– Не надо, я в порядке. – Юноша горящим взором уставился на демона.

– Вы все еще не объяснили, за что истязаете бедного Кувира Кулба.

– Это вовсе не так. Он не подал документы. Всех провинившихся навещают представители МИКД – Межпространственного Исполнительного Комитета Духов, – то есть мы.

Каждому его слову с беспредельной почтительностью вторил хор демонов.

– Но он не знает, как подавать документы. Дьявол, ему и не положено подавать документы.

– Дьявол говорит иначе. Все должны подать документы. Таковы требования. Таков Закон.

– Только не здесь. Вы, ребята, избрали не только не того субъекта, но и не тот мир.

– Мы избрали нужный мир. Мы не можем избрать не тот мир. Мы непогрешимы. Нас всегда посылают куда надо. Он не подал документы и должен заплатить.

– Как он может, по-вашему, подчиняться правилам и постановлениям, о которых не знает ровным счетом ничего?

– Невежество – не оправдание, – речитативом скандировала шеренга демонов в изголовье. – Ревизия выявила пробелы в его отчетности, и ныне он призван исправить недочеты. Он должен заплатить.

– Ладно. – Джон-Том взялся за кошелек. – Сколько он задолжал? У меня есть золото.

– Деньги? – Губы начальника пренебрежительно изогнулись. – Мы пришли за его душой и намерены получить ее, а если вы, человек, будете и дальше вмешиваться, мы возьмем и вашу в возмещение ущерба. Так сказал я, Лескар, агент-директор.

– Джон-Том, – торопливо шепнула Виджи, – пророчество чаши!

Джон-Том уставился на крохотного угрожающе напыжившегося демона, гадая, была ли чаша права и насчет IBM.

– Не имеет значения, Виджи. Дуара должна быть отремонтирована. Это под силу только Кулбу, так что я должен попытаться ему помочь – да я бы в любом случае попытался. Не нравятся мне эти пройдохи-бюрократы с раскормленными задницами.

– Мы никому не нравимся, – стенали демоны. – Нам никто не нравится.

Это не имеет значения. Конец предрешен.

– А это мы еще посмотрим! – Джон-Том ударил по струнам суара, лихорадочно вспоминая подходящую песню. Что может подействовать на этаких монстров? Он управлялся с ордами мертвых, ходячими скелетами, людоедами и чудищами всякого роду-племени, но это зло – иной породы, куда более тонкое и хитрое. Песня не должна уступать ему ухищренностью.

Он начал с очередной дерзкой интерпретации пинк-флойдовских «Денег».

Хотя дуара не действовала, комната зазвенела от его голоса. Дом подхватил мелодию, поддержав ее рокотом современных ритмов. Но, какую бы песнь он ни затянул, как бы хорошо он ни играл, демоны, сосредоточившие усилия на быстро слабевшем кинкаджу, даже бровью не вели.

Наконец Перестраховщик осторожно коснулся руки Джон-Тома.

– Побереги силы. Этим их не пронять. Может статься, их ничем не пронять.

Джон-Том попросил стакан воды, и Амальма поспешила исполнить просьбу. Горло его горело: он пел без перерыва никак не менее получаса, ничем не повредив врагу. Ни один демон не исчез, продолжая неотступные разглагольствования перед Кувиром Кулбом.

– Но должен же быть способ! Должен быть.

– Может, чаропение и не годится, – задумчиво протянул Перестраховщик. – Когда я был еще щенком, бабушка рассказывала мне о магии, уж будьте покойны. Она завсегда сказывала, что волшебство должно быть под стать задаче. Не похоже, чтоб у тебя это выходило, Джон-Том.

Может, он подошел к делу не с той стороны? Но он умел творить только песни, не зная ни зелий, ни порошков, как Клотагорб. Что там твердил чародей? «Никогда не забывай, что волшебство – вопрос специфики».

Вот оно – специфика. Вместо того чтобы подгонять старые песни под обстоятельства, надо экспромтом сочинить новые; Джон-Тому уже приходилось поступать так прежде. Но какая же лирика заставит демонов остановиться?

Подобное лечи подобным. Клотагорб такого не говорил, но кто-то все-таки сказал.

Джон-Том тщательно прикинул, и лицо его озарилось. Возьмите поровну «Дайр стрейтс», «Ретт», «Экс» и «Юритмикс». Смешайте Адама Смита с Адамом Антом. Добавьте выдержки из «Экономиста» и Мартина Гринспэна.

