Дверь в его каморку оказалась запертой изнутри, и оттуда же доносился то ли визг, то ли смех...

В другое время президент клуба только порадовался бы за Героя, была даже мысль из воспитательных соображений оженить его, если бросит пить, однако подопечный шарахался от женщин, сетуя, что рожденный пить любить не может. Сейчас наглое поведение Витюли, которому и так грехов не замолить, могло вызвать еще один скандал – из-за девицы, сберегаемой для Каймака. Сыру гнилого не дали, тухлая рыба исчезла, если еще барышню отнять, не то что денег получить с них – сожгут базу и уедут.

Выломать дверь было невозможно: после случая с налетом Кудеяра, Герой поставил кованые засовы и обил железом с двух сторон, поскольку часто оставался на базе один. Поэтому Ражный сходил за ключом, открыл кочегарку и, пройдя через тамбур, осторожно, на два пальца, приоткрыл внутреннюю дверь в каморку.

Утопленница Миля сидела с ногами на лежбище Витюли и, заливаясь безвинным детским смехом, играла с толстолапым, рослым, но худым и головастым волчонком. Сам же Герой стоял возле электроплитки, что-то жарил в большой сковороде, любовался игрой и, кажется, был счастлив.

Когда из «шайбы» исчез волчонок, Ражному некогда было думать о нем, тем более искать: матерый в то время резал скот, а поединщик ждал часа схватки. И несмотря на это, мысли все-таки не отрывались от звереныша, продолжали жить под спудом; он жалел волчонка, был уверен, что тот обязательно погибнет, и незаметно переходил к предстоящему поединку, собственной судьбе и отрывался от земли.

И так всякий раз, как только в памяти вставал какой-нибудь эпизод из той неудачной охоты на логове. Он никак не мог понять до конца, что же произошло, точнее, не хотел или не готов был поверить в разум животного, которому всего лишь сутки от рождения.

Едва лишь приблизившись мыслью к этому, ему отчего-то становилось неприятно и знобко.

Прочесывая ельники вокруг логова, Ражный умышленно бросил кепку на свой след, чтобы отпугнуть волчонка; он слишком хорошо знал повадки этого зверя и его врожденный страх перед человеком. Но щенок упрямо тащился за людьми и только чудом не попадал им на глаза. Такое поведение его можно было объяснить лишь тем, что он еще не брал следа, не чуял тонких запахов, а от кепки должен был шарахнуться в сторону или спрятаться и сидеть, не дыша.

Волчонок же поступил против всякой логики – остался возле сильнейшего источника человеческого запаха и тем самым, по сути, сдался человеку. Но не для того, чтобы стать добычей – спасти жизнь, ибо осознал свою неминуемую гибель. И сдался не первому встречному, а сделал выбор, то есть предугадал, почувствовал или каким-то невероятным образом услышал, кто из людей, участвующих в облаве, не желает причинить ему зла.

Ражный слышал множество баек про то, как лисы, лоси, кабаны и даже медведи выходили к людям за помощью – снять капкан, освободить от петли, занозы или просто спасти от бескормицы, но относился к этому, как к байкам, которые можно послушать и забыть. Тут же поведение звереныша не выходило из головы, и он все больше жалел пропавшего волчонка...

И уж никак не ожидал увидеть его живым, да еще в неожиданном месте – в каморке у Витюли. Сейчас он больше напоминал овчаренка, играя с девицей по-собачьи, но случилось неожиданное – он узнал его!

Едва Ражный переступил порог – Герой с филологиней среагировать не успели, – как волчонок прыгнул к нему, встал на задние лапы и принялся с визгом, со звериной жадностью лизать руку, при этом по-шакальи вертя задницей. В нем не было ничего волчьего – дворняга, да и только – впрочем, Ражный никогда не держал этих зверей и видел их лишь в природе, где подобной собачьей мерзости они не допускали.

Витюля стоял ни жив ни мертв, захваченный врасплох: президент никогда не заходил к своим работникам и не вникал в частную жизнь. Девица кожей ощутила назревающий конфликт, покрылась ознобом и, не сводя с вошедшего округленных глаз, потянулась к зверенышу, ласкающемуся к ногам Ражного.

– Это мой... Мой волчонок. Мне подарили...

