— Уймись, ошибка природы! — не выдержал Элерон. — Попроси Гнусдальфа, он тебе валерьянки пропишет!

— Я раскрываю тебе душу, а ты не хочешь слушать! — обиделся Гнивли. — Так вот, у нас был секс, когда она стала Джоанной, но мое либидо оказалось слишком сильным для нее, и она отрезала у меня... Нет, назад, конечно, пришли, да только не тем местом, пришлось перешивать. А Джоанна после этого бросилась под...

— О-о-о, заткнись, заткнись, заткнись! — простонал Элерон.

Они ехали к Купоросу, не щадя своих оленей. Они — это сотня рахитанских вредителей... тьфу ты, карателей, возглавляемая Эл-Мером, и кучка бывших охранителей кольца, возглавляемая беглым... то есть, Белым чародеем по имени Гнусдальф. Они ехали, ехали, и, наконец, приехали...

Велик и славен был Купорос, столица Рахитана. Стоял он на горе могучей, а башни его цеплялись за тучи. Внутри него обитали рахитанцы. И были эти рахитанцы совсем не оборванцы. Были они племенными вождями — раскормленными бугаями, а над ними стоял Главный Вождь (да прольется над ним теплый дождь). Огромным замком был Купорос, и было в нем много залов, комнат и амбаров, а также анфилад, а в подвале находился склад. И был Купорос стеной обнесен. Это сделал на случай войны Вождь Козлодон...

К сожалению, был Купорос творением рук людских, мало того — рахитанских, и потому над его архитектурой, от которой попахивало масскультурой, все гномы ржали — аж стены дрожали.

Отряд подъехал к Купоросу с черного хода (стояла теплая погода). Эл-Мер некоторое время колебался (он, знаете ли, уже давно не... э-э, танцевал), а потом отпустил своих ребят и присоединился к нашим героям (Гнусдальф, по слухам, страдал геморроем). Гогоча, будто стадо гусей, каратели умчались, распугав по дороге стадо гусей. Они торопились домой готовить колбасу (если вам скучно — поковыряйте в носу).

Маг спешился и направился к воротам. По обе стороны портала жутко стонали прикованные за ноздри чморки: зеленые, коричневые, и даже один фиолетовый. Рядом с ними толпились рахитанские оленеводы, приехавшие выплатить Вождю подоходный налог; они швыряли в чморков камнями и весело смеялись. Такое вот специфическое чувство юмора было у рахитанцев.

К воротам была приклеена бумажка с пугающим объявлением: «ВНИМАНИЕ, РОЗЫСК!» Маг не удивился, обнаружив под объявлением свою физиономию. Ухмыльнувшись, он щелкнул портрет по носу и постучался в ворота. Тут же в воротах открылось маленькое окошко, и рожа с подбитым глазом выдала:

— Сорок семь! — и захлопнула окошко.

— Я что-то не врубился, — подошел к магу Гнивли. — Чего сорок семь?

— Монет сорок семь, — пояснил Гнусдальф, стряхнув с куртки гнома невидимую пылинку. — Чужаков пускают в Купорос только за деньги. Кстати, оглянись: метрах в ста от ворот ты посеял свой кошелек.

Гнивли ахнул и умчался на поиски. Проводив его насмешливым взглядом, Гнусдальф вытряхнул из рукава смокинга гномий кошелек и расплатился с привратником.

Внутренний двор зарос лебедой и сурепкой. Стены дворца облупились, запыленные окна были украшены гирляндами паутины. Под крышами башен урчали голуби. На флагштоках вяло трепыхались линялые флаги с изображением скачущего оленя.

Неподалеку от ворот двое рахитанцев в соломенных шляпах копали силосную яму. Еще трое сидели у ямы и лениво спорили, кому идти за бутылкой.

Гнусдальф оглянулся кругом и тяжко вздохнул:

— М-да, вот что происходит, когда в государстве истощаются залежи нефти, а экономика как была говно, так и осталась.

— А много было нефти? — спросил Элерон.

Гнусдальф кивнул:

— Хватало... Эх, какие дискотеки я устраивал в Купоросе! Вот здесь, во дворе, был главный танцпол. Музыка, девушки, текила, сигареты, ЛСД... А вон там у нас был Вагончик Любви. Там, так сказать, уединялись влюбленные... М-да... А Галоген тогда здорово зажигал! Раз так нажрался, что устроил стриптиз прямо во дворе... напугал девчонок... Эх, прошла моя молодость!

