Застонала тогда газель от боли и вымолвила тихонько:

— Иди же, матушка, ещё раз к моему господину и скажи: «Умирает уже газель. Разве не жаль тебе той, которую ты выкупил за серебряный шиллинг, найденный в мусоре?»

И снова пошла старушка к Дараю, но он, не дав ей и рта раскрыть, закричал:

— Снова ты здесь, старая ведьма! Прочь отсюда, иначе я велю тебя палками избить!

— Я пойду, пойду, на конец света готова уйти, чтоб только глаза мои не видели такой неблагодарности. Но до этого я обязана повторить тебе слова твоей благодетельницы:

«Умирает уже газель. Разве не жаль тебе той, которую ты выкупил за серебряный шиллинг, найденный в мусоре?»

Услышав эти слова, Дарай соскочил с трона, на котором восседал, окружённый придворными, и бешено завопил:

— Пусть издохнет твоя газель и ты вместе с нею! Прочь отсюда! Схватить эту старуху!

С плачем, еле волоча ноги, побрела старая хранительница замка к газели. Остановилась она перед ней, смотрит, но ни слова от жалости вымолвить не может. Газель, тяжело дыша, взглянула на старушку и всё сразу сама поняла. На глаза её навернулись две большие слезы, ещё раз вздохнула она, тяжело уронила голову на землю и умерла.

В ту же самую ночь Фатьма, супруга султана Дарая, видела сон. Снилось ей, что она снова в доме своего отца, играет в мяч во дворце. А когда проснулась, то и глазам своим не поверила. Протёрла она глаза и снова огляделась по сторонам. Да нет — не сон это: всё тот же её родимый дом, те же самые спальные покои, то же самое её ложе с серебряными грифами и всё те же слуги встречают её с улыбками, а дорогой батюшка радостно её обнимает... А султан Дарай, и царство его, и свита — всё это ей только приснилось...

Дарай тоже видел страшный сон в эту ночь. Будто он — голодный, в лохмотьях — ковыряет своей палкой в кучах вонючего мусора, выискивая остатки пищи.

— Ох, что за отвратительный видел я сон. Всё ещё преследуют меня воспоминания о том, что бесповоротно уже минуло! — воскликнул он, вскакивая со своего ложа.

— А ты здесь откуда взялся, старый попрошайка? Негде тебе уж и спать, только на моём дворе? А ну-ка, выкатывайся отсюда поскорей, дармоед несчастный! За работу лучше бы взялся, лентяй, чем по мусорным ямам лазить!

Старый хозяин с палкой в руке набросился на Дарая, а тот прыгнул в сторону и опрометью бросился наутёк — только пыль поднялась столбом.

У калифа Омара был чудесный сад. Он окружил его высокой стеной и берёг как зеницу ока. Там росли невиданные в мире волшебные цветы удивительной и редкой красоты. Однажды вышел калиф в сад и видит — в саду полно лепестков, поломанные стебли и бутоны валяются на траве.

— Кто осмелился рвать цветы в моём саду?! — вскричал калиф Омар.— Если поймаю я этого вора, уж я его накажу!

Он приказал усилить охрану дворца и никого не впускать в сад. На следующий день калиф пошёл на прогулку в свой сад и снова увидел поломанные кусты и растоптанные цветы.

Вскипел в нём гнев, и назначил он награду тому, кто поймает вора.

Так продолжалось шесть ночей. Какой-то неизвестный каждую ночь прокрадывался в сад калифа и под самым носом стражи ломал цветы и уничтожал их нежные побеги. И существо это было, очевидно, сверхчеловеческих размеров, так как оставляло оно следы огромной величины, не похожие на следы человеческой ступни.

— Кто же это может быть? — ломал голову калиф.— Ах, если бы я мог его поймать собственными руками, уж я так бы его наказал, что он на всю жизнь, наверное, запомнил бы!

— Отец,— обратился вдруг к нему его сын, молодой Мухамед,— в эту ночь я буду стеречь наш сад, и — увидишь — я поймаю этого вора.

Мухамед направился в сад, сжимая в руке отцовский меч, и до полночи там глаз не сомкнул.

Ровно в полночь услышал он шум, чьи-то тяжёлые шаги, треск поломанных сучьев, сопенье какого-то огромного животного.

— Стой! Кто идёт? — крикнул Мухамед, занося свой меч.

