— Скажешь тоже, — Варвара усмехнулась и налила в кофе сливки. — Кто приезжал?

— Брежнев, новый Генсек Кириленко, третьего в анфас знаю, но…

Изменившееся лицо подруги сначала насмешило, потом напугало.

— Костик, зачем так нагло врать?

— Я сейчас не вру, дорогая, ты же меня просчитываешь на раз. Сам не понимаю, чего это их вдруг к нам принесло? Собираются всех женщин Союза одеть красиво?

Шуншина внимательно изучила его лицо и кивнула:

— Не врешь. Ну твоя Надежда и дает! Эх, мне бы её смелость и мудрость. Не цените вы, мужики, таких женщина.

— Почему не ценим? Степа Надю только что на руках не таскает. Я же видел их вместе, там все серьезно и надолго.

— А у нас?

Ох, этот взгляд! Она точно училась не у простого знахаря, а у настоящего колдуна. Просветит тебя насквозь как рентгеном, и никуда не укрыться! Но он уже все для себя решил.

— Я полностью твой, надеюсь, что на всю жизнь.

Ох, как вспыхнула, даже отвернулась. Совсем еще девчонка! Отчего-то Варя смущается откровенных разговоров. Неожиданно он вспомнил, как приехал к ней тем сентябрьским вечером. Как долго пробивался в общежитие. Потом её, вышедшую на улицу. Ничего не понимающую, растрепанную и такую смешную от нахлынувшего на нее счастья.

Этот взгляд. Распахнутые настежь глаза, которые уже прочитали все, что он хотел сказать. Так они и стояли друг против друга, молчали и смотрели. Глаза в глаза, ладонь в ладонь. Разговор без слов. Вахтерша, подглядывающая за ними из окошка, вскоре сжалилась над влюбленными и пустила на время в комнату коменданта. Видно же, что не первогодки и люди серьезные. С пониманием бабуля попалась.

Это потом Варвара плакала, от былого горя, от счастья, а он гладил её по светлым шелковистым волосам и говорил разные нежности. Никому и никогда он столько не изливал в жизни ласковых слов. Откуда и взялись? Да и был ли так счастлив? Счастье, ведь это на самом деле, когда ты приносишь его кому-нибудь, ничего не требуя взамен.

Кофе так они и не допили. Затем лежали рядом, расслабленные и умиротворенные. Глаза Варвары горели тихим огнем, а Костя задумчиво улыбался.

— У меня завтра тяжелый день. С утра надо ассистировать нашему новому врачу, потом за учебники, нельзя нервировать профессуру. Домой доберусь только к ужину, — она повернулась к мужчине и огорченно проговорила. — Да что же я все о себе! У тебя как дела с учебой? Получается совмещать с работой? Ягужинская ведь очень строгая.

— Да нормально, — Константин кивнул на стопку толстых книг, лежащих на тумбочке. С мебелью у них было пока очень просто. — Надо прочитать все за неделю.

— Успеешь?

— Конечно. Вообще, занятное дело. Ты ведь знаешь, что с возрастом мозг уже отказывается принимать много знаний, да и память становится хуже. Но как сюда попал, все вернулось взад. И свое прошлое помню отлично, и новый материал запоминается неплохо. Ну это у меня еще с детства было с памятью. Сколько песен помнил, вечером у костра в походах пели.

— Ты мне еще ни одной не спел, — нарочито обиделась Варвара. По умению манипулировать она могла дать фору многим из знакомых женщин его будущего. Но ей это прощалось, в целом девушка была покладистой и практичной. Черта, за которую Маслов безмерно уважал здешних женщин.

— Да все никак не займусь гитарой. Сначала ведь её купить надо, потом все аккорды вспомнить. Лет двадцать пять как не играл.

Маслов испуганно замолк, этот срок ведь больше чем возраст девушки. Неожиданно Варвара перевернулась и залезла на него сверху. Её голубые глаза с явной поддевкой уставились на мужчину.

— Ты такой у меня старенький. Что, интересно, за песни пел. Есть они в нашем времени.

