— Шемаль! — пронзительно вскричала золотовласая колдунья, оборачиваясь во все стороны. — Шемаль, покажись! Где ты?!

Сердце Эйрин неожиданно сбилось с обычного ритма, и на нее нахлынула волна холода, когда клочок тьмы сгустился и стал увеличиваться в размерах. Затем из ниоткуда выросла фигура в черном одеянии, которое поглощало утренний свет. Тени фигура не отбрасывала. Судя по очертаниям, это была женщина, однако лица, скрытого под капюшоном, Эйрин разглядеть не могла.

Направлявшиеся к знамени Теравиана воины бросились врассыпную. Вскоре все поле превратилось в мешанину людей, спасавшихся бегством и убегавших во всех направлениях.

— Измена! — кричали они. — Колдовство!

К Эйрин бросилась Лиэндра.

— Ты все сгубила, уродливая тварь!

Несмотря на охвативший ее ужас, Эйрин заставила себя ответить решительно и резко:

— Это ты сгубила саму себя, Лиэндра! Сгубила давно, когда связала свою судьбу с силами зла!

На короткий миг ненависть в глазах Лиэндры сменилась страхом. Затем лицо ее снова приняло каменное выражение, и она повернулась к фигуре в черном.

— Убей ее! Эта гнусная стерва сейчас лишит его жизни. Верни ей ее же заклятие!

Шемаль скользнула вперед, как будто не касаясь земли.

— Такое заклятие нельзя вернуть тому, кто его сотворил. Если бы ты обладала более сильным Даром, ты бы наверняка знала это!

Между тем у Теравиана уже посинели губы, и он, перестав сопротивляться, начал соскальзывать с седла.

Красивое лицо Лиэндры исказилось уродливой гримасой ярости.

— Тогда сделай что-нибудь другое! Все равно что! Спаси его!

— Как пожелаешь, — прошипела Шемаль, по-прежнему не снимая с головы капюшона. Из широкого рукава платья высунулась бледная рука, сделала какой-то жест, и Эйрин с ужасом увидела, как косынка исчезла, как будто кто-то выдернул из нее нити. Девушка успела заметить, что ткань сделалась чистой и лишилась вышивки. Из горла Теравиана вырвался резкий хрип, и принц вцепился в гриву лошади. Глаза его затянулись болезненной поволокой, когда он бросил взгляд на Эйрин, однако в них светилась жизнь. Заклинание лишилось колдовской силы.

— Помогите мне, сестры! — прокричала Лиэндра.

Получается, заклинание, несмотря ни на что, все-таки действует и всего лишь превратилось в другое, новое заклятие.

Те же самые узоры, которые совсем недавно украшали косынку, появились на платье Лиэндры, причем так быстро, словно их мгновенно вышила сотня незримых рук. Колдунья вцепилась в них, пытаясь выдернуть нити из ткани, словно это были надоедливые насекомые. Однако все ее усилия оказались тщетны. Узор наконец полностью покрыл платье. Глаза Лиэндры полезли из орбит, она оскалила в дикой гримасе зубы и впилась ими в собственный язык. По подбородку потекла кровь. Несколько молодых колдуний бросились к ней, однако когда Лиэндра протянула к ним руки, отпрянули прочь, не сводя глаз с тела мертвого герцога Петрийена.

Лиэндра выбросила вперед руку, старясь прикоснуться к Эйрин.

— Умри! — произнесла она. Девушка отрицательно покачала головой. Золотовласая колдунья содрогнулась и упала, лишившись жизни за миг до того, как коснулась земли. Ее юные прислужницы повалились на колени и разразились криками и плачем. Воины разбегались во всех направлениях, однако некоторые все же оставались на своих местах, растерянно наблюдая за колдуньями.

— Ко мне! Сюда! — закричал Аджир. — Нужно защитить нашего принца! Ко мне!

На призыв откликнулось всего несколько человек, остальные продолжали паническое бегство. Послышался звон мечей, сопровождаемый душераздирающими криками боли. Где-то вдалеке протрубили трубы. Эйрин собралась развернуть лошадь, чтобы лучше разглядеть происходящее, и замерла на месте.

