Озаботившись тем, что мне и вправду могли подсыпать чего, я даже обращался к целителям. Вот только настоящих приворотных зелий не существовало. Да и каких-то левых химических компонентов в крови и прочих жидкостях тела они не нашли. Поэтому просто стоило признать как факт, что после проведённой ночи, меня стали тянуть к княжне низменные животные чувства.

Я пробовал всё, я переспал со всеми дамами подряд, но даже это не смогло выкинуть её из головы.

Хотя, быть может, это сработал эффект новизны? Ведь, фактически, это был наш первый раз. Сама атмосфера нашего первого секса, это щекочущее чувство тайны и дух неизведанного, с легким привкусом авантюры. Может именно они на каком-то подсознательном уровне закрепили в моём мозгу особое к Еникеевой отношение?

А может, надо просто натрахаться так, чтобы этот эффект пропал? Чтобы новизна уже не чувствовалась?

Вот под эти размышления меня и нашла старшая фрейлина, сообщив, что у ворот поместья ждёт посетитель.

— Посетитель? — похмыкал я, — Что-то новенькое.

Вряд-ли это была очередная мать моего ребёнка, ну, по крайней мере, я на это надеялся. Мне с восемью-то справиться, куда больше ещё.

Посетителя на территорию поместья не пустили, виднелась только малюсенькая фигурка на дальнем конце подъездной аллеи с обеих сторон огороженной ровным рядом тополей, южных, стройных словно свечки, с плотно прижатой к стволу кроной, поэтому мы с старшей двинулись к ажурным металлическим воротам.

Стоило нам подойти ближе, как я тут же расплылся в улыбке, нет, это была явно не мать моего ребёнка, а скорее отец русской демократии, хитрый но слегка невезучий начинающий предприниматель и мой добрый друг Хаим Иосифович Рубенштейн собственной персоной.

Невысокого толстячка, судорожно сжимающего в руках шляпу, сложно было не узнать, слишком запоминающаяся была фигура.

Подойдя к воротам, я тут же дал знак, чтобы мужчину впустили.

— Ваше Императорское Высочество, — попытался тот согнуться в пояс, что с его пропорциями было совершеннейшим образом невозможно, но я не дал ему этого сделать, подойдя и по дружески обняв.

— Хаим Иосифович, давайте без долгих политесов, — я отстранился, ещё раз оглядывая мужчину.

— Но как же, вы ведь великий князь, а я…

— Такой же человек как я, — подмигнув, я приобнял толстячка за плечо и повел в дом, — поверьте, Хаим, то что я стал, вернее, я, конечно был, просто забыл, про свой великокняжеский титул, но то что я теперь великий князь никоим образом не изменило моего отношения к вам, тем более нас с вами связывает общее, так скажем, начинание.

— Да, да, — справившись с волнением и утерев платочком текущий по лбу и шее пот, мой питерский партнёр по бизнесу покосился на меня, а затем, бросив быстрый взгляд на идущую чуть в стороне фрейлину, зашептал, — Пётр Алексеевич, я ведь как раз по этому делу к вам и приехал.

Изумлённо поглядев на того, я расхохотался. Вот ведь действительно неуёмная натура. Всё стерпел. Недовольство жены поставившей ему огроменный бланш под глазом, застенки ИСБ, где тоже вряд-ли с ним занимались оздоровительным массажем. Но так и не отказался от мысли заработать.

— Вы ещё не разочаровались в этом предприятии? — напрямую спросил я его, вглядевшись в глаза. — Помнится, закончилось всё не слишком хорошо.

— Временные трудности, — как-то слишком оптимистично отмахнулся Рубенштейн, добавил доверительно наклонившись, — зато, у меня, как у пострадавшего от режима, завелось немало интересных знакомств. А как я увидел то скандальное интервью по тиви, так сразу понял, что мы с многоуважаемым Петром Алексеевичем, сможем на лекциях сорвать хороший куш.

— А как же ваша Сарочка? — переспросил я, хитро сощурившись.

— Софочка, — поправил меня Хаим, — и она не против. После того как увидела те суммы что нам удалось заработать, сразу подобрела, а когда я применил кое-что из вашего арсенала ночью, так и вовсе, разрешает мне всё.

— Всё? — удивился я.