— Ну… — Константин внезапно смутился, как мальчишка, ощутив, как у него начинается эрекция. Горячее и уже неплохо знакомое ему тело девушки всегда вызывало у омоложенного мужчины жгучее желание. Она же сделала показательно удивленные глаза. Все-таки Шуншина была медиком, в некоторых вопросах не особо стеснительной.

— Товарищ, вы на что так явно намекаете?

— А вы догадайтесь!

Он скинул девушку с себя и начал покрывать поцелуями, пойдя от шеи вниз и понемногу оголяя тело. Вот где пригодился былой опыт обольщения. Девушка быстро зашлась вздохами, начиная утрачивать столь любимый ею контроль. Мужчина же беззастенчиво пользовался этой женской слабостью, поворачивая её тело поудобней.

Пока Варвара возилась с обедом, Константин достал очередной учебник. Однако, столько всего штудировать! Но ничего, глаза боятся — руки делают. Как ни будет странно, но перевестись в МГУ ему получилось только с помощью «руки наверху».

Наверное, оттого на странного ученика поначалу здорово косились. Да и совмещать с учебой непростую работу вторым фотографом не где-нибудь, а в самом передовом в столице доме моды, ему поначалу не разрешали. Урегулирование вопроса оказалось довольно простым.

Он краем уха услышал, что факультету срочно требуется смена портретов их профессуры и предложил свою посильную помощь. Благо было что показать заказчикам, да и победа во всесоюзном конкурсе произвела на деканат впечатление.

Итог поразил многих преподавателей. Константин являлся последователем старой школы художественной фотографии и поэтому сделал портреты в духе вечно живой классики. Не просто парадные, а с художественным замыслом, где ученые предстали истинными людьми науки.

С горящими глазами, в которых билась живая мысль. Ведь главное в портретной фотографии, это вовсе не установка света и нужных параметров в камере. Важно разговорить модель, достать из нутра позирующего человека его внутреннее «Я».

Естественно, для бывалого и пожившего человека, каковым являлся Маслов, это не было большой проблемой. Да и прошлый опыт ведения бизнеса сказался. Переговорщиком он был всегда отличным.

Профессура просто купилась на его показную молодость, и потому итог фотосессий оказался для них буквально сногсшибательным. В кабинет декана сбежались все преподаватели. С фотоснимков Маслова на них смотрели люди. Нет, не так! Люди, человечищи!

Профессор Мартынов с любопытством уставился на молодого протеже своих новосибирских знакомых и тут же во всеуслышание заявил, что этот портрет утащит к себе домой. На факультет сойдет, что попроще. Так и случился у них негласный договор. Теперь же, все это следовало закрепить ударной учебой. Профессия фотографа в этом мире все-таки котировалась намного меньше, чем представителя науки.

С Ягужинской был также заключен негласный договор, что он пока поработает по возможности и в свободное время. Ну так она сама и предложила ему работу. Хотя основные мероприятия все равно проходили по вечерам или в выходные. Так что совмещать пока получалось.

Но зато его жизнь заново обрела некий смысл и упорядоченность. Местным сложно понять, насколько они, дети СССР были сбиты с толку этим внезапным перемещением во времени и пространстве. У тебя менялось буквально все. И далеко не все смогли с этим смириться. И тем боле тогда нужно поддерживать связи и помогать друг другу.

Так что в одну из пятниц обязательно надо будет позвонить Степану Холмогорцеву. Он начал недавно заседать в комиссии Озэпе, где занимался оказанием помощи своим собратьям по «попаданию». Мало устроиться в этом мире, надо еще помочь остальным.

По случаю пятницы предпраздничного дня вестибюль клуба Общества Защиты Переселенцев был полон народа. Холмогорцев отстоял очередь в гардероб и сдал плащ. Затем некоторое время причесывал волосы возле зеркала, постоянно занятого женщинами. Пришел он в клуб пораньше, так получилось, потому никуда особо не торопился. И не сразу ощутил мощную длань на своем не менее могучем плече. Это кто, интересно, такой тут у нас сильный? Взгляд в зеркало позволил заметить улыбающееся лицо здоровенного великовозрастного охламона.

— Мишка, какими судьбами!