На мосту находилось только два охранника, сидевших на каменном столбе. Они не видели нас, пока мы не оказались почти у их ног, и тут они посмотрели вниз. Потом оба ухмыльнулись и спрыгнули. Один направил копье на нас, вдруг обретя по-военному деловитый вид, а второй побежал искать капитана.

Никто не сказал ни слова, пока мы ждали. Солдаты вокруг костров даже не оторвались от своих костей. Капитан оказался таким же неразговорчивым, как его солдаты. Некоторое время он смотрел, как я опираюсь на Софоса, а халдей поддерживает нас обоих. Капитан покачал головой и сказал халдею:

— Добро пожаловать в Эддис. — затем он повернулся к лейтенанту, следовавшему за ним по пятам. — Приведи лошадей. И четыре или пять человек для сопровождения. Не нам с ними разбираться. Продолжайте охранять мост, — сказал он двум охранникам, и те побежали к вершине арки, чтобы осматривать лунную равнину оттуда. — Вы трое идите за мной, — он ткнул в нашу сторону скрюченным пальцем.

Несколько человек в лагере заметили движение на мосту, лейтенанты начали раздавать команды. Атмосфера отдыха испарилась в один миг, солдаты разом превратились в служак, ретивых и подозрительных. К тому времени лейтенант вернулся с пятью людьми и шестью невысокими лошадками; охранники на мосту тоже услышали стук копыт и доложили капитану.

— Это аттолийские гвардейцы, — сказал халдей.

Он ожидал, что соседи потребуют нашей выдачи.

— Я разберусь с ними, — сказал капитан лейтенанту. — А ты позаботься о гостях. — он с отвращением махнул рукой в нашу сторону.

Дав команду нескольким солдатам следовать за ним, он бросился прочь. С громким звоном и стуком наша охрана взгромоздилась на лошадей, и крепкий боец потянул Софоса из-под моей руки. Ухватив мальчика за локоть и пояс штанов, он забросил его в седло. Кто-то взял меня за локоть, намереваясь сделать то же самое, но я вывернулся и упал на колени.

— Стой! Не надо! — крикнул Софос срывающимся голосом и задергался, пытаясь спрыгнуть с лошади. Мускулистый солдат удержал его и велел успокоиться.

Человек, державший меня за руку наклонился чуть ближе к моему лицу и приказал кому-то принести одеяло. Оно было теплое, наверное, лежало около огня. Меня завернули, как младенца и почти нежно передали в руки лейтенанта.

Когда лошади шли под воротами, я взглянул на поддерживающих замковый камень грифонов и подумал, что сплю. Мне снились летящие мимо каменные стены и стук копыт горных пони, поднимавшихся по мощеной булыжником мостовой к старому руслу Арактуса.

Ко времени, когда мы добрались до дворца, парадный вход был освещен фонарями, но большая часть окон темна. Было уже далеко за полночь. Все спешились, и двое солдат помогли мне спуститься на землю. Потом возникла сумятица, и никто толком не знал, что делать. Софос подошел и снова встал под мое здоровое плечо. Халдей стоял рядом с нами. Все остальные бочком отодвинулись в сторонку, словно боялись заразиться нашей бедой.

Наконец кто-то распахнул двойные двери, кто-то провел нас в холл, и мы всей толпой ввалились внутрь. Стук сапог по мраморному полу объявил о нашем прибытии тем, кто не расслышал шума во дворе. Слуги и любопытные зрители выстроились по обе стороны лестницы. В малом тронном зале еще горели огни, и мы дружно двинулись в этом направлении. Люди с лестницы присоединились к нашему шествию, вокруг нас образовался человеческий водоворот, и к моменту, когда мы миновали темный холл и остановились в дверях ярко освещенного зала, я чувствовал себя главным клоуном в цирке. Не хватало только танцующих медведей.

Сначала я видел только потолок и верхнюю часть стен, расписанных парящими ласточками. Но затем толпа передо мной расступилась, и я увидел стены, окрашенные внизу в темно-красный цвет и двух золотых грифонов, лежащих по обе стороны от трона. Кресло на возвышении было пусто.

