– Нашли Мэдди? – рявкнул он.

Событие было – лучше не придумаешь, но даже для такого замыленного глаза, как у Джека Хантера, некоторые сцены на телеэкране были невыносимы. Девушка рядом с ним – они познакомились только неделю назад – тихонько всхлипывала. Пожарный только что пронес перед камерой мертвого младенца и его мертвую мать.

– Мы пытаемся, Джек, – ответил усталый продюсер. – Дома ее еще нет, сотовый выключен.

– Черт бы ее побрал! Я ей говорил никогда не выключать телефон. Звоните, пока она не ответит!

В следующую секунду его посетила непрошеная мысль, которую он сердито отбросил. Мэдди говорила, что должна купить оберточную бумагу и прочую ерунду к празднику, но она ненавидела большие торговые центры и предпочитала магазинчики Джорджтауна. С какой стати Мэдди должна была оказаться там, где прогремел взрыв?

– Ты слышишь меня, Энн? – Голос Мэдди преодолел бетонный заслон, но ответ последовал не сразу.

– Слышу…

В следующую секунду Мэдди услышала другой голос – мужской, неожиданно раздавшийся совсем рядом.

– Кто здесь? – спросил голос громко. Мужчина разбирал на своем пути камни и балки, но не знал, куда двигаться и какое расстояние отделяет его от заваленных.

– Меня зовут Мэдди, – четко сказала она. – Еще здесь девушка Энн, она не со мной, но я ее слышу. Думаю, она ранена. С ней маленький ребенок.

– А вы? Вы не ранены?

У нее болела голова, но сейчас об этом можно было не упоминать.

– Нет, не ранена. Вы можете убрать завалы вокруг меня?

– Продолжайте говорить, я попробую.

Мэдди представила, что ее спаситель рослый и сильный, способный при необходимости сдвинуть гору.

– Как вас зовут?

– Майк. Не волнуйтесь, леди. Я жму лежа двести килограммов. Я живо вас оттуда вытащу!

Но она слышала, как тяжело ему приходится. Энн снова умолкла, и Мэдди больше не могла до нее докричаться, зато ее малыш плакал все громче.

– Поговорите с ребенком, Энн. Если он вас услышит, то не будет так бояться.

– Я слишком устала, – проговорила Энн слабым голосом. Мэдди продолжила окликать Майка, который, судя по звукам, приблизился к ней еще на несколько сантиметров.

– Вы знаете, что произошло? – спросила его Мэдди.

– Откуда?! Я покупал крем для бритья, когда рухнула эта долбаная крыша. А я еще собирался захватить с собой детей! Хорошо, что передумал. С вами кто-нибудь был?

– Нет, я была одна, – ответила Мэдди. Она тоже не хотела сидеть без дела, но только обломала ногти и чуть не сломала палец, ничего не добившись.

– Попытаю-ка я счастья в другом направлении, – сказал Майк, и Мэдди обмерла от страха. При мысли о том, что стихнет этот голос, она испытала приступ одиночества, какого не знала никогда в жизни. При этом она понимала, что ему лучше идти навстречу спасателям, так помощь придет быстрее.

– Ладно, – сказала она, – удачи! Когда выберетесь, – Мэдди сознательно сказала «когда», а не «если», – то помните, я – телерепортер, передайте моим коллегам, что я здесь. Скорее всего они уже где-то неподалеку.

– Я за вами вернусь, – четко произнес Майк.

Через несколько минут его голос стих. Других голосов слышно не было. Мэдди осталась в темноте одна – с невидимой раненой Энн и ее плачущим малышом. Она упорно шарила вокруг себя в поисках сотового телефона, хотя понимала, что от него вряд ли будет толк. В каком направлении добираться до Энн, тоже было непонятно – ясно одно: всех отбросило далеко от места, где их застал взрыв.

Билл, не отрывавшийся от телевизора, боролся с паникой. Он звонил Мэдди раз десять, но каждый раз включался автоответчик. Ее сотовый по-прежнему был выключен. Наконец, не выдержав, он в отчаянии позвонил на телеканал.

– Кто это? – раздраженно спросил продюсер, удивившись, что кому-то удалось к ним дозвониться.

– Я ее знакомый. Она готовит репортаж о последствиях взрыва?