Поручив оленей заботам привратника, путники направились к дворцу. Гнивли догнал их на пол пути. Уши его покраснели, из глаз сыпали искры. Сжав кулаки, он подступил к Гнусдальфу, открыл рот и... маг ловко засунул в его глотку кошелек.

— Вот и нашлась пропажа, — ласково улыбнулся он. — Представь, он валялся у меня под ногами! Ничего не говори! Мне достаточно благодарного блеска твоих глаз!

Элерону привиделось, что из ушей Гнивли повалил пар.

Чародей подвел компанию к грузовому лифту — грубому сооружению в виде широкой платформы, обнесенной металлической сеткой. Посредине платформы располагалась лебедка; толстый канат тянулся от нее к балкону, который находился метрах в пятнадцати над землей. Лифт охранял маленький косоглазый гвардеец, задумчиво игравший сам с собой в «дочки-матери». При виде Гнусдальфа он побросал кукол и с воплем «Шаман! Шаман!» повалился ниц.

— Какая-то отсебятина! — пробрюзжал Гнивли. — Не было такого в Трилогии, чтобы лифт... Вон же лестница, елки-палки!

Гнусдальф громко скрипнул зубами.

— Все молчат, а этот вшивый... Ну ладно, снизойду до пояснений! Мы можем, конечно, войти через парадный вход. Но! Во-первых, это банально. Читатели и так знают, что мы попадет к Галогену. Во-вторых, там охрана. Стражники нас обыщут, а персонально мне заглянут в задницу: вот до какой степени я популярен в Купоросе. Верно, Эл-Мер?

Рахитанец кивнул:

— Однако, да!

— Ну вот. А этот лифт доставит нас к коридору, который ведет в личные покои Галогена. Понял, дорогой мой гном? — Гнусдальф окинул спутников взглядом. — Так, кто будет крутить лебедку? Что? Артрит? Колит? Запор? Гастрит? Хорошо. Недавно я выучил новую считалку... — Гнусдальф вытянул палец. — Итак! Бене... рене... габа!.. Принтер... сфинктер... жаба! Поздравляю, Гнивли, крутить лебедку будешь ты!

— Что? — вскинулся гном. — Я? Фигушки! Это очень тяжело, тянуть вас всех! Я не хочу заработать позвоночную грыжу!

— Гм, — чародей задумчиво поднял к лицу пятерню и сложил ее в увесистый кулак. — Гнивли, дружок, ты имеешь хотя бы малейшее представление о драках на сельской дискотеке? Да? Так вот, позвоночной грыжи я тебе не обещаю, а вот перелом нижней челюсти ты у меня заработаешь!

Гнивли покорно влез на помост. За ним последовали остальные.

Балкон оказался завален пустыми бутылками и связками пожелтевших газет. На провисшей леске сушились чьи-то спортивные штаны и рваная майка-»алкоголичка». Гнусдальф толкнул обшарпанную дверь, и путники вошли в сырой неосвещенный коридор.

— Это типа как это... — сообщил Лепоглаз и выскочил подышать на балкон.

— Общага моряков дальнего плавания, — кивнул Элерон, вспугнув стайку откормленных тараканов. — Только там лучше пахнет. Гм, неужели в Купоросе все коридоры выглядят так?

— Угу, — кивнул маг. — И все названы именем Галогена. Это у него так мания величия проявилась.

— Ого! — подивился Элерон. — А в каком коридоре мы?

— Мы — в Заднем Проходе Галогена, — величаво ответил маг. — В самой начальной его части.

И он двинулся вперед, освещая Задний Проход раскладным посохом, который светил чуть лучше его старой клюки. Проход вильнул несколько раз, и путники оказались в тускло освещенном аппендиксе... тьфу, в тупичке; перед ними была трухлявая покоробленная дверь. Два стражника со скрещенными алебардами застыли перед ней. На двери виднелась табличка: «В ЭТОМ МЕСЯЦЕ ПРИЕМА НЕТ!» Под табличкой висел еще один портрет Гнусдальфа; какой-то шутник пририсовал магу ватную бороду и большой красный нос, сопроводив свое художество надписью: «С Новым годом, однако!»

— Куда? — грозно спросили стражи, направляя алебарды на вошедших. — Мало-мало назад!

Гнусдальф вздохнул.

— Что, не узнаете? Меня не узнаете? Молодежь!.. Я — могучий прохиндей... тьфу, могучий чародей! Сейчас вы узрите великие чудеса! — Он показал стражам раскрытую пятерню. — Сколько пальцев? Пять! Внимание... Ап! — Он взмахнул рукой. — А теперь? Четыре! Внимание! Ап! Сколько пальцев?