Спинка в изголовье состояла из деревянных и металлических труб, а в изножье был ряд деревянных педалей.

Сейчас кровать наигрывала грустную колыбельную. Время от времени она брала фальшивую ноту, на миг смолкала, будто в смущении, а затем возобновляла игру, как старый музыкант, страдающий болезнью Паркинсона.

На кровати лежал пожилой енот-кинкаджу ростом с Маджа, но куда более хрупкого сложения. Одет Кувир Кулб был в простую ночную сорочку белого цвета и колпак с кисточкой. Сухой нос и глубоко ввалившиеся глаза красноречиво говорили о болезни. Он не спал и с прищуром, вполне естественным для разбуженного днем ночного жителя, посмотрел на вошедших. Благодаря отсутствию в спальне окон сохранялась приятная полутьма.

Амальма привстала на цыпочки, чтобы прошептать Джон-Тому на ухо:

– Постарайтесь не утомлять его – он очень слаб.

Джон-Том кивнул и подошел к кровати; остальные предпочли остаться поодаль. У кровати юноша опустился на колени, чтобы оказаться на одном уровне с кинкаджу.

– Я пересек океан и множество диковинных земель, дабы встретиться с вами, Кувир Кулб.

– Амальма поведала мне.

Тонкие губы больного изогнулись в некоем подобии улыбки. Джон-Том ощутил, как глаза его подернулись влагой. Конечно, он предполагал, что мастер окажется добрым стариком, но не ожидал встретить столь точное соответствие образу любимого дядюшки – если только енот годится на эту роль.

Высунув из-под одеяла руку, Кулб протянул ее человеку. Пожатие изящных длинных пальцев оказалось неожиданно крепким.

– Мне довелось встречаться со многими музыкантами, но прибывшего из другого мира вижу впервые. Как странно, что подобная возможность представилась мне на смертном одре.

– Не говорите так. – Джон-Том понимал, что это глупо, но не нашел иных слов. – Понимаете, я действительно чаропевец. Может, я смогу чем-нибудь помочь вам. Я и прежде многим помогал, но почти всегда при помощи нее.

Он осторожно опустил мешок с дуарой и один за другим извлек обломки. Кувир Кулб внимательно осматривал каждый, так и этак поворачивая его своими чуткими пальцами.

– Как вы ее сломали?

– Упал.

– Весьма неосторожный поступок. Эта дуара совершенно уникальна, но ее конструкция мне абсолютно незнакома. Так что, как видите, на свете есть еще один не уступающий мне по мастерству музыкальный мастер – раз он создал такой инструмент. Несомненно, в руках воистину одаренного чаропевца он мог творить великие чудеса. – Кулб вернул обломки Джон-Тому. – Увы, боюсь, этого для моего спасения недостаточно. Я был бы просто счастлив отремонтировать ваш инструмент, но ныне у меня не хватает сил даже на то, чтобы выбраться из постели.

Он помолчал, глядя в пространство, затем продолжил:

– Амальма хорошо ухаживает за мной, вполне удовлетворяя мои неприхотливые нужды, но я рад вашему визиту. Последние дни приятнее провести в компании.

– Теперь о ваших демонах; Амальма дала довольно смутное описание.

Почему они в качестве жертвы избрали вас?

– Не знаю, – тяжело дыша, ответил кинкаджу. – Они просто явились как-то раз и провозгласили, что ведут мое дело – уж и не знаю, в каком смысле. Демонические премудрости. Я думал, под делом они подразумевают басовую трубу, недавно изготовленную мною, но, как выяснилось, они говорили о чем-то совершенно ином. Несомненно, Амальма поведала вам, что мы испробовали все – чародеев и колдунов, врачей и докторов, – но никто не мог помочь мне. Я дошел даже до того, что хотел подчиниться неотступным демоническим требованиям, однако они оказались столь странными и непостижимыми, что, я полагаю, демоны изобретают их лишь для продолжения истязаний. Вам не одолеть их, молодой человек. Вы можете лишь попытаться смягчить причиняемые ими страдания. – Кинкаджу с огромным трудом приподнял голову с большущей подушки. – Вам следует уйти, а то они займутся и вами.

Джон-Том поднялся на ноги и оглядел комнату. В его голосе зазвучала решимость:

– Демонов я не боюсь, тем более мелких. Друзья мои тоже. А, Мадж? – он уставился во мрак. – Мадж!