Кто-то остановился под деревом, молчит, как будто к скачку готовится. Выхватил Мухамед меч, в темноту вслепую ударил и, как видно, попал. Стон разнёсся над садом, потом что-то громко зашумело, затопало, и снова воцарилась глухая тишина.

Утром Мухамед начал следы разглядывать. Видит, кругом — на кустах, на листьях — капли застывшей крови. Ведут эти следы в дремучий лес. Пошёл Мухамед по этим следам, пока не дошёл до тёмной пещеры, скрытой в скале. Смело двинулся он в пещеру, долго в темноте бродил извилистыми коридорами и наконец дошёл до освещённого подземелья, выложенного лазуревыми камнями. Посреди него, громко рыдая, сидела чудесная девушка.

— Кто ты, о госпожа, и почему ты так горюешь? — спрашивает её Мухамед.

— Я дочь короля пчёл, — отвечает девушка вся в слезах.

— А почему же ты так рыдаешь? Что за несчастье с тобой случилось? Говори скорее, я постараюсь помочь тебе, чем смогу.

— Ах, никто нам не поможет, никогда, никогда больше мы из этих пещер не выйдем, на свет дневной не полюбуемся, горячего солнышка не увидим, жужжания пчёл не услышим. О судьба моя! О судьба несчастливая!

Девушка рыдает, волосы рвёт, проливает слёзы горькие, а сердце Мухамеда тем временем от жалости всё тает и тает.

— Где же твой отец, где мать? И что ты делаешь в этой холодной пещере? — воскликнул сын калифа.

— Свою мать я потеряла в младенчестве. Жили мы счастливо с отцом в своей стране, что лежит за тремя пустынями отсюда, в царстве пчёл. Но злой волшебник превратил моего отца в страшного дракона, перенёс его в эту пещеру. Меня он хотел взять женой к себе в дом. Да я убежала, разыскала отца и с тех пор живу с ним здесь. Уже чуть было не удалось мне его расколдовать, и сегодня он снова должен был превратиться в человека. А теперь — всё пропало. Он навсегда останется страшным драконом, чудовищем, пугающим людей.

И она ещё громче заплакала, заломив свои белые руки.

— Не плачь, может, как-то удастся тебе помочь. Клянусь, что я не оставлю тебя в беде,— хотел её успокоить Мухамед.

Подняла на него чудесная девушка свои заплаканные глаза, головой только покачала и дальше повела рассказ:

— О мой незнакомый друг! Благодарю тебя за твои слова! Но ни в чём ты уже мне помочь не сможешь. Послушай, что случилось. Нашли меня тут пчёлы из нашего царства. Из-за трёх пустынь сюда прилетели они, смертельно уставшие. Но, умирая на моих руках, успели они мне открыть тайну. «Проклятье с отца твоего может снять только запах чудесного цветка, который цветёт в саду калифа Омара,— сказали они.— Семь ночей подряд отец твой должен вдыхать запах этого цветка, пока не вернётся к нему снова человеческий облик».

И вот шесть ночей отец мой прокрадывался в сад калифа Омара, но в эту ночь, последнюю, седьмую ночь, сын калифа Мухамед волшебство прервал и отца моего ранил. Залитый кровью, лежит сейчас отец мой во втором подземелье. Раны свои перевязать не даёт, желая умереть, если ему снова стать человеком не суждено.

— Я — Мухамед, сын калифа Омара! — воскликнул юноша.— Клянусь прахом всех моих предков, что я спасу твоего отца. Скажи мне только, какой цветок, растущий в саду моего отца, обладает этой волшебной силой.

— Ты узнаешь его по пурпурному цвету, по форме он напоминает язык дракона, а запах у него, как у мирры и амбры,— отвечала она, вытирая слезы, — О, поспеши же, если ты и вправду хочешь спасти моего отца, каждая минута дорога. А я к отцу пойду, принесу ему эту новость, разбужу в нём надежду.

Помчался Мухамед обратно к отцовским садам, ищет волшебный цветок среди тысяч цветущих венчиков и пестиков. Но нигде не может найти цветка такого оттенка и запаха, какой описала ему девушка. Наконец входит он в мраморную оранжерею, где в прошлую ночь вора поджидал. Встречает тут отца-калифа, который на скамейке сидит и в пурпуровый цветок вглядывается, что вдоль стены вьётся. Увидел калиф сына и говорит ему ласково: