Наконец, Дэш перешел к тому году, когда его послали в Афганистан, чтобы разобраться с новой группой террористов, прячущейся в горах. В эту минуту его голос изменился, став холоднее, хотя она слышала отзвуки боли под этим льдом.

— Нас было двенадцать человек, — наконец, тихо сказал Дэш. — Мы сражались вместе чуть больше года. Самый мой длинный срок нахождения в одном подразделении. Обычно меня переводили в новые отряды довольно часто. В любое место, где я на тот момент был нужнее. Я — хороший следопыт, — голос Дэша был хриплым. — Ты сближаешься с людьми, когда вы сражаетесь вместе так долго, — он вздохнул. — Ты узнаешь их мечты. Знаешь, кто хранит секреты, а кто нет. Ты… — тишина, окружившая их, длилась несколько минут. — Вы становитесь братьями, — наконец договорил Дэш. — Мы были Смертоносной Дюжиной. И впервые в своей жизни я задумался о, ну, ты понимаешь, о том, что, может, это не так уж и трудно — иметь друзей. Я должен был скрываться так чертовски долго, Элизабет. Порой меня пугало то, насколько дьявольски одиноким я пытался сделать самого себя.

Элизабет придвинулась ближе к Дэшу. Он не был одинок. И никогда не должен был быть, но она пока не могла сказать ему об этом. Не могла произнести хоть что-то до тех пор, пока он не будет готов это услышать. Потому что сам Дэш считал себя одиночкой, а как она когда-то сказала Кэсси, значение имеет лишь то, в чем ты сам себя убеждаешь.

— Мы только что завершили зачистку. Твою мать, мы обошлись без потерь и ранений. Те парни были бойцами, и мы ни раз прикрывали задницы друг друга. Нас только подобрал вертолет, и мы направлялись на базу. Я размышлял о том, чтобы принять на себя командование подразделением. Неофициально я занимал эту должность почти весь год. И подумал, что, вероятно, пришло время, я мог бы найти свое место в этом мире. Что-то вроде семьи, — Дэш прочистил горло, когда его голос стал низким и хриплым. — Джек и Крейг, они были чертовски хорошими снайперами, шутили о том, что собираются на выходные смотаться к своим девочкам. На базе было несколько медсестер, с которыми они встречались. Мак и Тим, эксперты по взрывчатым веществам, были в разводе и обсуждали, как напьются и позвонят бывшим. Остальные подшучивали друг над другом, окрыленные успехом и бурлящим в крови адреналином. А я сидел рядом и наблюдал за ними. Я пытался заглушить легкое чувство тревоги, возникшее на задворках разума. Что-то, продолжающее мне говорить, что все идет неправильно. А через две минуты мир погрузился в ад.

Элизабет лежала напротив Дэша, отчаянно желая поддержать его. Опустив ладонь на его грудь, Элизабет легла сверху на него, чувствуя, как руки Дэша судорожно сжимаются вокруг нее.

— Я сидел ближе всех к дверям, и меня выкинуло наружу, когда вертолет начал падать. Я даже не знаю, как это произошло. Остальные были мертвы раньше, чем вертушка столкнулась с землей. Время взрыва было подобрано дьявольски верно. Террористы точно знали, что делали в тот долбанный раз, Элизабет. Знали, что мы были в вертолете, понимали по кому именно будет нанесен удар. И они убили каждого из этих чертовых мужчин, потому что я не был начеку. Потому что позволил дружбе и командному духу отвлечь себя. Я позволил убить их, Элизабет, потому что разрешил парням стать моими друзьями.

Элизабет слышала в его словах острое чувство вины, муку, которую испытывал Дэш из-за того, что не мог контролировать произошедшее тогда. Но кроме этого она заметила и кое-что еще. Элизабет смогла разглядеть страх потерять тех, о ком он заботится, шрамы, оставленные на душе Дэша, потому что он был не способен спасти всех.

Она поднялась на кровати и повернулась так, чтобы посмотреть ему глаза. Тусклого света луны было достаточно, чтобы Элизабет смогла разглядеть ничем не прикрытую боль во взгляде Дэша.