Продюсер, помолчав, решил ответить все как есть:

– Мы тоже не можем ее найти. Ее сотовый выключен, дома ее нет. Она могла отправиться туда сама, но там никто ее не видел. Хотя при таком столпотворении… Рано или поздно она объявится, как всегда, – заверил Билла продюсер Рейф Томпсон.

– Исчезать – не в ее правилах, – возразил Билл взволнованно. Рейф удивился, откуда его собеседнику это знать. Было слышно, как тот встревожен – гораздо больше Джека. Джек только и делал, что орал на подчиненных, требуя найти Мэдди. Продюсер догадывался, от какого занятия оторвал его босса взрыв: женское хихиканье в трубке не оставляло повода для сомнений.

– Не знаю, что вам сказать… Вероятно, она скоро позвонит. Вдруг пошла в кино или еще куда-нибудь…

Но Билл знал, что на кино надеяться не приходится. То, что Мэдди не позвонила, чтобы его успокоить, вгоняло его в холодный пот. Он еще минут десять пометался по гостиной, косясь на телеэкран, а потом понял, что больше не выдержит неизвестности, схватил пальто и ключи от машины и выскочил на улицу. Он не знал, пустят ли его к месту трагедии, но решил попробовать туда попасть. Почему-то он был уверен, что Мэдди там. Вдруг он ее отыщет?

Был уже одиннадцатый час вечера, когда он сел за руль. После взрыва, снесшего два городских квартала, унесшего жизни, по последним подсчетам, ста трех человек и еще больше искалечившего – а сосчитали еще далеко не всех, – прошло полтора часа.

Когда Билл добрался до места, еще двадцать минут у него ушло на то, чтобы пробраться среди машин и обломков зданий. Добровольцев сбежалось столько, что никто не спросил у него пропуска, значка или удостоверения личности. Его пропустили к магазину игрушек, и он замер со слезами на глазах в надежде разглядеть любимую в толпе.

Через несколько минут ему сунули каску и попросили помочь выносить обломки. Он поспешил за спасателями. На месте взорванного торгового центра царил такой кошмар, что Билл взмолился, чтобы Мэдди не оказалась там, пусть у нее просто будет неисправен сотовый телефон…

Мэдди, томясь в своей ловушке, тоже думала о Билле. Она навалилась всем весом на кусок бетона и удивилась, когда сумела сдвинуть его с места. Она налегла сильнее и сдвинула бетон еще на несколько сантиметров. При каждой такой попытке слабеющий голос Энн становился все ближе.

– Кое-что получается, – сказала она. – Говори со мной, Энн. Мне надо знать, где ты. Не хочу сделать тебе хуже. Ты что-нибудь чувствуешь? На тебя что-нибудь посыпалось? – Мэдди не знала, с какой стороны подбирается к бедняжке – к ногам или к голове. Меньше всего ей хотелось сбросить кусок бетона на нее или на ребенка. Двигать бетонные плиты было так же тяжело, как заставить Энн говорить.

Теперь Мэдди разговаривала сама с собой, занимаясь титаническим трудом. Очередной ее толчок оказался таким сильным, что она чуть не поранилась, зато отодвинула внушительный кусок бетона. Открылась дыра, в которую можно было пролезть, что она немедленно сделала – и сразу поняла, что добралась до Энн. Голос девушки раздавался совсем рядом. Первым делом Мэдди нащупала Энди. Он лежал совсем рядом со своей матерью, но она все равно не могла до него дотянуться. В темноте Мэдди не видела плачущего младенца, но осторожно прижала его к себе. Он в ужасе заголосил. Она не знала, цел он или ранен. Положив малыша на место, она двинулась к Энн. Та безмолвствовала, и Мэдди испуганно ощупывала ее, пытаясь обнаружить дыхание.

– Энн? Энн!.. – Она судорожно гладила ее лицо. В следующую секунду она поняла, в чем дело. Девушку пригвоздила к месту тяжелая балка, и Мэдди, нащупав сырость, поняла, что это кровь. Другая балка придавила несчастной ноги. Как Мэдди ни старалась, освободить Энн не удавалось. Балки были слишком массивные, к тому же поверх них нападали куски бетона.

– Энн, Энн… – глотая слезы, лепетала Мэдди. Рядом хныкал младенец. Наконец его мать заговорила.

– Где вы? – Она не понимала, что произошло.

– Я здесь, с тобой. Кажется, Энди цел. – Во всяком случае, состояние малыша было не сравнить с состоянием его мамы.