— Ну почти, — скромно потупился мужчина.

— Ну ладно, — похлопав того по плечу, произнёс я, — тогда пройдем ко мне и обсудим твоё деловое предложение. Но только смотри, с продаж в ГИС пятьдесят процентов тоже мои.

— Конечно, конечно, — фальшиво заулыбался хитрый поц, и я понял, что он и тут меня хотел нагреть. Впрочем, этот маленький недостаток ему можно было простить, организаторскими способностями и изворотливостью тот обладал как никто.

— Ну как? — поинтересовалась Балуева.

— Сработали тихо, — кивнула Боширова, — подвелись через агентуру.

— Наш интерес не раскрывали?

— Нет — качнула головой оперативница, — сработали в тёмную. Этого Рубенштейна даже подталкивать не пришлось, стоило только намекнуть про Иванова, как тот сам загорелся. Мы ему организовали зелёный свет, так что шумное мероприятие с большим количеством народа нам обеспечено.

Глава «МММ» понимающе кивнула, массовые мероприятия головная боль любой спецслужбы и как Иванова ни будут опекать, но подобраться к нему способов будет много.

— Болванчика подготовили?

Боширова снова кивнула. На оперативном жаргоне болванчиками называли киллеров для разовых акций. Как правило это были психически неуравновешенные люди, в которых искусно пробуждалась ненависть к объекту подлежащему устранению, а затем в руки вкладывалось оружие и болванчик направлялся к месту совершения убийства. Естественно дорогу к объекту ему умело расчищали. После акции болванчики, как правило, устранялись. Тем самым обрубая ниточку могущую привести к заказчику.

Высшим шиком считалось оформить всё так, чтобы заказчиком посчитали конкурента, а болванчик внезапно скончался от естественных причин, например подавившись печенюшкой в тюремной камере.

Вот и сейчас Балуева организовывала всё так, чтобы перевести стрелки на «Кентавра» и его «Фронт мужского освобождения».

— Группа прикрытия?

— Тоже готова, — произнесла оперативница, — объект особо охраняемый, поэтому подготовлены запасные варианты с перекрытием путей отхода и преодолением сил охраны для гарантированной ликвидации объекта.

— Ну что ж, отлично, тогда начинаем операцию, — решительно произнесла Балуева, — пора заканчивать с этим балаганом.

К мероприятию мой неофициальный продюсер, как я, посмеиваясь, его про себя называл, подошел с истинно еврейским размахом.

Когда я, выйдя из машины, увидел перед собой самый настоящий стадион, то смог только подивиться мощи организаторского таланта Хаима Иосифовича. Вот ведь действительно, человек нашел себе призвание по душе. А если бы не я? Так бы и сидел домохозяином при властной жене. Невольно я почувствовал гордость, за то, что помог человеку раскрыться, вырваться из цепких лап матриархального мирка и идти дальше по жизни с гордо поднятой головой.

Меня уже встречали, не красной дорожкой, конечно, до стадиона было идти ещё прилично, но огороженный коридор с толпой народа по обеим сторонам присутствовал.

Стоило мне покинуть кондиционированное нутро внедорожника и оказаться на солнцепёке, как толпа тут же разразилась приветственными криками.

— Вы весьма популярны, Пётр Алексеевич, — подбежал ко мне переодевшийся по случаю в дорогой костюм тройку, Рубенштейн.

Мужчина был крепко надушен чем-то ядрёным с стойким огуречным ароматом, вылив на себя, похоже, сразу пол флакона парфюма и прилично взволнован, что проявлялось в некоторой излишней суетливости и легком косноязычии. Впрочем, для первого раза, будучи организатором такого серьёзного мероприятия, Рубенштейн был образцом выдержки и хладнокровия, я бы, на его месте, волновался куда сильнее.

— В том числе и благодаря вам, — я улыбнулся ему, а толпе помахал высоко подняв в вверх руку.

Ответом мне был, что характерно, по большей части женский визг, хотя пару мужских голосов я, вроде тоже уловил.

— О, нет, если наши прошлые лекции касались только мужчин, то ваше последнее интервью прочно засело в умах всех девушек от пятнадцати и до тридцати пяти. Скажу одно, — Хаим хитро сощурился, — более популярной фигуры среди молодёжи, на сегодня в Империи нет.