Бродарь с видимым облегчением бросился к дверям. А Творец задумчиво походил по комнате, вспоминая.

Мать Темьяна… Мьюла… То, что услышал от Бродаря Темьян, было правдой лишь отчасти. Да, действительно, ее путь однажды пересекся с двоими Высшими. И действительно, в этой истории хватало и крови, и подлости, и предательства… и самопожертвования, и мужества, и любви. Вот только о последних трех моментах Темьяну как раз знать было не обязательно…

С высоты драконьего полета город напоминал кружево, небрежно брошенное посреди темно-синей глади Океана: сотни звездочек-островков причудливых форм соединялись перешейками и мостами в единое целое под названием Армион. На некоторых островках размещался целый квартал, на других – всего одна улица, но особой роскошью считалось, когда крошечный островок занимал один-единственный особняк.

Город-кружево являлся столицей Дарии – самого крупного государства Островного мира. Армион строился больше ста лет по единому проекту, разработанному высшими магами-архитекторами Дарии. Здесь имели право селиться только представители самых древних родов аристократии, в жилах большинства из которых текла благородная кровь королей. Менее знатные селились на небольших островках-усадьбах, причудливыми кляксами разбросанными по Океану на небольшом расстоянии от столицы. Чем дальше от Армиона, тем беднее острова. Их набережные уже не прятались в гранит – его заменял обычный камень, а дома строились не из мрамора, а из простого кирпича-сырца или дерева. Множество островов вообще не подвергались декорации, сохраняя свой первозданный облик – скалистые, песчаные или галечные берега и заросли нетронутого леса вперемешку с расчерченными бороздами рисовыми полями и плантациями сахарного тростника – на юге, полями пшеницы и ячменя – севернее. Некоторые острова покрывали горы, изрытые каменоломнями, шахтами и рудниками. Самыми ценными были те, где разрабатывались жилы розового нефрита. Один из таких островов под названием Тавага и был родиной Мьюлы.

– О чем мечтаешь? – Звонкий голос подруги вывел Мьюлу из задумчивости. – Небось о танце с наследным принцем на сегодняшнем балу, а?

– Не угадала, Дира.

Мьюла стояла у огромного, во всю стену, окна и смотрела вдаль. Отсюда, с пятого – жилого – этажа Академии, открывался дивный вид на утреннюю столицу, но девушку сейчас интересовал не город. Она разглядывала пенные, беспокойные, подкрашенные восходящим солнцем в лазоревые цвета океанские волны, уносясь мечтами туда, где среди бескрайних водяных просторов притаился маленький шахтерский островок. Девушка вздохнула, отошла от окна и присела к изящному резному столику возле зеркала.

– Я хочу домой…

– О нет! Опять! Да еще и с утра пораньше! – Дира вскочила с тахты и картинно заломила руки. – Ты зануда, Мьюла. Ты изводила меня своим занудством все пятнадцать лет обучения. Я терпела, потому что ты моя соседка по комнате и…

– И делала за тебя все контрольные по природной и боевой магии, – ехидно подсказала Мьюла.

– Нет, не поэтому! – возмутилась Дира. – А потому, что ты моя подруга и я люблю тебя. И если я не скажу тебе правду, ее не скажет никто. А правда в том, что ты – симпатичная молодая девушка – проводишь свою жизнь на тренировочных площадках с мечами в руках, или за книгами в библиотеке, или в тоске по дому, вместо того чтобы отплясывать на балах, посещать приемы и фуршеты, кружить парням головы и радоваться жизни.

– Ты это делаешь за двоих, Дира. Сколько у тебя сейчас поклонников? Трое? Четверо?

– Двое, но речь не обо мне. Не уводи разговор в сторону, Мьюла. Лучше скажи, когда ты в последний раз целовалась с парнем и целовалась ли вообще?

– Дира!

– Что – Дира? Я уже двадцать лет Дира!

– Двадцать три, – поправила ее Мьюла.