В глубине зала около очага сидело несколько женщин, они болтали, две из них играли в шахматы. Самая некрасивая из женщин встала. У нее были черные волосы и красное бархатное платье, как у аттолийской царицы, но на этом сходство заканчивалось. У царицы Эддиса была солдатская выправка. Оборки на плечах удлиняли руки настолько, что, казалось, они достигали колен. Ее нос был сломан и сросся криво, коротко остриженные волосы вились такими крутыми кольцами, что почти скрывали серебряную корону.

Она помахала лейтенанту, который привел нас, и потребовала объяснений. Неспособный расслышать ее сквозь болтовню окружавших нас людей, он извиняющимся жестом пожал плечами. Она подняла ладонь и, приподняв бровь, обвела взглядом комнату. Зал погрузился в тишину.

Солдаты встали вокруг халдея с Софосом, а я поспешно вышел вперед. Увидев нас, царица опустила руку.

— О, — сказала она раздраженным тоном совершенного понимания. — Это ты, Евгенидес.

Я посмотрел на свои покрытые пылью ноги. Я страшно устал и чувствовал себя, словно облако, которое в любой момент может сдуть с неба. Мне даже не хватило сил почувствовать досаду на королеву и ее ярых защитников, которые устроили представление для всего двора Эддиса. И все же я никогда еще не был так счастлив услышать свое имя.

Халдей, я заметил, не был удивлен приветствием. Это немного разозлило меня, потому что я очень надеялся полюбоваться на его отвисшую челюсть. Пришлось удовлетвориться удивлением Софоса — он продемонстрировал его самым трогательным способом — и надеяться, что халдей знает не все мои секреты.

— Вниз по ступеням, — пошептал я Софосу и подтолкнул его вперед.

Пока он помогал мне, люди по обе стороны лестницы отодвинулись еще дальше, не уверенные, что раздражение царицы против меня не обратится и против них заодно. Напрасно они беспокоились. Я исчез несколько месяцев назад без ее разрешения, но она и некоторые из министров, наверное, догадались, по какой причине, так что если она и сердилась на меня, то только потому, что волновалась.

Здоровой рукой я начал теребить узел ремешка на затылке, чтобы освободить шнурок и то, что было к нему привязано. Это был второй ремешок, более короткий, из тех двух, что дал мне Пол на берегу Арактуса. Одной рукой я не смог развязать его полностью, и несколько прядей моих волос выпали из косы, когда я вытаскивал его наружу. Я быстро оглянулся на халдея и наконец порадовался его разинутому в изумлении рту.

— Ген, — пробормотал он себе под нос. — Ты гад.

Я положил Дар Хамиадеса в протянутую ладонь королевы. Он был спрятан в моей косе с тех пор, как я заплел ее после первого боя в Елеонском море. Как только я увидел несущихся к нам всадников, я направил свою лошадь вплотную к халдею, перочинным ножиком перерезал шнурок у него на шее и украл камень во второй раз. Нападение слишком отвлекло его, и я знал, что он поверит, будто шнур был перерезан мечом, и камень упал в воду.

Камень, качавшийся в кожаной петле, выглядел как обыкновенная речная галька, но никто в зале не усомнился в его подлинности. Руны, вырезанные Гефестией, проплыли мимо моих глаз. Сапфир в камне сфокусировал свет, и голубые буквы блеснули в воздухе.

Я заготовил целую речь. Я репетировал ее, спускаясь с гор в Сунис, снова и снова повторял в царской тюрьме, но сейчас не мог вспомнить ничего, кроме того, что очень устал. Я нес Дар Хамиатеса моей царице, и только это поддерживало мои силы от самой Аттолии до подножия гор. В тот момент, когда я выпустил камень из пальцев, тьма навалилась на меня, и я упал на пол, ничего не успев сказать.

Я проспал очень долго, боги не тревожили меня, и проснулся я в своей собственной кровати. Я погладил пальцами мягкие простыни. Они были не хуже тех, что продаются в лавках Суниса вдоль Священного пути, потому что лучшее белье, продаваемое в Сунисе, ткут в Эддисе, между прочим. Спинки моей кровати были украшены резьбой, изображающей еловый лес в Священных Горах, а повернув голову, я увидел Священные Горы воочию. Они поднимались со всех сторон, защищая меня своими надежными спинами.