У двери конюшни я окинул взглядом мощеный камнем двор, где стук лошадиных копыт грозил мне разоблачением и гибелью. Я посмотрел на спящего конюха. Он может проснуться от шума, если только не был слишком пьян; впрочем не было никакой возможности узнать, сколько он уже успел принять огненной воды. Осторожность подсказывала одно очевидное решение, но я был вором, а не убийцей.

Я быстро послал молитву богу воров, чтобы лошади молчали, а конюх оказался пьян; потом быстро собрал концы уздечек, чтобы держать в руках все пять, и вышел наружу. Тишина была настолько глубокой, что я оглянулся проверить, что лошади действительно идут за мной. Мне не приходило в голову, что молчаливые боги, которых я видел в храме, еще не утратили ко мне интереса. Я чуть не столкнулся с кобылой за моей спиной. Она удивленно вскинула голову, но не зашумела. Я сделал шаг вперед, и она последовала за мной. Подкованные железом копыта ступали на каменные плиты совершенно беззвучно. Остальные лошади шли так же тихо.

Подозревая, что внезапно поражен глухотой, я вышел со двора. Мои кобылы шли из конюшни друг за другом. Мы выскользнули со двора и словно призраки поплыли вниз по улице. Когда конюх проснется, ему придется обыскать весь город, прежде чем узнать, что пять его подопечных пропали без вести.

Под городскими воротами я нашел Пола, стоящего над телом сторожа.

— Ты убил его? — мои губы произносили слова без единого звука.

Пол покачал головой. Охранник спал так же крепко, как конюх. Пол взял четырех лошадей, по две уздечки в каждую руку, оставив мне только одну, и повел их по траве вдоль дороги, между домов, а затем через поле. Мы подошли к группе деревьев, где ждали нас трое остальных.

— Неприятности были? — спросил халдей, разрывая заговор молчания.

Я покачал головой.

— Нет, — ответил я. — Никаких проблем.

Кроме разве что желания скорее избавиться от внимания богов. Софос принял у меня из рук уздечку и отвел лошадь в сторону, чтобы оседлать. Пол спросил:

— Ты в порядке? — я кивнул головой. Он коснулся моего локтя и заметил, что я дрожу всем телом. — Ты уверен?

Я снова кивнул. Как я мог объяснить, что не привык к ответу богов на мои молитвы? Молчание лошадей напугало меня больше, чем ожившие боги в храме. Может быть потому, что лошади были частью моего мира, а храм казался чем-то отдельным от жизни. Я не знал. Впервые за долгое время Полу пришлось подтолкнуть меня в седло.

Мы были в часе езды от Калии, когда похолодало, сырой ветер дунул мне в спину, и я приподнялся на стременах, чтобы послушать как гудит в ночи церковный колокол.

— Что это? — спросил Амбиадес, когда все остальные тоже остановились.

Может быть, Арактус еще выполняет свою работу, подумал я.

— Конюх проснулся, — я пустил кобылу галопом.

К утру мы уже почти покрыли расстояние до горной тропы. Лошади выдохлись, а наши преследователи были так близко, что дважды мы видели их вдали на прямых участках дороги. Должно быть, город послал нам вдогонку половину гарнизона. Въехал в оливковую рощу, мы потеряли солдат из вида, но они, тем не менее, следовали за нами.

Петляя в темноте между деревьями, мы ехали немного быстрее, чем наши преследователи, но только потому, что мы знали, куда едем, а они нет.

Гора была настолько крутой, что возникла перед нами совершенно неожиданно, как только мы выехали из-за деревьев. Солнце уходило за кромку заваленного обломками скал склона. Халдей остановил лошадь и спешился.

— Не многие люди знают о тропе. Если мы успеем спрятаться среди скал, прежде чем они увидят нас, они даже не узнают, где мы прошли.

— Эддис начинается уже здесь? Мы будем уже на нейтральной территории? — спросил Софос.

— Только если эддисийцы согласятся нас принять, — ответил халдей и ударил его лошадь хлыстом, посылая ее вниз по тропе между деревьями и подножием горы.

За ней последовали остальные лошади.

— Вперед, — скомандовал он.

— Дальше без меня, — заявил я, собираясь найти безопасное укрытие, чтобы переждать, пока облава не пройдет мимо.

