«Посмотрю-ка я поблизости. Вряд ли она ушла далеко, бросив тут половину своего имущества».

Дару держалась, пока не закрылась за ней дверь лифта, и тут позволила себе привалиться к приятно холодящей стенке. Она уже и не помнила, когда последний раз так мечтала о горячем душе. Закинув за спину косу, Дару глянула на часы. Одиннадцать семнадцать. Что ж, тогда понятно. Не надо было давать миссис Сингх уговорить себя на третью чашку кофе.

Пока лифт ковылял оставшиеся девять этажей вниз, Дару прикинула время, чтобы добраться отсюда, из квартала между Джейн- и Финч-стрит, до дома Ребекки в центре. По крайней мере час, в такое время на магистрали должно быть пусто.

«Хотя, наверное, я приду слишком поздно, чтобы от меня была польза».

Иногда ей казалось, что так она живет всю жизнь: идет по следам Тьмы, подбирая обломки и стараясь вновь склеить из них целое.

И все же она не жалела о решении продолжать свою работу, а не мчаться на помощь Эвану. От нее зависели люди. Не безликие человеческие массы, а отдельные люди. Она была им нужна и не собиралась бросать их на произвол судьбы. Как любил говаривать дядюшка Девадас, войну выигрывают малые битвы.

Лифт дернулся, остановился в холле, и двери разошлись в стороны, хороня надпись: «Тони любит Шейлу, и Анну, и Рейджет, и Грейс».

«Ну и хлопот у этого Тони», — подумала Дару, шагая через тускло освещенный холл. Половина лампочек была разбита, и Дару напомнила себе, что утром первым делом надо позвонить управляющему. Сорвав с замка изоляционную ленту, Дару восстановила его функцию, и он удовлетворенно щелкнул за ее спиной. Все не прибывшие пока «кавалеры» могут спать на помойке.

Свой автомобиль она припарковала под одним из немногих уцелевших фонарей на гостевой стоянке, почти смирившись с тем, что никогда его больше не увидит. Подземный гараж был до некоторой степени надежнее — в том случае, когда у него работали ворота, — но Дару последнее время держалась подальше от подземных гаражей.

Несколько раз качнув бензин — надо было напомнить древнему автомобилю, что пора заняться делом, — Дару повернула ключ зажигания. Безрезультатно.

— Брось ты эти шуточки, — рявкнула она, повторяя попытку с тем же успехом. — Не мог аккумулятор сесть!

Подняв капот, она вылезла посмотреть — скорее от нелюбви к бездействию, чем зная, что искать и что делать.

Аккумулятор не сел. Он исчез.

Батюшка Дару, изо всех сил держащийся за традиционный индийский образ жизни, всегда беспокоился, как бы манеры и нравственность подопечных его дочери не сказались на ней самой. Ее манеры и нравственность от тлетворного влияния убереглись, но за много лет она пополнила свой словарный запас вокабулами, которых батюшка также не одобрил бы. И она прошлась по этому запасу, начав с английского, перейдя на французский, хинди, португальский, корейский и закончив тремя известными ей вьетнамскими словами, — они к автомобилю были биологически неприложимы, зато облегчили душу.

Она снова посмотрела на часы. Одиннадцать двадцать семь. Транспорт работает до полуночи. Забросив сумку на плечо, Дару заперла машину и поспешила к остановке автобуса. Когда она подошла, автобус с ревом промчался мимо.

Ночь, казалось, стала еще темнее.

Неделю назад Дару отнесла бы это на счет собственного воображения.

По коже заскользил теплый ветерок и принес знакомый сладковатый запах. Дару осмотрелась, заметила красный огонек у края тени от здания. Тьма была слишком густая — ничего не рассмотреть, но, пока она вглядывалась, огонек придвинулся на шаг, стал чуть ярче и снова на шаг приблизился.

Их трое.

Можно оставаться неподвижной и полагать, что они ее не заметили. Но это было бы глупое решение, потому что у нее даже по волосам мурашки побежали от их хищных взглядов.

Можно попытаться убежать обратно к машине, запереть дверцы в надежде, что их остановит свет на стоянке. Напрасная надежда.