– Ушел, – послышался голос Виджи. – Сказал, что ему надо отлить.

– У него было достаточно времени. Схожу за ним – может понадобиться его помощь.

Джон-Том шагнул к лестнице, но путь ему преградило возникшее в воздухе легкое сияние. Виджи охнула, Перестраховщик чертыхнулся.

Амальма бросилась к кровати, чтобы загородить собой больного.

– Проклятье на их головы, они снова пришли по мою душу, – слабо простонал Кулб и, возвысив дрожащий голос, сказал:

– Оставьте меня в покое. Почему бы вам не пить соки из кого-нибудь другого? Я ни в чем не виновен!

– Непогрешимых нет, виновны все, – ответствовал замогильный глас. – Мы не могли бы покинуть вас, даже если б пожелали. Мы ведем ваше дело… ведем ваше дело… ведем ваше дело… – эхом раскатилось по комнате.

Джон-Том не отступил ни на шаг. В наполнившем спальню бледном туманном сиянии начали формироваться силуэты, совсем не похожие на те, к встрече с которыми он приготовился. Это были очертания слов, неторопливо плавающие туда-сюда. Черные буквы свивались клубками змей и скорпионов, плясали и кувыркались, смыкаясь над постелью беспомощного старика.

Сила загадочных слов отодвинула Джон-Тома в сторону, а бедолага Кулб ушел поглубже в подушки. Слова не пытались навредить человеку – просто отшвырнули его на несколько шагов, будто пушинку.

Затем слова вспыхнули и сгустились, явив взору те самые фигуры, которые описывала Амальма. Они по двое и по трое собирались в изголовье кровати и на одеялах – крохотные безличные людишки дюйма четыре ростом. Неотличимые друг от друга невозмутимые демоны с каменными выражениями на лицах пристально глядели на кинкаджу. На каждом был серый в елочку костюм-тройка, такой же серый галстук и ботинки. Теперь появились и лица, и Джон-Том заметил, что глаза у них тоже серые, под цвет костюмов. У половины демонов имелись серые портфели величиной со спичечный коробок.

– Вы не подали документы в срок, – мрачно объявил один.

– Но я же говорил, – заскулил Кулб, – что не знаю ни о документах, ни о том, как их подавать.

– Это несущественно, – сказал другой демон.

– Незнание не освобождает от ответственности, – твердил третий.

– Мы рассмотрели то, что вы сдали. – Первый демон открыл свой портфельчик и многозначительно оглядел его содержимое. – Вы не подписали формуляр 1933-АБ.

– Пожалуйста, умоляю, я не знаю, что такое формуляр 1933-АБ.

Демон пропустил мольбу мимо ушей и безжалостно продолжал:

– В строке четвертой подпункта Н формуляра 5550 допущена ошибка.

Кинкаджу застонал.

– Ваше решение на сокращение за номером 140 подано не в надлежащем порядке.

Кувир Кулб с головой ушел под одеяло и заскулил. В тот же миг Джон-Том заметил, что каждый демон имеет раздвоенный хвост, выпущенный на волю через отверстие в безупречно отглаженных брюках. Кончики хвостов были испачканы чем-то темным – вероятно, чернилами.

– Имеются погрешности в анкете 440, не согласующейся с текущими данными.

Из открытого портфеля вылетели крохотные строки машинописного текста и впились в Кулба, будто множество шприцов. Он взвыл.

– Эй, погодите-ка!

Джон-Том выступил вперед и вгляделся в крохотные фигурки. Просто невероятно, что столь миниатюрные существа могут причинять кинкаджу такие муки. Дюжина личиков обернулась, и могущество этих пустых глаз заставило человека застыть на месте.

– Не вмешивайтесь, – сказал один из демонов, по-видимому, руководитель. – Вы не можете помочь. Никто не может помочь. Он запустил документацию и должен подвергнуться взысканию.

– Подвергнуться взысканию, – откликнулся хор демонов с бескровными лицами.

– А если вдуматься, – продолжал руководитель, – вы-то сами представили документы?

Джон-Том, запнувшись, попятился, ощутив удар исполинского невидимого кулака по животу. Дыхание вырывалось из груди короткими болезненными всхлипами. Перестраховщик бросился на помощь, но он сделал еноту знак не вмешиваться.