— А в Сунисе остались такие места, где не хватает людей для обработки земли?

— Не так много, — ответил халдей. — Сунис всегда был меньше Аттолии, так что у нас уже опять образовался переизбыток населения. Кое-где, конечно, остались заброшенные фермы вроде той, где мы останавливались перед подъемом в горы. Единственный выживший член той семьи покинул ферму, чтобы получить образование.

— Откуда вы знаете? — спросил Софос, всегда умудрявшийся не заметить очевидного.

— Это был я. — халдей посмотрел на меня. Наши лошади, и так медленно шагавшие между деревьями, остановились, и моя опустила голову, чтобы ущипнуть кустик молодой зелени. — Это удивительно, Ген, но наверное ты думаешь о чем-то любопытном, и мне интересно знать, о чем именно.

Я думал о моих многочисленных родственниках, большинство которых всегда считал тяжким бременем, но, как ни странно, я скучал по ним в царской тюрьме. Лучше пусть их будет много, чем ни одного. Думаю, я впервые испытал доброе чувство к моим двоюродным братьям и сестрам. Я сказал халдею:

— У меня избыток родни, и я думаю, что мне повезло больше, чем вам.

— Так оно и есть.

Он подтолкнул своего коня. Через некоторое время Софос опять заговорил. Он не умел молчать долго.

— Если в деревне не хватает людей, почему они не приходят из других мест?

— Из каких, например? — спросил халдей.

— Из других областей Аттолии, может быть? — нерешительно предложил Софос.

— Они же умерли, дуралей, — ответил Амбиадес, и халдей поморщился.

— Чума опустошила всю страну, — пояснил он более мягко. — Не хватает людей повсюду. Даже в городах.

— Они могли бы прийти из Суниса.

— Да. Могли бы.

Очевидно, что именно это и планировал царь Суниса.

— Это называлось бы вторжением и оккупацией, — сказал я.

— Ну и что? — Амбиадес был настроен воинственно.

— Думаю, аттолийцы будут сопротивляться.

— Но ведь они не используют свою землю, Ген, — запротестовал Софос.

В ответ я поинтересовался, что бы он чувствовал, если бы аттолийцы решили отнять землю у его народа.

— Конечно, мы защищались бы, — сказал он.

— Это не имеет значения, — отрезал халдей.

— Ни для кого, кроме аттолийцев, — сообщил я своей лошади.

К концу для мы достигли края Елеонского моря и выехали к широкому, заросшему травой, тракту. Когда дорога свернула на юг, халдей снова повел нас между деревьями. Через четверть мили лес обрывался, словно боги провели черту от скалы, возвышавшейся слева от нас к реке и дальше к невидимой нам точке справа. Горы казались пурпурными на фоне голубого вечернего неба. Они так долго были скрыты за деревьями, что я обрадовался, увидев их снова.

Перед нами не было видно ни дерева, ни кустика. Вся земля была изрыта каменистыми бороздами и засыпана горами щебня. Заходящее солнце расчертило серую землю черными тенями.

— Что здесь случилось? — спросил Софос.

— Это антиутопия, — сказал халдей. — Мы остановимся здесь на ночлег.

Пока Пол готовил ужин, халдей объяснил, что антиутопия являлась остатками потоков кипящего камня, излившихся из Священной горы тысячи лет назад. Земля здесь была богата полезными минералами, но слишком тверда, чтобы позволить растениям укорениться в ней. Очень трудно было пересечь ее и совсем невозможно построить дорогу. Наверное, это было самое пустынное место во всем мире.

— Конечно, на этот счет тоже существует легенда, — заметил халдей, зевая и проводя ладонью по волосам, — Но я слишком устал даже слушать то, что может рассказать Ген. Так что я просто скажу, что Евгенидес пытался попользоваться молниями, украденными у Урана, и спалил в страшном пожаре всю эту землю.

— Он убил своего брата, — сказал я, уже лежа на мое одеяле.

— Хм? Как это случилось, Ген?

— Его родители, не богиня, а смертные отец и мать наконец смогли родить детей, и при пожаре случайно погиб брат Евгенидеса. Его самого тогда спас Хамиатес и получил за это Дар от Гефестии, которая очень любила своего брата.