Мне пришло время идти своим путем. Избавившись от преследования, халдей с Полом могут вспомнить о моем возвращении в царскую тюрьму, но ни тюрьма, ни Сунис в мои планы не входили.

Халдей удивился. А потом разозлился.

— Ты это о чем?

— Я не хочу ни в тюрьму, ни на серебряные рудники, ни в какую другую дыру в земле. Попытаю удачи в Аттолии.

— Ты думал, я отправлю тебя обратно в тюрьму? — изумился халдей.

— Вы думаете, так я вам и поверил? — мои слова были несправедливы.

Он не давал мне повода к недоверию, но все вспомнили о моих словах насчет ножика в спину.

— Аттолийцы обязательно убьют тебя, — сказал он. — Только более болезненным способом.

— Они будут слишком заняты, догоняя вас.

Халдей посмотрел себе под ноги.

— Не надо терять времени на уговоры, — заметил я.

Он поднял руки.

— Отлично! — проревел он. — Иди и умри под мечами аттолийцев. Пусть тебя затопчут, зарежут, повесят — мне все равно. Проведешь остаток жизни в подземной тюрьме. Это, конечно, приятнее, чем идти со мной.

Я вздохнул. Я не собирался его обидеть.

— Оставьте мне меч, — сказал я неосторожно. — Постараюсь их задержать.

Я чуть не откусил собственный язык, но халдей не принял мое предложение. Он недоверчиво фыркнул и отвернулся. Остальные последовали за ним, но Софос вернулся после нескольких неуверенных шагов. Он неловко освободил свой меч из ножен и протянул его мне рукоятью вперед.

— Ты сможешь воспользоваться им лучше меня, — честно объяснил он.

Это был ученический меч, легче любого обычного, но лучше, чем ничего. Я взял его чуть ниже рукояти и поднял над головой в прощальном приветствии, прежде чем мальчик повернулся и поспешил за халдеем, который обернулся в последний раз, фыркнул и исчез среди больших валунов.

Я выбрал ближайшую скалу и вскарабкался вверх по ее склону. Добравшись до вершины, я оказался выше уровня глаз любого всадника, так что это был тайник, не хуже прочих. Любой преследователь промчится мимо, не заметив меня, если я, конечно, не свалюсь ему на голову, размахивая мечом.

Я не мог понять, зачем предложил халдею эту глупость. В тюрьме я поклялся всеми богами, что больше не буду вмешиваться ни в какие авантюры. Конечно, тогда я не очень верил в богов, но почему я должен был беспокоиться, что станет с халдеем и его учениками?

Я провел десять минут, потея от усилий и стараясь вспомнить все причины не любить халдея, а так же пытаясь изгнать из головы ужасный образ его обезглавленного тела.

Раздался стук копыт, и в нескольких сотнях ярдов из-за деревьев появились аттолийцы. Они немного задержались, чтобы рассмотреть отпечатки копыт, ведущих к главной дороге, но почти сразу галопом направились к секретной тропе халдея. Это не был калийский гарнизон; я уже встречал раньше таких солдат, одетых в цвета царской гвардии. Когда они проезжали подо мной, я еще раз сказал себе, что единственно разумным поступком будет подождать, пока они проедут, а потом соскользнуть вниз по противоположной стороне скалы и скрыться в лесу.

После чего я спрыгнул на плечи второго всадника. Остальные лошади двигались слишком быстро, чтобы остановиться, и упав на землю вместе с аттолийцем, я видел, как копыта взрывают землю в паре дюймов от кончика моего носа.

Аттолиец с трудом подмял меня под себя, как раз вовремя, чтобы попасть под удар следующей пары копыт. Лошадь начала падать, а я на четвереньках отполз в сторону, волоча за собой меч Софоса. Я не собирался тратить время на солдата или лошадь. Я вскочил на ноги и побежал.

В оливковой роще я мог передвигаться быстрее, чем люди на лошадях, и я был впереди своих преследователей. Я летел к группе дубов, которые видел с горы десять дней назад. Их ветки низко простирались над землей, и я рассчитывал, что их густая листва позволит мне спрятаться. Без собак у солдат оставалось мало шансов обнаружить меня, я мог дождаться ночи, а потом улизнуть от них под покровом темноты.