Дрожа от волнения и страха, Прутик наклонился над бортом, сложил руки рупором и поднёс ко рту.

— Отец! — закричал он. — Отец, если ты там, ответь мне!

Но с потерпевшего кораблекрушение судна не доносилось ни звука, кроме поскрипывания разбитого корпуса и хлопанья порванного такелажа о сломанную мачту. «Танцующего-на-Краю» ветром отнесло ближе к останкам некогда гордого «Громобоя». Прутик внимательно рассмотрел воздушный корабль. Он светился так, что глаза слепило.

— Я должен выяснить, есть ли там мой отец, — сказал он.

Он схватил один из абордажных крюков с передней палубы, обвязал его верёвкой и бросил тяжёлый крюк вниз, на соседний воздушный корабль. Казалось, тот прошёл почти сквозь «Громобой», и вдруг с содроганием и треском раскалывающегося дерева он ударился обо что-то твёрдое и там застрял. Каменный Пилот закрепил конец верёвки на бушприте. Прутик влез на парапет, положил на верёвку обломок доски и ухватился за него.

— Пожелай мне удачи, — попросил Прутик и прыгнул вниз, соскользнув по верёвке так быстро, что Каменный Пилот ничего не успел ответить.

Спуск был таким крутым и быстрым, что Прутику показалось, будто у него сейчас руки вывихнутся из суставов. Под ним мелькала лишь зияющая пустота, он набирал скорость и вдруг — бум! — свалился на палубу «Громобоя».

Какое-то время Прутик лежал неподвижно, с трудом веря, что добрался живым. Затем он огляделся. Воздушный корабль был разбит и искалечен почти до неузнаваемости. Казалось, даже дерево обшивки и оснастка обесцветились. Они сделались почти прозрачными, так что Прутик видел всё, что находилось внутри корабля. Потом он услышал голос:

— Прутик? Неужели это ты, Прутик?

Прутик резко обернулся и увидел измождённого, бледного человека, который сидел рядом с ветхим штурвалом.

— Отец!

Облачный Волк выглядел теперь намного старше. Его одежда висела лохмотьями, волосы поседели, а глаза были гораздо голубее, чем их помнил Прутик, — неестественно голубыми. На правом плече у него виднелись свежие шрамы от недавнего ранения. Прутик бросился к отцу с бешено колотящимся сердцем, упал рядом с ним и со слезами на глазах выдохнул:

— Папа, наконец-то я тебя нашёл.

— Я так долго ждал, мой мальчик, — устало прошептал Облачный Волк. Он притянул Прутика поближе к себе. — Ты много странствовал, чтобы добраться сюда. Птица-Помогарь, которая меня нашла, говорила, что ты прилетишь, и она была права, ты прилетел. Ни один отец в мире не мог бы так гордиться своим сыном, как я.

Прутик стыдливо опустил голову. Слёзы капали на его кожаную нагрудную пластину.

— Ну-ну, не надо, — мягко сказал Облачный Волк. — Я знаю, знаю… — Тут его голос стал твёрже. — Прутик, ты должен выслушать очень внимательно то, что я тебе сейчас скажу. Я затащил тебя в очень опасное место, — вздохнул он, — если б только раньше знать об этом, никогда не попросил бы птицу, чтобы ты мне помог.

— Но, папа, я сам хотел…

— Не прерывай меня, Прутик, — сказал Облачный Волк. Всё его тело, с головы до ног, сверкало. — У меня осталось немного времени, этот жуткий вихрь занёс меня… нас сюда, в самое сердце Матери Штормов. Это место спокойствия и просветления, но за то знание, что оно даёт, приходится платить ужасную цену.

— Платить? Цену? — с волнением переспросил Прутик.

— Те, кто здесь оказываются, медленно сливаются с Матерью Штормов, Прутик. Она входит в твоё тело через глаза, уши, поры кожи. Она наполняет тебя знанием самой погоды, тем знанием, которое учёные Санктафракса вот уже много столетий пытаются заполучить, но одновременно растворяет тебя в себе.

Прутик ахнул:

— Ты имеешь в виду?…

— Я слишком много времени провёл здесь, в этом месте успокоения, мой мальчик. И больше не могу сохранять собственные мысли… — Облачный Волк помахал у Прутика перед носом своей бледной, почти прозрачной рукой.