— Так что теперь мы знаем все, — кисло сказал Амбиадес из-под одеяла, после чего мы заснули без дальнейших разговоров.

В ту ночь мне приснился странный сон с мраморным храмом и женщиной в белом платье; я проснулся и увидел, что луна уже садится за линией оливковых деревьев. Сон не возвращался, и я сел на своем одеяле. Пол дежурил у костра. Если бы на его месте был халдей, он приказал бы мне снова лечь. Софос захотел бы поболтать, но Пол просто молча посмотрел на меня сквозь языки пламени и не сказал ни слова.

Я встал и прошелся взад и вперед, потом сделал несколько упражнений на растяжку, чтобы расслабить мышцы спины. После побоев халдея еще чувствовались укусы боли, но меня беспокоили только запястья. Я тихо обругал Амбиадеса, подошел к огню и сел на корточки рядом с Полом.

— Те ягоды, что ты мне дал…

— Оссил?

— У тебя еще есть?

Он повернулся к своей сумке и достал аптечку. В ней находился кожаный мешочек с ягодами. Он высыпал горстку на ладонь, а потом протянул мне.

— Не больше двух за раз, — напомнил он мне.

— Спаси тебя богиня, — машинально поблагодарил я и высыпал ягоды в рот.

Я продолжал сгибать руки и ноги, лежа на одеяле, пока не почувствовал, что засыпаю.

На следующее утро халдей опять решил сделать небольшую вылазку и оставил нас с Софосом и Амбиадесом одних. Ему показалось, что он видел ночью огонь между деревьями, и хотел убедиться, что никто не заметит нас, когда мы будем пробираться через антиутопию. Они с Полом вдвоем отправились в разведку.

Перед уходом Пол вручил Софосу и Амбиадесу деревянные мечи и велел попрактиковаться, и чтоб без фокусов. Амбиадес сделал вид, что не понял, но Софос серьезно кивнул головой. Они оба занимались разогревом мускулов, когда халдей с Полом исчезли из поля зрения.

Как только они ушли, Амбиадес повернулся к Софосу и ткнул его мечом в бок.

— К бою, — сказал он.

— Я еще не разогрелся, — запротестовал Софос.

— Да ладно тебе, — возразил Амбиадес. — Разогреешься, когда начнем.

Софос встал в оборонительную позицию, и они начали кружить вокруг друг друга. Я наблюдал за ними со своего места, лежа на траве и положив под голову седло. Амбиадес атаковал сверху, но Софос вспомнил последний урок и шагнул в сторону, чтобы блокировать удар. Однако, он забыл, что при глубоком выпаде противник открывает бок, и к тому времени, когда Софос спохватился, брешь в защите Амбиадеса была ликвидирована.

— Хороший блок, — сказал Амбиадес, пытаясь скрыть удивление, и замахнулся снова.

Софос загородился мечом, но недооценил силу удара и был вынужден сделать шаг назад, чтобы восстановить равновесие. Пока он отступал, Амбиадес усилил натиск и ударил его по ребрам. Софос закрылся локтем, но было слишком поздно, и меч вылетел у него из рук. Амбиадесу удалось ударить еще раз, пока Софос поднимал меч. Софос вскрикнул, но Амбиадес сделал вид, что ничего не слышит. Он снова набросился на Софоса и под предлогом фехтования начал наносить мальчику ушибы, которые он не забудет даже за месяц. Я решил прекратить избиение младенцев.

— Посмотри, — сказал я, когда они остановились отдышаться, — Каждый раз, когда он атакует сверху, он оставляет правый бок открытым. Сделай шаг влево, чтобы отразить его выпад, а потом бей его под ребра.

Я не был педагогом, вроде Пола, и не имел терпения ждать, когда мальчишка догадается сам.

— Мне очень жаль, — смиренно сказал Софос. Он уронил меч на землю и стоял, потирая ушибленный локоть. — Просто я недостаточно быстрый. Ты лучше сражаешься, Амбиадес.

Амбиадес пожал плечами, как бы говоря: «Конечно», и Софос покраснел. Я фыркнул.

— Это доказывает только одну вещь, — заявил я. — Что Амбиадес выше тебя на шесть дюймов и его руки длиннее.

Самодовольный взгляд исчез, и Амбиадес повернулся ко мне.

— Что ты знаешь о мечах, Ген?