— Зачем?

— Может, сам у нее спросишь?

— Призрак — это она? И она здесь?

— Да.

— Где? — Я нервно озираясь, поежился. — И что ему, то есть ей, нужно?

— Тебя-а-а… — сделав круглые глаза и имитируя грозный призрак, протянула Аленка, обвила мою шею руками и одарила жарким поцелуем.

— Не понял, — честно признался я.

— Я и была тем призраком, которого так испугался Змей Горыныч, — пояснила царевна.

— Но как он мог принять тебя за призрак?

— О… — улыбнулась Кэт. — Видел бы ты, в каком виде она предстала предо мной. Сарафан весь перепачкан и изорван, волосы растрепаны, все облеплено паутиной и припорошено пылью.

— Да ладно вам. Я бы в любом виде с призраком ее не перепутал.

— При других обстоятельствах Горыныч тоже. Но мы-то считали, что царевну увез Кощей, а тут она, да еще в таком виде… сарафанчик, кстати, сохранили, приданое все же. Может пригодиться…

— Зачем? — простодушно поинтересовался я.

— Тебя пугать, — рассмеялась Аленушка, сверкнув жемчужными зубами.

— Вот испугаюсь до смерти, — пригрозил я, — будешь знать.

— Я не буду, — пообещала Далдонова меньшенькая, — разве что немножко.

— Ну ладно, если немножко, то можно…

— Ладно вам на людях-то ворковать, бесстыдники. Слушайте дальше.

— Слушаем.

— Пока царевну Баба Яга в баньке парила, я на змее огнедышащем в леса наши приграничные смоталась, уговорила лешего с нами полететь. Вредный старикан попался, сперва с руками лез, вроде как аванс за услугу, но потом все же не устоял — никогда ведь не летал на спине Змея Горыныча — и согласился. Летим мы, а я все пытаюсь лешего от рукоблудства отучить и решить проблему с проходом. Войти-то всего один может. Подлетаем, а у Мрачных Чертогов толпа народу, что-то кричат, спорят. Оказалось, Данила вернулся…

— А как же Натка?

— Он и ее принес. На руках. Выворотил пень с корнем и принес, — с восхищением сообщила ведьма. — Богатырь. Там ведь как дело обернулось: ворону, с пня-то согнанному, подмога подоспела — целая туча, видимо-невидимо воронья. Кружат, клювами щелкают, клюнуть пытаются. Пока нес, телом своим прикрывая, проклятые птицы всю спину исклевали. Опустит пень, возьмется за меч, они во все стороны брызнут, пытаются исподтишка достать… только поднимет Наталью, воронье всем скопом наваливается. Насилу прорвался. А тут уж леший снял заклятие, руки Натальи освободились от одеревенелости, колода и отвалилась.

— Значит, все хорошо?

— Какое-то время волоски на них будут расти зеленоватого оттенка, а в остальном никаких последствий.

Показался каменный валун с замершим на его вершине василиском. Тот как будто к чему-то прислушивался. Прислушался и я. Кот-баюн севшим голосом нашептывал гибриду петуха и ящерицы очередную историю.

— А вот и мы, — сообщил я Василию.

— А они не захотели меня сменить, — просипел он, кивая в сторону Аленки и Кэт.

Мне на мгновение стало совестно, но тут я вспомнил бесконечные его песни, выводимые дурным голосом, особенно во время магнитных бурь, когда голова и без того разламывается. Теперь-то как минимум неделя отсутствия проявлений его многогранного таланта мне гарантирована.

— Начинаю скучать, — разевая клюв, лениво сообщил василиск.

— Отвали! — рыкнул на него я и уже спокойнее пояснил: — Ты начинаешь действовать мне на нервы, вон бедного Василия до чего довел. Бедняга совсем замаялся и посадил связки. Отпаивай его теперь молоком.

— Но я зевну… — поникшим голосом прокудахтал василиск. — У меня депрессия.

— Делом займись. Да хоть в крестики-нолики сам с собой сыграй. Или пасьянс разложи. А найдешь еще пару таких же скучающих — пульку распишите, до тридцати одного, — время незаметно и пробежит.

— Что-что? — расправив крылья, вытаращил правый глаз василиск.

