— Хорошо. — Том засунул руку в корзину. — Потому что я не могу состязаться с таким большим парнем, как вы, во всяком случае, физически. — Помедлив, он вытащил что-то и показал Весли.

Тот открыл рот от изумления. Это был локон Титуса Хаммерсмита.

— Я считаю, что это предостережение, — сказал он.

Том улыбнулся, спрятал свою добычу и протянул Весли сухое печенье. Оно было сделано из серой муки грубого помола, возможно, с добавлением картофеля, подмешиваемого для увеличения массы теста.

Печенье просыпалось у него между пальцами. Желудок свело спазмой от голода.

— Я не могу есть, когда мои руки так сильно связаны, — сказал он.

Том не спеша проглотил печенье.

— А знаете ли вы, что ирландских пленных, схваченных в сражении при Балишэнноне, заставляли со связанными за спиной руками есть ртом прямо с земли?

— Нет, я не знал об этом, — ответил Весли.

— Счастье для вас, что я жалостливый человек, — Том потянулся к узлам веревки.

Весли напрягся, готовясь к нападению. Ему не нравилась перспектива испробовать силу на карлике, но его положение было отчаянным, и у него не было другого выхода.

— Не смейте даже и думать об этом, — произнес Том Генди, бросив взгляд через плечо Весли.

Весли вытянул шею, чтобы разглядеть получше, на что посмотрел Том. В нескольких ярдах от него сидел коренастый человек, лениво помахивая громадным кузнечным молотом, как будто это был пастуший рожок. Вторая его рука висела на перевязи. Мужчина дотронулся до волнистого черного чуба в насмешливом салюте.

— Кузнец Лайам, — пояснил Том. — Думаю, вы сломали ему руку прошлой ночью.

— Здравствуйте, — обратился к нему Весли. Лайам сердито посмотрел на поврежденную руку.

— Ваше счастье, что он немой, — продолжал Том, — а то вы услышали бы от него поток проклятий.

Примирившись с невозможностью бежать и нисколько не беспокоясь о том, что же думает кузнец Лайам о человеке, который ранил его, Весли сидел тихо, пока Том развязывал веревку. Горячая кровь наполнила кончики пальцев. Возникшая при этом жгучая боль напомнила ему день, когда его везли, связанного, из Тауэра в Тибурн.

Каким далеким кажется тот день. А он так и не приблизился к своей цели. Лаура по-прежнему остается заложницей Кромвеля. Клинок его жестокости все еще занесен над нежной шеей девочки, готовый опуститься на нее в тот момент, когда Весли потерпит неудачу.

Он съел несколько печений и запил их пивом. Вытерев рот рукавом, спросил:

— Что позволяет ей надеяться, что дюжина мужчин сможет победить легионы Хаммерсмита?

— Дюжина за вычетом двоих, — поправил его Том. — Раньше ей это удавалось. Дело-то не в том, чтобы победить, а в том, чтобы перехитрить их.

— Фианна — ее идея?

— Боже упаси, нет, — засмеялся Том. — Это придумал Финн Маккул, живший в давние времена.

— А воскресила Фианну уже она? — спросил Весли.

— Да. Снизошло на нее, когда англичане сожгли наши рыболовецкие суда. К этому времени они уже украли большую часть нашего скота, и у нас не было кожи, чтобы обшить новые лодки. Ничего не оставалось, решила она, как объявить войну.

— Не совсем обычное занятие для молодой женщины.

— Мой друг, в Кэтлин Макбрайд все необычно.

— Знаю.

— Не забывайте об этом никогда.

— Вряд ли она позволит мне забыть. Но почему все-таки она стала вождем?

— Вы видели ее в бою. Мужчины следуют за ней, как цыплята за наседкой.

С мрачным предчувствием Весли понял, что Том Генди охотно отвечает на все вопросы. А это означало, что у них нет намерений отпустить его.

— А вы случайно не знаете, что она собирается делать со мной?

Том затрясся от смеха. — Клянусь, если бы я сказал вам, вы бы не поверили. И Кэтлин тоже не поверила бы. — Он вскочил на ноги и стремительно исчез.

Весли лег на спину, уставившись на облака,, время от времени закрывающие луну. Мокрый и больной, плененный сумасшедшей женщиной, он, по каким-то непонятным ему причинам, почувствовал, как в его душу входит покой.

