То ли жена не удержалась и рассказала обо всем этом своим подружкам, то ли проговорился сам муж, беседуя за чаркой вина в кругу друзей, но только история эта распространилась по всей стране, и толковали о ней и в хижинах бедняков, и в дворцах богачей. И когда в скором времени ушел из нашего мира король, правивший в той стране, придворные чиновники сразу согласились между собой пригласить на трон этого необыкновенного человека, ибо справедливо узрели в судьбе его знак благоволения со стороны неба и небесных сил. Вот как получилось, что сын сетхэя, который всю жизнь до того провел в облике грубого животного, взошел на престол и стал править этой страной.

Правил он мудро и справедливо, никому не причиняя обид, вознаграждая добродетели и строго карая пороки, а по прошествии половины месяца он призвал к себе своих министров и повелел им отыскать родителей его и представить их перед его лицом. Сделать это было нетрудно, и вот наступил день, когда сетхэя и его супругу ввели в дворцовую залу и поставили перед королевским троном. После обычных приветствий и расспросов о дороге король спросил:

— А теперь скажите мне, почтенные, наградило ли вас небо детьми?

И с тяжелым вздохом сетхэй ответил:

— Был у нас один сын, повелитель, но за грехи наши наказан был он обликом борова. Правда, он умел говорить и получил от нас приличествующее нашему состоянию образование и воспитание, однако страшный облик его помешал ему найти супругу, и, удрученный этим, он ушел из дому и так и не вернулся, и мы не знаем даже, жив он сейчас или нет.

И тогда король сошел с трона, и обнял родителей своих, и открылся им, и рассказал им о себе. Надо ли говорить, как счастливы были отец и мать, когда поняли, что этот царственный красавец, осыпанный всеми милостями неба, и есть их несчастный сын, которого в последний раз перед этим они видели несколько лет назад в жалком и неприглядном облике борова.

Король поселил их во дворце рядом с собой, а также призвал ко двору мать своей возлюбленной жены, и все они зажили счастливо и беспорочно.

И была у этого короля всего одна слабость, впрочем весьма понятная, очень он почитал свиней и никому не позволял в своем королевстве обижать их. И столь далеко зашел он, потакая себе в этой слабости, что указал мудрецам назвать последний, двенадцатый год цикла, принятого для летосчисления, годом свиньи[80]. Так этот год называется и в наше время.

В шестисотом году жил в провинции Сиенхай некий китаец по имени Лым–Сенг. Было ему тогда под пятьдесят, и был он очень беден.

Раз Лым–Сенг одолжил у одного торговца шесть наенов[81], обязавшись долг отработать. Торговец велел ему расчистить место недалеко от реки и посадить там цветы. Когда цветы расцветали, Лым–Сенг собирал их и относил торговцу.

Но вот как-то сошли на землю из храма Индры пять небесных дев, увидели садик Лым–Сенга с его цветами, озаренными солнцем, и принялись там играть и резвиться. Пахли цветы прекрасно, и одна из дев по имени Типсутать, не удержавшись, шесть цветков сорвала. Прочие же девы хоть резвились и играли вволю, однако цветов не коснулись.

Возвратившись в обитель царя богов, они поведали Индре, что Типсутать украла цветы. Тот призвал к себе провинившуюся и повелел ей так:

— Тебе надлежит искупить твою вину. Ступай на землю к людям и стань женой Лым–Сенга на шесть лет.

Мучаясь стыдом, Типсутать слетела на землю, предстала перед Лым–Сенгом и сказала:

— Я украла у тебя шесть цветов, и Индра повелел мне в наказание на шесть лет стать твоей женой.

— Как я могу взять тебя в жены, — возразил Лым–Сенг, — когда я беден и едва могу прокормить себя самого?

— Я научу тебя ремеслам, которых никто не знает, и ты разбогатеешь, — ответила небесная дева, — а если ты не женишься на мне, Индра меня покарает. Сжалься же надо мной!