Фигура в черном, скользя по воздуху, стремительно приближалась к ней. Лошадь Эйрин заржала и, поджимая задние ноги, попятилась назад. Девушка попыталась крепче вцепиться в поводья, однако удержать испуганное животное одной рукой ей не удалось. Девушка рухнула на мерзлую землю, от удара лишившись дыхания. Какое-то мгновение она лежала пластом, не имея сил даже пошевелиться. Затем рывком освободилась от плаща и встала на колени. Над ней нависала зловещая фигура некромантки. Несмотря на ветер, ее платье оставалось неподвижным. Эйрин удалось заглянуть под капюшон, и от увиденного у нее в жилах застыла кровь. Безжизненное, беломраморное лицо некромантки было растянуто в злобной, острой как кинжал ухмылке. Черные глаза Шемаль излучали накопленную за долгие века ненависть, обещавшую всему миру страдания и смерть.

— Какая у тебя маленькая, жалкая, сморщенная ручонка! Как же ты, наверное, ненавидишь ее! — прошипела некромантка, тыча в девушку пальцем.

Эйрин успела где-то потерять щит, и теперь ее изуродованная рука оказалась выставленной на всеобщее обозрение.

Однако, несмотря на охвативший ее страх, Эйрин нашла в себе силы улыбнуться.

— Нет, я не испытываю к ней ненависти. Она — часть моего тела, часть моего существа.

Тонкие губы Шемаль растянулись в зловещей улыбке.

— На самом деле? Что ж, если она тебе так нравится, то я все твое остальное тело сделаю точно таким же.

Улыбка моментально слетела с лица девушки, когда некромантка провела пальцем по ее щеке. Прикосновение было подобно прикосновению холодной стали острого кинжала.

— Сморщись, юная кожа! Покройся морщинами и ссохнись! — пропела Шемаль. — Ссохнись!

Эйрин отдернула голову и закричала.

Боль была хорошо знакома Эйрин. Особенно тогда, когда ей исполнилось десять, а затем одиннадцать зим. Она тогда особенно быстро росла, а правую руку почти постоянно пронизывала острая, проникавшая до костей пульсирующая боль. Девочке казалось, что изуродованная рука хочет расти вместе с остальным телом, но это ей никак не удается. Ночью она не могла уснуть, прижимая лицо к подушке и прислуживавшие девушки часто слышали доносившиеся из ее спальни рыдания.

Однако та боль не имела ничего общего с этой и казалась лишь булавочным уколом по сравнению с ударом раскаленного острого меча. Эйрин снова вскрикнула, когда Шемаль сжала пальцы в кулак. Казалось, ее плоть превратилась в глину, а кости в дерево. Она сделалась чем-то вроде голема — игрушки, слепленной некроманткой и послушной ее воле. Игрушкой, которой могущественная хозяйка может придать любую форму, а может безжалостно сломать, раздавить, разорвать на части.

— Я здесь, сестра!

Голос, прозвучавший в голове Эйрин, был подобен холодной воде, выплеснутой на раскаленную землю. Боль чуть-чуть ослабла и позволила девушке мысленно ответить подруге.

— Это ты, Лирит?

— Да, это я. Мы с Саретом стоим прямо за твоей спиной. Король Бореас вместе с горсткой верных ему воинов пробились к Теравиану, и мы последовали за ними.

— Я не могу даже повернуться, чтобы посмотреть на тебя. Я не могу двигаться.

— Тебя лишает воли магия Шемаль. Ты должна сопротивляться ей.

Мертвенно-бледное лицо Шемаль заслонило собой поле зрения Эйрин, напоминая огромную холодную луну.

— Я не могу, Лирит, мне больно…

— Не думай об этом. Я заберу твою боль. Остальное ты сделаешь сама. Ты сильная, не забывай. Я знаю, что так поступала Иволейна. Ты наделена Даром такой силы, сестра, что с тобой никто не может сравниться.

Прежде чем Эйрин успела усомниться в истинности этих слов, боль куда-то исчезла. На девушку обрушился порыв ветра, придавший ей свежесть и новые силы. После мучитель ной боли ощущение здоровья оказалось невыносимым.

— Смелее, сестра!

Что-то было не так. Голос Лирит сделался непривычно напряженным, ее нить задрожала.

— Ну, давай, Эйрин, а то будет поздно! Ты должна нанести некромантке удар!

Но как же это сделать? Шемаль когда-то была богиней. Кроме того, ее ведь нельзя считать живым существом. Неужели что-то способно нанести вред такому созданию?