– Это неважно. – Дира, одергивая коротенькую шелковую ночную сорочку, подошла к сидящей у зеркала Мьюле, обняла за плечи и проникновенно сказала: – Пойми, подруга, тебе не всегда будет двадцать… три. Лет через десять ты спохватишься, пожалеешь, что даром растратила самые чудесные годы своей жизни, но будет уже поздно.

– Ты мудра не по годам, – фыркнула Мьюла.

– Я целительница, – пожала плечами Дира. – Меня учили врачевать не только тело, но и душу. И как целительница, я советую тебе: хотя бы на сегодняшний вечер забудь свое занудство, стань легкомысленной и взбалмошной, вспомни, что тебе двадцать… э… три, что вечером бал выпускников. На балу будет наследный принц, не говоря уже о прочих – не наследных, а также… – Дира сделала многозначительную паузу. – Говорят, что кое-кто из Высших почтит бал своим сиятельным присутствием. Говорят, что трое дейвов уже прибыли в Армион. Одна женщина и двое мужчин.

– Про женщину не скажу, а мужчины точно прибыли, – помрачнела Мьюла и машинально потерла рукой шею с едва заметной ниточкой свежего шрама.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Дира, не заметив судорожного жеста подруги.

Мьюла замялась:

– Ну… Встретила их вчера у ректора Стауна.

– У ректора? – переспросила Дира. – И как они? Симпатичные?

– Да… не знаю… не запомнила… не разглядела… – забормотала Мьюла, пряча взгляд.

– Наверняка симпатичные, – сделала вывод Дира. Все дарианцы знали, что дейвы, в отличие от амечи, умеют принимать облик по желанию. Среди амечи попадались всякие – высокие и низкие, худые и полные, смазливые и страшненькие, а дейвы в человеческом обличье были все, как один, красавцы и красавицы. – Да, они-то как пить дать симпатичные. А ты растяпа. Такой случай упустила! Надо было не только их разглядеть, но и себя показать. В выгодном свете.

От ее слов Мьюла содрогнулась и прижала руку к животу, словно ощутила внезапный приступ боли. Дира снова ничего не заметила. Она повертелась, принимая изящные позы, демонстрируя, как надо было кокетничать с дейвами. Мьюла поглядела на подругу, на ее сияющие глаза и подумала, что если бы сейчас наступила ночь, синие глаза Диры осветили бы комнату ничуть не хуже свечей.

– Остынь, Дира. Высший не самая лучшая компания для смертной. Мы слишком разные. – Мьюла снова потерла рукой шею, затем подреберье и помотала головой, отгоняя страшные воспоминания. – Они…

– Что – они?

– Ну… Даже если ты понравишься кому-нибудь из них, это не продлится долго. Несколько месяцев – от силы год, а потом…

– Плевать на потом! Ты не понимаешь. Пусть год, но какой! Путешествия, миры, все блага и тайны вселенной! Говорят, Высшие очень внимательны и щедры. Помнишь, Парина рассказывала, что знакомая ее знакомой…

– Я помню, – с досадой перебила Мьюла. Она взяла костяной гребень и принялась расчесывать волосы, желая успокоиться. Ее так и подмывало рассказать правду о своей вчерашней встрече с дейвами, об их «внимательности и щедрости», но она не хотела расстраивать Диру. – Я помню слова Ларины, но «знакомые знакомых» всегда несут всякую чушь.

– Э нет! – Дира засмеялась и встала за спиной Мьюлы, разглядывая себя в зеркале. – Я чувствую, что сегодня вечером свершится что-то необыкновенное. Мне бы только подцепить кого-нибудь из Высших, а дальше… Уж я-то свою удачу не упущу. Уверена, что годом дело не ограничится. Посмотри, разве я не хороша? – Дира повертелась перед зеркалом, внимательно разглядывая свою точеную фигурку в шелковом белье. – У меня нет ни одного изъяна, – с удовлетворением констатировала она и качнула головой, отчего ее роскошные волосы заструились темной, блестящей рекой. – У меня самые густые волосы в Дарии. У меня дивная кожа и…

– Ты забыла похвалить свои глаза, – насмешливо подсказала Мьюла.