Лым–Сенгу очень понравилась Типсутать, ведь она была прекраснее всех земных женщин. Он согласился взять ее в жены и скоро полюбил ее.

Увидев, в какой нужде живет ее муж, Типсутать прониклась к нему состраданием и спросила:

— Сколько ты задолжал?

— Шесть наенов, — ответил он.

— Тогда займи еще четыре наена, — сказала небесная дева, — и мы получим на них большую прибыль.

Лым–Сенг послушался, занял у торговца еще четыре наена и отдал их Типсутать, а та попросила мужа накупить на эти деньги шелковичных коконов. Затем она напряла шелку, а из шелка сшила красивые сампоты[82], украшенные изображениями древесных листьев, различных животных и иными рисунками. В наше время таких сампотов уже не сшить никому.

Нашив сампотов, небесная дева велела мужу отнести их к торговцу. Увидев их, торговец пришел в восхищение, ибо и раньше никто не умел шить с таким искусством. Он наговорил Лым–Сенгу много похвальных слов, заплатил ему пятьдесят наенов и вдобавок простил ему старый долг. А потом торговец прислал учеников, чтобы Типсутать посвятила их в тайны своего ремесла.

Типсутать снова накупила шелковичных коконов и принялась обучать учеников прядению и шитью. И вскоре Лым–Сенг разбогател и стал весьма уважаемым человеком.

Между тем через год Типсутать родила сына. Мальчик рос на удивление непоседливым. Едва научившись ползать, он принялся копаться в земле, едва научившись стоять, он принялся лепить из земли фигурки людей и зверей. И все говорили о нем: «Любит землю, неутомим и беспокоен». По желанию матери нарекли его именем Прехписнука.

Но вот, когда мальчику исполнилось пять лет, день в день миновал срок, на который Индра послал Типсутать к людям на землю, чтобы искупить вину перед Лым–Сенгом. В тот же день небесная дева вознеслась обратно к Индре, оставив на память Лым–Сенгу шесть цветков у изголовья постели.

Вернувшись домой к обеду, Лым–Сенг забеспокоился, не найдя жены, но, увидев шесть цветков у своего изголовья, все понял. Велико было его горе, и все соседи от души жалели его, а маленький Прехписнука бегал в поисках матери по всему околотку, звал ее и плакал вместе с отцом.

В это время умер король, не оставив наследника престола. Было объявлено, что трон будет пустовать, ибо после его смерти остались лишь Кронг Ху и Край Ху, связанные с покойным монархом весьма дальними родственными узами.

В то же самое время некий бедняк скитался по лесу, снискивая себе на пропитание сбором и продажей лесных плодов. Случилось, что в один из дней его странствий разразился сильный ливень, и бедняк спрятался от него в какой-то хижине. Тут мы и оставим его.

А тут как раз произошло следующее. Царь богов Индра снизошел на землю и обернулся черной и белой курицами. Черная курица осталась между сваями, а белая взлетела на крышу той самой хижины, где прятался от дождя бедняк. Вскоре белая курица закудахтала. Тогда черная курица произнесла человеческим языком:

— Неужто ты так могущественна, что осмеливаешься кудахтать над моей головой?

— Могущество мое велико, — отозвалась белая курица. — Ведь тот, кто съест меня, станет королем.

Черная курица присовокупила:

— Это верно, нам беспокоиться нечего. Тот мужчина, который съест мою голову, станет верховным бхикху[83]. Та женщина, которая съест мою гузку, станет царицей. А тот мужчина, который съест мою грудку, станет королем.

Белая курица исчезла, а черная осталась на сваях хижины.

Бедняк поймал ее, тут же убил и принес домой. Похвалившись перед женой своей волшебной находкой, он приготовил из курицы несколько блюд, и они уже совсем собрались приступить к трапезе, как вдруг муж предложил:

— Мы с тобой, жена, вот-вот сядем на трон. Не лучше ли, жена, взять эту еду и пойти с нею к реке? Там мы искупаемся, помоемся, переоденемся во все чистое, а тогда уже и пообедаем нашей драгоценной курицей.