Пришлось объяснить ему азы самого примитивного варианта реверси и, вручив палочку, указать на ровную площадку рукой посреди тропинки. Карточным играм обучу позже, когда под рукой будет колода карт и немного времени, чтобы смотаться сюда на денек — отдохнуть на природе, в картишки перекинуться…

Подняв заливисто храпящего домового, который тотчас встрепенулся и пробормотал: «Что такое?», я передал его на руки Троим-из-Тени, где уже находился кот-баюн, бросил взгляд на воодушевленно выводящего кружочки и крестики василиска и, обняв Аленку, направился домой.

Что есть главная радость и отрада для души на Руси? Всенародное гуляние! Когда душа распахивается на всю ее всемирно-известную безбрежность: эх! пей-гуляй и будь что будет… Парни пьяны, девки румяны, все целуются-лобзаются, братьями-сестрами называются, за здоровье всех вокруг чарки полные до дна поднимаются.

Притомился старый гусляр, отложил инструмент, выпил зелена вина, прослезился. Знать, хороша, зараза! Выскочили скоморохи, колокольчиками позванивая, частушки озорные распевая, про жениха и невесту не забывая.

Свадьба во дворце. Гуляет весь народ, царь Далдон дочку Аленушку замуж отдает. Уж и пригожа ликом невестушка: щечки цветом маковым пылают, губки алые пламенеют, глазенки ясные так и сияют. Хороша женушка будет. Выйдет в светлицу — и сердцу радостнее, и на душе светлее. Да и жених… но не будем об этом, заметим лишь, что среди его достоинств отыскалось место и скромности.

— Здоровья молодым!

Дружный рев прокатился над столами:

— Горько!!!

А губы у Аленушки слаще меда. Не оторваться.

Это единственное приятное занятие, которое приходится на долю жениха во время свадьбы. Но даже насладиться этими крохами счастья мне не дали.

— Волхвы идут, — прокатился среди гостей шепот. Мое сердце осколком айсберга булькнуло на дно желудка, заставив поежиться от озноба.

Посмотрев в том направлении, куда повернулись головы всех присутствующих, я узрел трех древних старцев в серых меховых одеяниях, с белыми как снег волосами (уточню — сравнение подходит для моего времени лишь в районах, удаленных от промышленных предприятий не менее чем на пару сотен километров).

«Допрыгался, — ехидно заметил мерзкий комок страха, резко набирая вес. — Самозванец».

Волхвы прошествовали мимо ломящихся от яств столов, почтительно приветствовали царя Далдона и остановились напротив меня.

— Здравствуйте, — постарался улыбнуться я, — прошу к столу.

— Всем присутствующим желаем того же, — ответил самый древний, если судить по количеству отсутствующих зубов, дед. — Но сперва мы выполним волю того, чей перст привел нас сюда.

«Сейчас свадьба плавно перетечет в похороны», — обреченно подумал я.

— Два дара принесли мы, — сообщил волхв, достав первый из них — деревянного игрушечного солдатика. — Это для первенца вашего.

— Внучек, значицца, будет? — расплылся в улыбке Далдон.

— Будет, — ответил я.

— Откуда знаешь?

— Не зря же мы шлем богатырский под кровать засунули!

— Лучше бы вы чего другое засу… Что? Уже?! И давно?

— Молодежь… — многозначительно изрек кот-баюн.

— А это тебе, волхв Аркадий, второй дар. — Длинный меч с простой деревянной ручкой и замотанным в холстину лезвием лег мне в руки. — Верой и правдой будет служить он тебе.

— Благодарствуйте, но…

— Что терзает тебя?

— Достоин ли я… ведь… — Я проглотил собравшийся в горле комок. — Ведь я самоз…

— Молчи! — махнул рукой старик. — Не тебе судить о том. Прислушайся к своему сердцу — оно не обманет. Ибо волхв есть хранитель связи души народной с матушкой-природой. И иногда сохранить эту связь возможно лишь с мечом в руках.

— Мне нужно будет пройти проверку или посвящение…

— Пройдя меж мирами, ты был избран судьбой, назвавшись волхвом, — путь свой сам избрал. — Неожиданно, хитро усмехнувшись, старец выкрикнул: «Горько!» и, приняв из рук сенной девки чарку, молодецки опустошил ее.

Я с удовольствием поцеловал невесту.

Не утерпев, кот-баюн выхватил у зазевавшегося гусляра инструмент и принялся наяривать зажигательную мелодию, в которой я с изумлением узнал канкан.