— Как вам будет угодно, — хмыкнул я. — Хотя законность ваших «требований» вызывают сомнения. А уж разумность, точнее её отсутствие, сомнений не вызывает. С дороги, господа полицейские, — произнёс я, внутренне напрягаясь и двигаясь к выходу из подворотни.

Идти в местный «суд» у меня не было никакого желания, опыт подсказывал, что это банально опасно. А мастера Крепа, способного меня спасти — в округе нет. При этом, атланты Диастриста предоставляли пассажирам ряд гарантий. В том числе и защиты от местного закона на своей территории, если пассажир не являлся нарушителям с точки зрения атлантов. Так что в текущей ситуации иного выхода, кроме как добраться до Диастриста, я просто не видел. И очень надеялся, что полисмены, явно покрывающие пьяниц, не станут рисковать своими жизнями.

Надежды мои оправдались: полисмены, переглянувшись, опустили оружие (хотя и не убрали) и расступились. Я, будучи наготове, шёл мимо них и, за поворотом увидел двух убежавших неджентльменов в отдалении. Смотрели они на меня очень злобно, так что причину появления полицейских можно и не искать.

— Ваше имя? — вдруг прозвучало мне в спину.

— Простите? — обернулся я.

— Вы сами сказали, что «ознакомитесь с решением», — произнёс, не без иронии, третий, молчавший до сих пор полисмен. — А к кому его направлять, если оно будет?

Выражение лица полисмена отчётливо демонстрировало, что в сам факт такого «суда», особенно без обвиняемого в моём лице, он не верит и на ломаный асс. Но требование, в общем, резонное. Так что я представился.

— Фиктор Хуманум, механик первого ранга, пассажир Воздушного Корабля Диастрист.

И направился к порту. Был настороже, да и троица полисменов, хоть и убрала револьверы в кобуры, следовала за мной в отдалении. Но по дороге со мной неприятностей больше не стряслось, так что до Диастриста я добрался через четверть часа, с облегчением вздохнув и поднявшись на борт.

— Что с вами? — поинтересовался один из двух охранников, которые, как и на Таино, оберегали подъём на судно, проведя ладонью по лицу, явно имея в виду кровь.

— Некоторый конфликт с местными жителями, без жертв с их стороны…

— Вызову ситфороса и респесиониста, — переглянувшись с первым, произнёс охранник. — И… гиатроса? — вопросительно взглянул он на меня.

Ситфоросом, насколько я знал, назывался помощник капитана. А гиатросом — корабельный медик или лекарь, хотя в случае с атлантами, скорее всего, этот человек является и тем, и тем. На последнее я неопределённо пожал плечами — действительно, царапины, но если есть возможность ускорить заживление, не слишком утруждая специалиста, то возражать я не буду.

Первый охранник по мановению ока скрылся в Диастристе. Видимо, собирая названных, а вот второй, к моему удивлению, сообщил, что торчать на поплавке мне совершенно не обязательно, а можно ожидать названных господ внутри корабля.

Поднялся по лестнице, где меня уже поджидал матрос.

— Господин пассажир, почтенный гиатрос Телесфор вас ожидает. Я проведу, — сообщил он, на что я пожал плечами и последовал за ним.

В той части Диастриста, по которой меня вёл матрос, я ещё не был. Впрочем, отличий от пассажирской зоны вроде и не было: те же коридоры, украшения-буквы на стенах из металла, разве что, возможно, несколько более строгие. И барельефы, в виде обнажённых леди и джентельменов, отменно сложенных. Не эротические, а бытовые, боевые и тому подобные. А обнажённость этих разумных выглядела совершенно естественной, ощущалось, что изображённые медными штрихами в одежде просто не нуждаются. При этом, на этих барельефах я обнаружил довольно занятных разумных, причём не одного. На атлетических телах, мужских и женских, но вполне человеческих (слишком плотных для сидхов и сидхоподобных разумных, про остальных можно и не говорить) крепились… собачьи головы. Не вполне собачьи вообще: заметна была недоступная псам мимика, глаза выходили человеческими, но всё равно — очень «собакообразный» вид. И явно не оборотни, даже частичные: все описанные и виденные мной перевёртыши, даже частичные, вроде лючитонов, обращались целиком. Имели некоторые промежуточные стадии оборота, но они всегда затрагивали весь организм и были заметны. То есть если лицо заменяла морда — то и руки с ногами менялись, тело покрывалось шерстью, спинной хребет искривлялся — в общем, понятно. Одну голову обернуть оборотни не могли, да и если бы могли — зачем?

