— А халдей-то у нас предусмотрительный, он все продумал, да? — сказал я Полу.

Он хмыкнул и махнул рукой в сторону задней двери таверны. Мы вошли в общий зал, где нас уже ждал халдей с обоими Никчемными. Перед ними на столе стояли глубокие миски с тушеным мясом, но Пол не дал мне даже дотронуться до них, он хотел сначала посмотреть мои руки.

Халдей заглянул через плечо и послал Никчемного Старшего в свою комнату за дорожной аптечкой и маленьким горшочком мази. Пол снял со стены один из фонарей и поставил на стол перед нами. Хозяйка принесла тазик с теплой водой, лоскут чистой ткани и мыло.

Пол начал обрабатывать мое правое запястье, а я с сожалением смотрел на мой ужин. После того, как он промыл язвы в мыльной теплой воде, он втер немного мази в болячки на моем костлявом запястье. Затем аккуратно забинтовал чистой тканью. Это была хорошая работа, я оценил его мастерство, но напрягся, когда он взял мою левую руку. На ней была только одна язва, но она тянулась до середины запястья. Она не заживала и представляла из себя пятна стертой до мяса кожи и цепочку волдырей с мутной жидкостью внутри. Без всякого предупреждения Пол полоснул ножом по одному из них и вскрыл нарыв. Я заорал во всю силу легких. Все в комнате подпрыгнули, даже Пол; хорошо, что он успел убрать нож подальше от моей руки. Я изо всех сил пытался выдернуть руку, но он вцепился в предплечье и держал ее как в тисках. Я попытался свободной правой рукой отогнуть его пальцы, но не смог сдвинуть ни один из них. Пока я орал и дергал его пальцы, Пол, не говоря ни слова, положил нож на стол и полез в аптечку.

То, что он достал, при ближайшем рассмотрении оказалось деревянным кляпом, который во время операции вставляют в рот какому-нибудь бедолаге, прежде чем отрезать ему ногу. Он повертел им перед моим носом.

— Предлагаешь воспользоваться? — спросил он.

Я собирался объяснить, что волдыри мучают меня уже целую неделю, я был очень внимателен и всячески оберегал их от соприкосновения с наручниками, так что он мог бы предупредить меня, прежде чем тыкать ножиком в самый больной из них. Но я посмотрел на кляп в его руке и закрыл рот. Я ограничился тем, что шевелил пальцами и тихо поскуливал, когда он один за другим вскрыл все волдыри и натер их мазью. Когда последний узелок на бинтах был завязан, я шмыгнул носом и повернулся к своему ужину.

Никчемный Старший с удивлением рассматривал меня.

— А ты сначала казался выше, — сказал он.

Я объяснил, куда он может засунуть свое мнение и получил от Пола тычок локтем под ребро. Надувшись, я проглотил несколько ложек тушенки, прежде чем заметил, какая она вкусная. Я смаковал мясо с овощами и прислушивался к разговорам моих спутников. Оказалось, что Никчемного Старшего зовут Амбиадесом, а младшего Софосом. Они не братья и вообще не родственники, просто ученики халдея. Я ел, пил и слушал, пока не почувствовал себя слишком измученным, чтобы держать глаза открытыми; моя голова отяжелела и упала на столешницу, я заснул с последним недоеденным куском во рту.

Глава 3

Утром я проснулся на полу одной из комнат верхнего этажа таверны. Со своего места мне были хорошо видны провисшие ремни кровати, на которой лежал Пол. Должно быть, это он принес меня сюда и положил на коврик. Я с завистью посмотрел на его кровать, но по крайней мере, я лежал на деревянном полу, а не на камнях. Подо мной был постелен половичок, а сверху меня накрыли одеялом.

Я высвободил из-под одеяла одну руку и откинул волосы с лица. Обычно я носил волосы достаточно длинными, чтобы завязать их ремешком на затылке, но в тюрьме они отросли еще больше. При аресте я потерял свою ленту, и теперь они свисали вдоль щек спутанными прядями. Вчера мне удалось более менее промыть волосы, но расчесать их было нечем. Я подумал о том, чтобы позаимствовать нож у Пола, и обрезать волосы покороче, но отказался от этой идеи. Пол не доверит мне нож, а пострижет меня сам, вряд ли у него получится красиво.