Если б она не исправила замок, можно бы вернуться к миссис Сингх и позвать на помощь. Но она не сожалела об этом, потому что пусть замок не впускает ее, он не впустит и этих троих.

Оставаться на остановке — значит просто дать загнать себя в угол.

Распрямив спину, Дару пошла к дальнему светофору большого перекрестка. Она полагала, что ей надо бы испытывать страх, но единственной эмоцией, которую она могла осознать, была злость. Злость, что это вообще происходит. Злость, что она не может постоять за себя в драке.

— Эй, мамулечка!

Голос прозвучал прямо у нее за плечом. Как они успели так близко подобраться? Не тратя времени на раздумья, Дару бросилась в бежать.

Свет уличных фонарей, казалось, не доставал до земли, и Дару мчалась в какой-то сумеречной зоне. Стук ее кожаных подошв почти заглушал шум погони — но не совсем. Она все дыхание тратила на бег: в этом квартале на крик никто не отзовется.

И вдруг прямо перед ней возник молодой человек. Он расставил руки и, сверкая белозубой улыбкой, без капли веселости проговорил:

— Позабавимся?

Слишком близко, чтобы вильнуть… Дару вдвинула плечо ему в грудь, сбила с дороги и тут увидела еще двоих, выходящих из темноты.

— Сколько их! — выдохнула она и рискнула обернуться через плечо. Первые трое настигали. Дару знала, что надо оставаться на магистрали, но выбора не было. Вдохнув влажный вечерний воздух, она сделала рывок в сторону темной дорожки между двумя зданиями. Может быть, удастся оторваться от них в этом лабиринте.

Сзади раздался мерзкий смешок.

— Куда бежишь, детка? Тебе же понравится!

Она неслась по извивам и поворотам, но шайка не отставала. И росла. Между домами гремело эхо, и Дару понимала, что рано или поздно, устав и запутавшись, она свернет не в ту аллею и упрется…

Запыхавшись, Дару прислонилась к бетонной стенке — всматривалась во тьму и пыталась уловить по звукам погони, откуда исходит опасность. Сюда, по аллее справа от нее…

«О Господи, и слева тоже!»

Она выпрямилась, и приготовилась прихватить с собой сколько сможет.

— Хэй! Девонька!

Не позволив себе вскрикнуть, Дару стремительно обернулась. За ней стояла толстая приземистая тряпичница и показывала рукой на мусорную тележку с выпирающими боками.

— Лезь туда.

— Как?

— Туда. В тележку.

— Миссис Рут?

— Если не хочешь влипнуть в эту кашу.

Дару влезла в тележку. Как-то умудрилась. Рогожи и мусор, распиравшие проволочные бока, оказались просто камуфляжем, а в середине было пусто. Упираясь коленями в собственные щеки и обхватив ноги руками, Дару глянула вверх на хмурую физиономию тряпичницы.

— Как это…

— Тихо, девонька, — сказала миссис Рут, не повышая голоса, и обрушила на голову Дару ворох рогож.

Топот шагов слева пронесся мимо и затих.

Справа шаги удалились и затихли.

Визгливо протестуя, тележка пришла в движение.

— Куда… — начала Дару.

Миссис Рут твердой рукой надавила сверху на рогожи.

— Тихо, девонька, — повторила она.

Ребекка зевнула и спрятала лицо в изгибе локтя, устраиваясь на диване поудобнее.

— Леди! — Голос Эвана, казалось, доносился откуда-то издалека. — Отчего бы тебе не лечь спать?

— Потому что я хочу тебе помочь, — объяснила Ребекка, вновь зевая. Рывком приподнявшись, она повернулась к стоящему у окна Эвану. — Мы вместе будем биться с Тьмой.

Он улыбнулся в ответ, прошел через комнату и ласково отвел локоны с ее лица.

— Когда Тьма… — начал он, но Ребекка вдруг судорожно сжала его запястье, и он замолчал.

— Смотри! — Свободной рукой она показала на белый туман, сочившийся сквозь открытое окно.

Эван нахмурился, но силу проявлять не стал. Чем бы это ни было, оно не походило на творение Тьмы.

Туман свернулся в столб и принял форму высокого человека с длинными вьющимися волосами и большими руками рабочего.

— Иван? — У Ребекки глаза полезли на лоб. — Что ты здесь делаешь?