Так что, видимо, эти собакоголовые — вид разумных Атлантиды, населяющий его наряду с человеками-атлантами. И Атлантиду не покидающие: о таких странных разумных я не слышал и не читал даже намёками.

Тем временем мы дошли до помещения медика, на пороге которого меня матрос и оставил. Само помещение было просторным, с несколькими, что меня удивило, металлическими ложами, с ощутимым мистическим фоном от них, ну и узорами растительного типа, выполненного тем же металлом. Был ли узор частью мистического зачарования или просто создан из эстетических соображений, я не знал. А сам лекарь-медик Телесфор меня удивил. Для начала — молодостью, высоким ростом и окладистой, в мелких кудрях, бородой. Потом — своей одеждой, точнее, её отсутствием, а точнее… В общем, высокая встретившая меня фигура была замотана в голубовато-серебристый плащ под подбородок. На светло-голубой ткани был вышит серебром меандр, правда, несколько отличный от эллинского: в основе был не четырёх, а восьмиугольник, октогон. Так вот, после стремительного движения медика ко мне стало понятно, что плащ является его единственной одеждой, под которой ничего нет. Судя по фрескам и поведению — нормально для атлантов, хотя с точки зрения джентльмена или леди Британики, да и многих иных Номов — совершенно непристойно. Но, как говорил в свое время мастер Креп (и был, несомненно, прав): в чужой Ном со своим уставом не лезут.

— Ну-ка, ну-ка, юноша, — пробасил Телесфор, разглядывая царапины на лице и тыльных сторонах ладоней. — Да поставьте свою поклажу, я на неё не покушусь, — фыркнул он.

— Я просто не успел занести в каюту, гиатрос, — с некоторым смущением поставил я тючок на пол.

— Понятно. Какая прелесть, — почти промурлыкал он. — Вам немало повезло, могли лишиться глаз, судя по расположению царапин, — с некоторым сожалением(!) задумчиво озвучил он. — Но — повезло. Вреда здоровью или красе я не наблюдаю, но выделю вам бальзам, — с этими словами он подошёл к стене, пассом руки распахнул, казалось бы, монолитную стену, где стояли ряды закреплённых склянок и баночек, одну из которых он протянул мне, но тут же отдёрнул. — Сам нанесу, — пояснил он. — Раны к вечеру полностью заживут, а с утра от них не останется и следа, — пояснил он, намазывая мою физиономию специальной лопаточкой. — Всё, на этом всё, — констатировал он. — Или… на что-то жалуетесь, пациент? — поинтересовался он, несколько испугав совершенно нездоровым энтузиазмом, а я замотал головой. — Что ж, прискорбно, — констатировал он, с чем я был в корне не согласен, но промолчал. — Прощайте, — потерял ко мне интерес этот пугающий медик.

— Прощайте, благодарю, — откланялся я, поспешив покинуть помещение, опасаясь как бы Телесфор не передумал, и не залечил бы меня… не знаю, до чего, но заранее опасаюсь.

А на входе, помимо матроса-провожатого, меня поджидали Трипет, приветствовавший меня кивком, и незнакомый мне атлант не менее полувека возрастом на вид. Последний поздоровался полноценно, представившись Протасом, как раз тем самым помощником капитана. Эти джентльмены ухватили меня под руки с двух сторон, отвели в небольшое помещение с видом из иллюминатора на окрестности. И затеяли натуральный и пристрастный, хоть и безукоризненно вежливый вопрос насчёт происшествия. Скрывать мне было нечего, хотя я отметил некое мистическое колебание, отходившее от обоих собеседников, особенно в момент начала моих ответов на их вопросы. Судя по всему — мистический или техно-мистический метод проверки правдивости, по крайней мере ничего иного в голову не приходит, особенно при учёте того, что в словах моих явно не сомневались.