у родителей Вовки, чиновников из управы района. У папы есть такие связи, что мелкие чиновнички отдыхают и нервно курят в углу. Вовку с позором выперли из школы.
Папа конечно же помнил этот случай, но тут же сказал, что исключения только подтверждают правила, и что его дочь и не может быть другой — он бы такого не понял.
В общем — судьба девицы, попавшей в другой мир, одна: быть рабыней-наложницей, и только с помощью своего повелителя она может попытаться занять высокое место на социальной лестнице. Но для этого надо быть коварной, подлой, ядовитее сколопендры и быстрее кобры в атаке. Сейчас таких девушек наверное и нет. Потому — только инкубатор для детей господина, и…неизвестное будущее, скорее всего весьма печальное.
Кстати, еще, ее сходу могут признать ведьмой и сжечь, привязав к средству передвижения — метле. Почему именно к метле — папа не сказал. Просто хохотал, глядя на злые лица жены и дочери. Впрочем — книжки фэнтези он читать не перестал. Сказал, что ему нравится выискивать в них особо тупые моменты.
Этот день, один из последних дней августа, начался как всегда. Папа и мама уехали на работу — хоть занятия и не начались, но научную деятельность никто не отменял. Ленка сейчас в Аткарске, у бабушки и дедушки мамы (Настя туда терпеть не может ездить, поэтому отвертелось — скука там смертная!), так что Настя предоставлена самая себе. Сейчас она пробежит обычную дистанцию, вернется, примет душ, и…поедет в Москву. Они с Галькой Кувыка и Машкой Морозовой договорились встретиться, пообщаться, посидеть в кафе-мороженом, погулять и всякое такое. В общем — посплетничать и побездельничать перед началом учебного года. Девчонки тоже куда-то поступили, так что им не терпелось похвастаться своими успехами. Опять же — погулять по улицам города, уже остывшим после летней жары. Этот август выдался дождливым, грозы гремят — одна за другой. Вот и сейчас — на небе зависла такая здоровенная черная туча, что в душу внезапно залез холодок — вот сейчас ливанет, и будет Настя галопом бежать домой под проливным дождем — грязная до самых стрингов. Опять придется намывать свои дорогие кроссовки. В прошлый раз едва отмыла от грязюки. Чернозем здесь жирный, вязнешь, как в болоте.
