– Что ты видишь из окна?

– Сад. Небольшой фруктовый сад. Собачий вольер. Вдалеке дом. Дорогу. Пустырь.

– Тебя видно из того дома?

– Нет. Он окружен высокой стеной, а наш – забором. Я вижу только его крышу...

– Возвращаешься в коридор.

– Хорошо.

– Идешь в противоположную от лестницы сторону. Что там?

– Дверь со щеколдой.

– Что за дверью?

Рейчел медлила в нерешительности. Не вопрос смутил ее, она знала, что за той дверью, и от этого ей становилось ужасно грустно.

– Другая лестница. Она ведет в комнату Дэвида.

– Сколько ступенек?

Она представила себе лестницу, стараясь сосчитать ступеньки.

– Точно не помню. Двенадцать... или пятнадцать.

– Они ведут прямо наверх?

– Почти. Две нижние поворачивают направо, а потом идут прямо.

– К двери?

– Да. Небольшая площадка и дверь.

– Входишь в эту дверь.

Она вздохнула.

– Вошла.

– Что ты видишь?

– Стены. Высоко в крыше слуховое окно. Крыша покатая. Она на висячем замке. Стол. Стул. Кровать.

– Все?

Рейчел кивнула и тихонько заплакала: состояние транса, в которое она погрузилась, сделало ее воспоминания ясными и отчетливыми.

– Это все? – переспросил Герни.

– Да. – Ее голос звучал на удивление спокойно.

Конечно, это было не все. На кровати лежал Дэвид Паскини и смотрел на нее, державшую поднос с едой, мутными от наркотиков глазами. У него был взгляд ребенка, неожиданно пробудившегося от глубокого сна в незнакомом месте. Пока Герни выводил ее из гипноза и она снова возвращалась в свою телесную оболочку, лицо юноши стояло у нее перед глазами, и она плакала, не пряча слез, хотя не могла бы объяснить, кого оплакивала и почему.

Днем, ожидая возвращения Герни, она опять думала о Дэвиде. Герни разрешил взять машину напрокат, поскольку это было безопаснее, чем напрямую соединять провода у какой-нибудь угнанной машины, которую потом будет разыскивать полиция. Все ее существо противилось тому, что случилось с юношей. Она помнила, как его одурманенная голова моталась из стороны в сторону, ударяясь о стены автомобиля, который вез их из Уайтлифа. Он постоянно подвергался опасности и выглядел бесконечно беззащитным, словно был предметом из тончайшего хрусталя, который люди то и дело перепрятывали из одного места в другое. Теперь Рейчел понимала, что пережитое ею в «Друидс-Кум» частично имело отношение к Дэвиду. Она испытывала к нему незнакомую ранее нежность, чувство, которое не имело ничего общего ни с желанием, ни с корыстью, ни со стремлением вернуть себе что-то, чтобы этим обладать. А что еще ей оставалось? Как выяснилось, она совершенно не знала его, поэтому и оказалась здесь. Ее появление в этой странной квартире с видом на реку, населенной материализованными приметами жизни посторонней женщины, было предрешено в тот самый момент, когда она увидела на приеме в посольстве Герни, который, прислонясь к двери, держал стакан с виски за край, помахивая им.

Хорошо было бы никогда его не знать и не встречаться с ним, но что проку от подобных мыслей! Зачем забивать себе голову бессмысленными предположениями: если бы она тогда не пошла в кино, не сняла бы ту квартиру, не взяла бы тот отпуск, не оказалась бы в том поезде, случайно не услышала бы ту фразу – все это пустое.

Он приехал секунда в секунду и постучал, как было условлено. Рей-чел сняла цепочку и впустила его.

– Все в порядке?

Он кивнул и бросил пальто на стул.

– Ты знакома с ручным управлением?

– С чем?

– Ну, с механической коробкой передач, а не с автоматической трансмиссией.

– Конечно.

– Отлично. Там особенно не из чего было выбирать. – Он покачал головой, когда она протянула ему бутылку виски, которую нашла в одном из забитых всякой снедью шкафчиков. – Не хочу. И ты много не пей.

Рейчел закрыла бутылку, так и не налив себе.

– Что ты надеешься выяснить?

– Не знаю. Может быть, ничего. – Он прошел в кухню и занялся приготовлением кофе. – Начнем с главного места событий.