Его блуждающий взгляд выхватил из темноты Тома Генди, ведущего односторонний разговор по-гэльски с немым темноволосым кузнецом.

«Должно быть, этот человек — колдун», — подумал Весли, медленно впадая в дремоту.

— Тебе наплевать на мои чувства! — Мэгин кивком головы отбросила назад шелковистые волосы. — Если бы ты заботилась обо мне, ты нашла бы способ образумить Логана.

— Клянусь ангелами, я пыталась, — возразила Кэтлин. Она устала после похода. Они только днем вернулись в Клонмур, и Мэгин стала приставать к ней со своими претензиями в тот момент, как только они вошли в ворота. — Я предлагала ему часть новых запасов, но он отказался.

— Я на грани того, чтобы рассказать ему, откуда берутся эти запасы. — В голосе Мэгин прозвучала угроза.

— Ты не сделаешь этого. Мэгин, пожалуйста…

— Ах, Кэтлин, — Мэгин накрыла ладонью ее руку. — Во мне говорит гнев, а не разум. Я же видела, как ты кормишь этими английскими продуктами половину округи. Я не буду вмешиваться, обещаю. Как ты думаешь, его не устроит хороший бочонок соленого пива?

Кэтлин многозначительно посмотрела на красавицу-сестру.

— Логану надо приданое, а не то, что может быть поглощено за несколько приемов пищи.

— Ну а как быть со мной? — запричитала Мэгин, привлекая таким образом к себе внимание всех присутствующих в зале, включая Хокинса, который сидел у центрального очага. Его можно было принять за гостящего лорда, если бы не пушечное ядро весом в шестьдесят фунтов, прикованное цепью к его левой ноге.

Кэтлин бросила тоскливый взгляд на нетронутую еду, лежащую на ее тарелке.

— Я пыталась сделать все, что в моих силах, Мэгин, — сказала она спокойно. — Однако хотелось бы увидеть, что и ты пытаешься.

— Что ты, черт возьми, хочешь сказать этим? — требовательным тоном спросила она.

— Любишь ли ты Логана Рафферти?

— Ты прекрасно знаешь, что люблю.

— А если так, то почему ты отказалась разделить с ним постель?

— Речь идет о гордости, Кэтлин, и ты знаешь это. Цена, которую запросил за меня Логан, оскорбительно высока. Если бы ты сказала о ней до свадьбы, я бы никогда не вышла за него замуж.

— Даже если мы будем придерживаться старых правил, которые Логан отрицает, твое приданое все равно мизерное. — Высказав свое мнение, Кэтлин взялась за нож.

Внезапно в конце зала возникла ссора.

— Говорю тебе, это мой, я честно захватил его. — Конн тащил к себе длинный английский мушкет, который держал Рори.

Рассерженная Кэтлин оттолкнула от себя нетронутое блюдо.

— Только после того, как я спущу шкуру с того, кому он принадлежит, — резко возразил Рори. — Убери руки прочь от моей добычи.

— Вы, оба, прекратите! — закричала на них Кэтлин, уголком глаз заметив, как Хокинс подался вперед с неподдельннм интересом. Смущенная вниманием своего пленника, она вырвала мушкет из рук Рори и отставила оружие в сторону.

— Меня чуть не убили, когда я дрался с тем дьяволом, — доказывах Рори. — Мушкет по праву принадлежит мне.

— Я положил на него глаз первым, — горячо настаивал Конн.

— Как ты мог это сделать, если он был нацелен в мою голову?

Кэтлин переводила взгляд с сердитого, обрамленного красной бородой лица Рори на такое же сердитое темное лицо Конна. За эти долгие месяцы, прошедшие со дня образования Фианны, она усвоила одну непреложную для руководителя истину — быть решителыой. Никогда не позволять никому видеть себя растерянной, или совершившей ошибку. Только один Хокинс был ее грубым просчетом.

Однако в голове была пустота. Проблема с Мэгин, новые беженцы, детали раздела захваченной во время набега дсбычи, безразличие отца и в особенности смущающий и испытующий взгляд Хокинса — казалось, взе это вместе взятое затопило ее подобно штормовому приливу.

— Ну? — спросил Popи, свирепо глядя на Конна.

— Ну? — спросил Конн, свирепо глядя на Кэтлин.

— Я… вы же двое взрослых мужчин. Не к лицу вам спорить и…