— Папа, — прошептал Прутик, — это значит?…

— Я исчезаю, Прутик, я растворяюсь в Матери Штормов. Самое печальное, что мне приходится покидать тебя как раз тогда, когда мы только обрели друг друга. Но сначала нужно кое-что рассказать тебе, нечто, о чём я узнал здесь. Мать Штормов скоро возвратится.

— В Край? — воскликнул Прутик.

— Да, Прутик, — ответил Облачный Волк. — Тот сильный шторм, который некогда оплодотворил жизнью эту землю, возвращается, как возвращался каждую тысячу лет с начала времён. Она прилетит из открытого неба, пролетит над Топями, Сумеречными Лесами и затем к самой высокой точке в Дремучих Лесах, к Риверрайзу.

— Риверрайзу? — выдохнул Прутик. — Но это всего лишь миф…

— Риверрайз существует, — твёрдо возразил Облачный Волк. — Когда Мать Штормов долетит до него, она обновит его воды, Река Края вновь станет полноводной и хлынет мощным потоком, распространяя силу по всему Краю, принося новую жизнь, новые надежды, — всё начнётся заново. — Он замолчал. Прутик заглянул ему в глаза и увидел, что они полны боли. — По крайней мере, — прошептал Облачный Волк, — так должно произойти. Но есть существенная проблема.

Прутик нахмурился:

— Не понимаю.

Облачный Волк терпеливо кивнул.

— В последний раз, когда Мать Штормов прилетала в Край, её путь к Риверрайзу был свободен, — объяснил он. — Но теперь кое-что стоит на её пути.

— Санктафракс! — воскликнул Прутик.

— Санктафракс, — шёпотом подтвердил Облачный Волк, и глаза его затуманились. — Наш воздушный город со сверкающими шпилями и почтёнными учреждениями; когда-то давно он был истинно великим, мой дом… — Он закашлялся, прочищая горло. — Санктафракс лежит прямо на пути шторма. Когда они встретятся, энергия Матери Штормов разрушит его.

— Но… — начал было Прутик.

— Тс-с, — устало остановил его Облачный Волк, — есть кое-что похуже: если Санктафракс загородит дорогу Матери Штормов, она никогда не достигнет Риверрайза, чтобы дать ему новую жизнь. Воды Реки Края окончательно высохнут. И тогда, если это случится, мрак из Тёмного Сердца Дремучих Лесов распространится, подобно плесени, и поглотит весь Край дюйм за дюймом. — Облачный Волк взглянул на сына. — Прутик, — прошептал он, — Санктафракс не должен встать на пути Матери Штормов.

— Но что я могу сделать? — спросил Прутик, напряжённо вглядываясь в лицо отца в поисках подсказки.

— Якорная Цепь… она удерживает воздушный город на месте… её нужно… перерубить, — с трудом выговаривал слова Облачный Волк.

— Перерубить Якорную Цепь! — в изумлении воскликнул Прутик. — Но… но…

— Санктафракс взмоет ввысь, и Мать Штормов беспрепятственно долетит до Риверрайза. Край спасётся, но… — его голос становился всё тише, — Санктафракс будет потерян.

Пока он говорил, всё его тело стало не только светиться, но и поблёскивать.

Прутик ахнул и отступил назад.

— Ч-что п-происходит? — с запинкой выговорил он.

Облачный Волк поднял руки и ошеломленно смотрел, как они сверкают, подобно миллиардам танцующих светлячков.

— Ну вот она и пришла за мной, — вздохнул он.

— Что ты имеешь в виду? Что происходит?

— Я говорил тебе, Прутик. Я слишком долго пробыл здесь, — еле слышно прошептал отец. — Мать Штормов наполнила меня собой. Именно поэтому я знаю, что должно вскоре произойти. Но, обретя это знание, я потерял себя, Прутик. Чем ярче свечусь, тем слабее становлюсь.

Он говорил, и, сверкая всё ярче и ярче, фигура Облачного Волка, капитана воздушных пиратов, становилась едва различимой.

— Мать Штормов призвала меня к себе. Мне придётся оставить тебя, Прутик.

— Нет! — закричал Прутик. — Я не отпущу тебя! — Он подполз к отцу на коленях и попытался обхватить его и поднять на руки, но это было всё равно что убаюкивать свет. — Отец!

— И ещё, Прутик, — сказал отец. — Ты должен знать вот ещё что… Когда Мать Штормов разразится…