— Ты не можешь постоянно бежать от этого, Дэш, — нежно сказала она ему. — Ты можешь отрицать дружбу, пока ад не покроется льдом, но это ничего не изменит. И как бы ни было сильно в тебе чувство вины, оно не изменит того, что ты не мог спасти тех мужчин, не было не единого способа контролировать произошедшее той ночью. Так же, как ты не можешь контролировать Саймона, его женщин или меня. Однако ты все еще можешь принять и полюбить нас. Ты должен знать, что даже если кто-то из нас когда-нибудь погибнет, мы умрем, любя тебя и сознавая, что на какое-то время ты украсил нашу жизнь. Большего ты сделать не можешь.

— Ты, это я могу контролировать, — почти прорычал он. — Не смей даже на минуту подумать, Элизабет, что я оставлю твою задницу не прикрытой. Саймон… — он вздохнул. — Этот мужчина похож на техасский смерч, и он отказывается прислушиваться к здравому смыслу. Да и эти его леди, они тоже не настолько осторожны, как должны бы быть. Они живут ради адреналина и Саймона. А Саймон живет ради них. Это дьявольски пугает — наблюдать за ними, когда они вместе.

— Почему? — Элизабет склонила голову, наблюдая за Дэшем. — Потому, что ты знаешь: он любит их? Или от осознания, что потеряй Саймон хоть одну из них, это разорвет его на части? А он — твой друг, и ты беспокоишься об этом. Чувствуешь себя беспомощным, зная: лишись он кого-то из девушек, ты не сможешь облегчить его боль.

В этот раз Дэш промолчал.

— Но, Дэш, я вижу нечто, что ты мог упустить, — мягко сказала Элизабет. — Я вижу шесть женщин, которые нашли в одном мужчине то, за что они держатся, чтобы уравновесить их внутренний холод. Эти женщины опасны. Я это знаю, и хотелось бы мне посмотреть на лицо Грейнджа, если он разозлит хотя бы одну из них. Они могут убить, не моргнув глазом. Но Саймон их успокаивает. Он стал для них тем, кого они смогли полюбить, дал нечто, за что они могут без страха держаться. И он любит их в ответ. Друг без друга они не смогут выжит. И я думаю, что не приди ты им на помощь в прошлом, они уже были бы мертвы. И они также заботятся о тебе, Дэш.

Он глубоко вдохнул. Это был отголосок борьбы, происходящей в мужчине, который отрицал то, что, без сомнения, было правдой.

— Я умру без тебя, — наконец, сказал Дэш. — А если бы должен был защищать шестерых подобных тебе, то просто сошел бы с ума от ужаса. Не говоря уже о том, что вы и сами довели бы меня до безумия, — в последних словах Дэша звучало веселье.

Элизабет взяла его руку и прижала к своему животу.

— Я когда-нибудь говорила тебе, как сильно мечтаю о детях? О большом количестве детей. Как минимум троих, а, возможно, и больше, если это будет в моих силах. И если твое утверждение о том, что никакие методы контрацепции с породами не работают — правда, неужели ты не задумывался о том, что можешь получить множество сводящих с ума маленьких девочек, которых должен будешь защищать? И что ты тогда думаешь предпринять? Перестать заниматься со мной сексом?

Элизабет заметила проблеск чистого ужаса, мелькнувший на мгновение в глазах Дэша. Чистый, обжигающий страх, в то время как его пальцы, лежащие на животе Элизабет, сжались в кулак.

— Боже, помоги мне, — простонал он. — Ты сведешь меня с ума, Элизабет, — Дэш пошевелился, схватил руку Элизабет и прижал к своей эрекции. — Одна лишь мысль о том, как мы с тобой делаем детей, доводит меня до безумия.

— Это не безумие, Дэш, — пробормотала Элизабет, пока ее пальцы сжимали твердую выпуклость его члена. — Это возбуждение.

— Да, именно это со мной и происходит, — Дэш приподнял бедра, подаваясь навстречу Элизабет, прижимаясь своей восставшей плотью к ее пальцам. — Прости меня, Элизабет, — он притянул ее к себе, его губы оказались прямо напротив ее, задевая их при каждом слове. — Я не должен был вываливать все это на тебя. И не должен был становиться таким придурком. Я никогда не хотел причинить тебе боль.

— Ты не причинил мне боли, — ухмыльнулась Элизабет, ее пальцы сжались на его члене. — И к тому же я вижу, что тоже не причинила ее тебе.

Дэш скривился.

— Ну, потребовалось немного времени, чтобы вытащить яйца из своего горла, но как только мне удалось вернуть их на место, я подумал, что могу считать себя счастливчиком.