Хорошенько перемешайте – и получите одну по-изуверски конспективную песню.

Тяжелый металл экономики.

Вместо песен о любви и смерти, о мире, познании и сострадании Джон-Том начал стрелять рваными куплетами, переполненными свободой торговли, пониженными тарифами и международным стандартом налогообложения, основанным на гипотезе, а не на долларе.

Демоны опешили, потом попытались отбиться речами о протекционизме и дефиците платежного баланса, но в музыке им было далеко до Джона-Тома.

Он изо всех сил врезал ритмичной частушкой, предлагавшей упрощенный подоходный налог – и никаких вычетов, – и половина бюрократиков рассыпалась в поисках убежища, со стонами зажимая уши.

Оставшиеся контратаковали обвинением в несанкционированном изъятии, предшествующем дате первоначальной регистрации. Этот свирепый удар ниже пояса расколол у суара деку и едва не сшиб Джон-Тома с ног, но он тут же отвоевал утраченные позиции и перешел в наступление с балладой о неограниченном импорте текстиля и свободном рынке автомобилей. А когда он прихлопнул их композицией, посвященной налогу на жилплощадь, этого не могли снести даже самые крепкие. Демоны начали исчезать, загораживаясь портфелями, расплываясь сияющей серой тучей букв и неопределенных силуэтов.

А он все пел о банковских операциях и бартерных сделках, об одностраничных отчетах и прочих чудесах, пока туча не развеялась окончательно. Когда Джон-Том наконец умолк, воздух в комнате был избавлен от инфекции, и каждая его молекула была вымыта до блеска и вывешена для просушки. В горле у певца саднило, колени дрожали.

Зато Кувир Кулб, развернув плечи, стоял у кровати, уверяя всхлипывающую экономку, что если и не совсем здоров, то наверняка пребывает на пороге окончательного исцеления.

В этот торжественный момент из люка высунулась лохматая всклокоченная голова, и Мадж провозгласил:

– Проклятье, я думал, буду отливать целую неделю!

– Твое умение подгадать момент, как всегда, поразительно, – через силу едва слышно просипел Джон-Том.

Мадж молниеносно оглядел спальню.

– Момент? Какой момент? Ну, а где эти демоны, что так всех тревожат? Я готов встретиться с ними, вот так! Подать сюда демонов, больших и маленьких!

Он пулей влетел в комнату. И тут, к собственному огромному удовольствию и вечной благодарности Джон-Тома, Виджи изо всех сил дала ему коленом под зад. Пока выдры переругивались, Кувир Кулб увел остальных вниз.

– Пойдемте, друзья мои! Амальма, наши гости, несомненно, проголодались. – Он нежно обнял Джон-Тома рукой и цепким хвостом за талию, потому что выше не доставал. – А этот молодой человек наверняка испытывает жажду. Джон-Том, я починю вашу дуару. На этот счет не беспокойтесь: сделаю все, что возможно. – Он подмигнул. – И даже то, что невозможно. Но прежде следует отдохнуть. Вас утомила битва с демонами, меня – долгая хвороба. Непременно расскажите мне о своих странствиях в дальних краях и о мире, из которого прибыли, а еще мне хочется побольше узнать об этом Клотагорбе, дальновидно пославшем вас сюда.

– Легче легкого, – встрял подоспевший вместе с Виджи Мадж, все еще потирая седалище. – Это впавший в маразм старый факир, лоб у которого так же тверд, как и его панцирь.

К ночи Кулб почти совсем оправился и провел гостей в свою мастерскую. Дом тоже повеселел духом, сменив похоронный марш, игравшийся целый месяц, на задорные веселые мотивчики, которые на Бродвее прошли бы на «ура». Музыка благотворно сказалась на Джон-Томе и Кулбе, хотя Мадж счел ее занудной.

Кинкаджу осторожно разложил обломки разбитой дуары на верстаке, сделанном из отполированного до блеска белоснежного твердого дерева.

Выложив последний кусочек, он вывернул мешок наизнанку, чтобы собрать пыль и мельчайшие щепочки. Сложив их в стеклянную банку, мастер и ее поставил рядом с обломками. Пока енот надевал мощные очки-лупы, Джон-Том улучил минутку для осмотра мастерской.