И этот скулящий от радости зверек внезапно вздыбил шерсть на загривке, выгнулся и зарычал на девицу, показывая клыки, – на руку ее, что несколько секунд назад ласкала и баловала его. Похоже, Герой уже знал характер волчонка, сделал движение, чтобы отстранить Милю, но было поздно: от короткого, молниеносного удара кровь брызнула фонтаном.

Тотчас звереныш отскочил в сторону и теперь окрысился на Витюлю. Чуть запоздало Ражный схватил руку филологини, передавил возле локтя – вена у запястья оказалась расхвачена, как лезвием.

– Бинт давай! – прикрикнул он. – Живо!

Герой вначале засуетился, потом обвял.

– Нету бинта...

– Рви простынь!

Таращась на рану, Миля рухнула на диван без сознания, губы ее побелели, а глаза остались открытыми. Витюля нашел белый вкладыш от спальника, трясущимися руками попытался разорвать и, когда не получилось, схватил нож.

Между тем волчонок стоял у железной печки и, выгнувшись по-кошачьи, все еще урчал, только сейчас неизвестно на кого.

Ражный пинком забил его под печь.

– Паскуда! Ты почему укусил человека?!

Звереныш умолк, выполз обратно, словно подставляясь под удар.

Ражный тем временем сделал жгут, перетянул руку предплечья, после чего забинтовал рану на запястье, похлопал девицу по щекам. Та наконец закрыла глаза, будто заснула, и лишь потом очнулась, пьяно осмотрелась.

– Что?.. Вы меня изнасиловали?..

– Укусили, – буркнул Ражный и пихнул Героя: – Вытри пол!

Витюля половой тряпки не нашел, схватил свою майку и принялся оттирать кровь, поливая из ковшика. А Ражный взял волчонка за холку, поднял и посмотрел в глаза. Обвисший и покорный, он смотрел виновато и печально.

– Не смей кусать людей, понял? Никогда! Иначе я убью тебя. Лишу жизни. Я дал тебе жизнь, я и лишу.

Швырнул на пол. Волчонок поджал хвост, но не убежал, не спрятался, стоял с повинной головой.

– Сыр ему скормил?

– И рыбу – тоже, – раскололся Витюля. – Не жрал ничего... Сейчас жрет все подряд. Я прочитал – бактерий в кишечнике не хватало...

– Что вы со мной сделали? – в ужасе спросила девица, рассматривая синеющую руку. – Зачем?.. Вы же не такие звери, как они?! Зачем?!

– Сергеич, прости! – спохватился Герой. – Я его не брал! Точнее, брал, но не у тебя! Думал, для поляков поймали. Ей-богу, не знал!..

– Почему не сказал, когда поляки уехали?

– Виноват, Сергеич... Хотел себе оставить, воспитать...

– Зачем тебе волчонок?

Витюля кое-как замыл кровь, сунул в помойное ведро грязную майку. В это время девица сползла с дивана и бочком, страшась мужчин, подобралась к внутренней двери и исчезла в кочегарке.

– Глупость пришла в голову, – признался Герой. – Прости...

– Какая глупость?

– Думал вырастить волка. И ходить с ним, для самоутверждения.

– Для чего? – изумился Ражный.

– Хотел снова человеком себя почувствовать... Сильным человеком.

– Ну и что? Почувствовал?

– Не успел... Столько мороки было, то не жрет, то поносит... – Витюля боязливо поднял глаза. – Теперь выгонишь, Вячеслав Сергеич?

– Я подумаю, – обронил президент. – Что, приятно быть сильным?

– Как же!.. Вот когда у меня был звездный час!.. Теперь такая тоска... Не выгоняй, я отработаю, Сергеич, отслужу...

– Зачем же ты ей волчонка подарил?

– Больше нечего было, – признался Герой, чувствуя, что президент отходит от гнева. – А так захотелось что-нибудь подарить ей, дорогое, чтобы она себя почувствовала сильной личностью... Ты посмотри, какая она чудесная. Она не такая, не думай, хоть и приехала в компании... женщин древнейшей профессии. Даже если она и такая! Ну и что? Ее, может, жизнь заставила? Я ведь тоже по электричкам... Экономические и социальные условия, волчьи законы капитализма... Если ты меня выгонишь, то, значит, и ты такой же.

– Ладно, потом разберемся. А сейчас иди за этой... тварью! Не то еще куда-нибудь залезет!