– Не с Дэвида?

– Нет.

– Но ты думаешь, его кто-то заменил?

– Да.

– Потому что Бакройд сказал, что операция не отменена?

– Главным образом, да.

– Значит, – заключила она, – они ничего не знают о нас – ни что случилось с нами, ни где мы находимся. Вместе мы или нет. Они могут только гадать.

– Что я в Лондоне, они знают.

– В таком случае резонно предположить, что мы работаем вместе, я могла пойти на это или добровольно, или по принуждению. Они, конечно, остановятся на первом варианте, не так ли?

– Не исключено.

– Потому что в противном случае я стала бы для тебя помехой, и ты просто убрал бы меня, – сказала она тихо.

Он положил несколько ложек кофе в кофеварку.

– Да.

– Они могут также предположить...

– Что ты рассказала мне о доме, – перебил он ее. – И это они могут. – Он налил в кофеварку кипятка. – На этот счет есть несколько версий. Во-первых, им вообще ничего такого не пришло в голову – ведь до сих пор они как-то не блистали умом. Во-вторых, они предвидели данную возможность, поэтому поспешили убраться из дома, и их там уже нет. В-третьих, предвидя подобную возможность, они по-прежнему находятся в доме.

– И ждут нас.

– Именно.

– Ну и как ты себе представляешь их действия?

– Сейчас они не могут найти меня, но и не считаться со мной они тоже не могут. – Герни разлил кофе по чашкам. – На их месте я установил бы за домом наблюдение. В конце концов, терять им нечего.

Рейчел взяла протянутую ей чашку.

– Все это ужасно, – сказала она мрачно, поднимая руку, словно отвергая возможные возражения с его стороны. – Ладно, пусть будет так. Мне больше ничего не приходит в голову.

Герни улыбнулся:

– И не надо. Я все равно сделаю по-своему. – Рейчел вопросительно посмотрела на него, ожидая объяснений. – Если они рассуждали так же, как мы, то не бросят дом – там обязательно кто-нибудь останется. И я найду их раньше, чем они меня. Наша встреча должна состояться на моих условиях и в нужный мне момент. – Чувствовалось, что он чего-то не договаривает.

– И ты собираешься отправиться туда один?

– Конечно.

– Мы ведь уже обсуждали это, Саймон.

– Хорошо. – Он отпил кофе. – Но никакой самодеятельности – будешь делать только то, что я тебе скажу.

Это не было уступкой с его стороны. Если бы он решил сам отправиться туда, то поступил бы так сразу, после того как взял напрокат машину. Однако он вернулся и не бросил ее одну, хотя это было рискованно. Это не исключало, однако, возможности, что он оставит ее в любой момент, когда сочтет нужным. Пока это было опасно: она много знала и могла причинить ему немалый вред, и в настоящий момент она играла роль капитала, который он поместил в банк.

Рейчел поставила чашки в раковину. Ей казалось, что она умирает от голода, но потом поняла, что чувство пустоты в желудке объяснялось не голодом, а страхом. Они будут их ждать, и в этом Герни был совершенно прав.

Он ошибся в другом. Им было бы логичнее предположить, что Рей-чел все рассказала ему о доме и он рано или поздно появится там, поэтому они, скорее всего, спрятали Полу Коул где-нибудь в другом месте, а дом используют в качестве приманки. Герни же попал в самую точку, остановившись на решении, которое сам же отвергал, и оказался прав.

Досье на Герни было удивительно тощим. Подробности послужного списка – краткие и точные – охватывали его жизнь до того момента, как он оставил государственную службу, после чего сведения приобрели крайне отрывочный характер. Они давали общее представление о характере его деятельности, но были скудны на детали, за исключением того глупого дела с неврастеничной женой Артура Медоуза. Прайор пробежал отчет по этому делу, решив, что неплохо было бы установить наблюдение за Медоузом.

О деятельности Герни в Англии информация была богаче, хотя большую часть своих операций он проводил не здесь. Были установлены некоторые из его постоянных связей: некий Макгрегер, оружейный мастер с Хобс-лейн, и Доусон из «Восток и Вумуэлл» с Бонд-стрит, фирмы, специализирующейся на вооруженной охране, которая гордилась тем, что могла гарантировать своим клиентам все – от бронированной машины до магнитофона размером с ноготь.