Кроме того, мне нравились длинные волосы. Чисто вымытые и расчесанные, они красиво лежали на голове, и мне нравилось думать, что такая прическа придает мне аристократический вид. Кроме того, длинные волосы были полезны в моем ремесле. Я иногда прятал мелкие золотые побрякушки под лентой в косе.

Но сейчас, отросшие и спутанные, волосы не прибавляли мне аристократизма. Поэтому я откинул их со лба и сел. Глаза Пола открылись при первом же моем движении и я отбросил мысль вылезти в окно, еще прежде, чем обнаружил, что прикован к кровати. Моя лодыжка была обернута чьей-то запасной рубашкой и заключена в железный манжет, от которого к ножке кровати тянулась недлинная цепь. Освободить ногу можно было, только приподняв кровать вместе с Полом. Я попытался догадаться, кому принадлежала идея о рубашке и одеяле. Пол не выглядел человеком, чувствительным к комфорту.

Мне предстояло еще одно омовение, на этот раз теплой водой в туалетной комнате в конце коридора. Халдей с обоими учениками уже были там; они разделись до пояса и вовсю брызгались водой, получая от этого несомненное удовольствие. Они оглянулись на нас с Полом, явно ожидая, что я начну возражать против мыла и воды.

— Я мылся вчера вечером, — сообщил я халдею. — Смотри, — я поднял руки. — Я очень чистый. Зачем мне снова мыться?

Халдей отошел от своего тазика, отложил кисточку для бритья и поймал одну из моих рук. Он был достаточно осторожен и ухватил меня выше полосы чистых белых бинтов, прежде чем повернуть мою ладонь и поднести ее с моему лицу так, чтобы я мог внимательно разглядеть черную грязь, укоренившуюся в складках кожи.

— Мойся, неряха, — приказал он, и, прежде чем я успел возразить, Пол обхватил меня сзади и подтолкнул к пустому тазу, стоявшему на скамье около стены.

Положив мне одну руку на затылок, другой рукой он поднял кувшин и налил в таз горячей воды.

— Я могу вымыться сам. — никакого эффекта.

Он взял мочалку и мыло и начал обрабатывать мое лицо. Открыв рот, чтобы выразить свое возмущение, я получил порцию пены и больше не спорил. Я молча пытался вывернуться, но не мог — рука Пола словно приклеилась к моей шее. Он был беспощаден к моим синякам, и я в отместку попытался отдавить ему пальцы на ногах. Он больнее сжал мою шею, так что мне пришлось прекратить сопротивление. Он намылил мои плечи и нагнул меня, чтобы заняться спиной. Стоя согнувшись в три погибели, я заметил, что его колено находится в пределах моей досягаемости. Я мог бы схватить его и опрокинуть на пол, но решил не пытаться. Момент для демонстрации моих талантов был не совсем подходящим. Кроме того, пропустив захват, я выглядел бы глупо, так что хватит об этом.

Вторым кувшином воды Пол смыл с меня мыло. Я выпрямился и попытался придать себе пренебрежительный вид, но ванна еще не была закончена. Пол провел меня через всю комнату к деревянной бадье с водой, и окунул туда мою голову, не обращая внимания на мой возмущенный вой. Потом он поднял меня и, пока я откашливался, намылил мне голову и снова окунул.

Когда хватка железный пальцев на моей шее ослабела, я отскочил от кадки и с капающей с волос водой поплелся в другой конец туалетной. С опаской наблюдая за Полом, я выкашливал воду из легких. Он терпеливо ждал, пока я выжму воду из волос. Когда я прохрипел, что вполне мог вымыться сам, он бросил мне полотенце, а потом поднял руку и неторопливым жестом указал в сторону двери. Его лицо было совершенно бесстрастным, но уголок рта пару раз дернулся.

Выдвинув вперед челюсть, чтобы скрыть выражение моего собственного лица, я проследовал по коридору и забрал свою рубашку и куртку из спальни.

— Ты намочил мне штаны, — ворчливо заметил я, натягивая рубашку. — Пояс промок насквозь.

Пол не отвечал. Куртку я одел уже на лестнице, спускаясь в зал, где к тому времени подали завтрак. Халдей с учениками улыбались в свои миски. Я упал на край скамьи и решил не обращать на них внимания.