Болотники время от времени предпринимали подобные походы, стремясь уничтожить как можно больше кладок чудовищ и тем самым обеспечить себе несколько месяцев относительно спокойной жизни. Но такие вылазки были довольно редки — они требовали тщательной подготовки, и в них, как правило, задействовались от десяти рыцарей до полутора десятков: Твари, чьи гнезда подвергались разорению, сражались отчаянно. К тому же у самого Порога магия Тварей усиливалась многократно, а заклинания, произнесенные человеком, напротив — либо ослабевали, либо срабатывали не так, как должны были.

Кай уже заканчивал сборы, отбирая последние амулеты, когда в арсенал спустился Герб.

Старик-болотник окинул взглядом объемистый дорожный мешок, набитый до отказа, и присел на скамейку у стены, под неярко коптящим факелом.

— Сколько времени ты намерен провести в дозоре? — осведомился Герб.

Кай осторожно поднял с полки потрескивающий от наполнявшей его магии амулет Искристого Льда, проверил на прочность шнурки и повязал амулет на шею.

— Шесть или семь дней, — ответил он.

— Однако припасов ты взял дней на десять, — заметил Герб.

— Они не будут сковывать меня в пути, — сказал Кай. — Последнее время я приноровился проходить большие расстояния с грузом и потяжелее этого.

— Ты собираешься пройти за Порог? — прямо спросил Герб.

Кай не удивился проницательности старика. Он давно знал Герба, а Герб давно знал его. Ведь это именно Герб — когда-то очень давно — привел его сюда, на Туманные Болота, вырвав из когтей беды, в которую загнал Кая, тогда еще сопливого мальчугана, Большой Мир. Это Герб начал учить Кая быть болотником.

— Да, — ответил юный рыцарь.

— В такие походы не ходят в одиночку.

— Я знаю, брат Герб. — Кай поднял на старика глаза, посеревшие, будто присыпанные пеплом.

Старик некоторое время молчал, поглаживая белую бороду.

— Большой Мир основательно потрепал тебя, — начал он говорить, — тебе выпала нелегкая участь — первым из рыцарей-болотников нести службу там, а не на Туманных Болотах.

— И я не справился, — докончил за него Кай. — Я не выдержал. Наделал ошибок и сбился с пути. Только боги знают, как страшен Большой Мир. Находясь там, я с тоской вспоминал Туманные Болота. Здесь все ясно и честно. Здесь можно положиться на любого, кто окажется рядом с тобой, а от людей только и приходилось ждать лжи и предательства. Слово болотника — крепче скалы, а слово человека Большого Мира — будто изворотливая речная рыбешка: то юлит в мутной глубине, то искренне сверкает на солнце, а то вдруг помутнеет и застынет, умерев. Здесь четко знаешь своего врага, здесь дорога твоего Долга пряма и светла, а в Большом Мире нет прямых дорог: только кривые тропинки, и Твари Большого Мира хитры и коварны… Мне нужен был кто-то, кто учил бы меня, как выжить в Большом Мире, — помолчав, добавил он.

Герб усмехнулся.

— Мы поможем тебе, — сказал он, — не сомневайся в этом. Тебе незачем отправляться в поход, откуда ты вряд ли сумеешь вернуться.

— Я и не сомневаюсь, брат Герб, что Орден сможет рассудить то, что я натворил в Большом Мире. Я готов отвечать перед своими братьями. Но уж лучше…

— Лучше погибнуть рыцарем в битве с Тварями, чем навсегда лишиться права входить в Крепость, так? Ты этого боишься, брат Кай?

— Я не боюсь! — вскинулся Кай. Но тут же поник головой. — Боюсь, — признался он. — Я слышал речь Магистра Скара. Хоть он и взял время на раздумья, но я почти уверен, что мнения своего он не изменит. И… ты знаешь, брат Герб, он прав. Болотник не имеет права отступать от Кодекса ни на волосок.

— Магистру будет сложно осмыслить все, что ты рассказал на Суде. Скар никогда не покидал Туманные Болота, — сказал Герб, — он не знает Большого Мира…

— А кто из рыцарей-болотников знает его так крепко, как пришлось познать мне?! — воскликнул Кай.

— Я, — просто ответил старик. И, снова усмехнувшись на удивленный взгляд юноши, закончил: — Я ведь пришел в Крепость не зеленым юнцом, как ты. Мне было более двадцати лет, когда я впервые ступил на Болота. Я родился, вырос, возмужал и состарился в Большом Мире, брат Кай.

— Состарился? — пробормотал Кай. — Но ты же сказал, что тебе не было и тридцати…

— Время как кобыла, брат Кай, — щурясь на мерцающий свет потухавшего факела, сказал Герб, — чем сильнее ее нахлестываешь, тем быстрее она бежит. Тем быстрее приустанет и падет.

Кай не знал, что ответить на это.

— Я с отрядом рыцарей выхожу в дозор к полудню завтрашнего дня. Если желаешь, пойдем со мной, брат Кай.

Юноша не колебался нисколько:

— Нет, брат Герб. Я выйду за Стену один.

Факел на стене, шумно вспыхнув напоследок, выпустил длинную и тонкую струю черного дыма — и тотчас помещение запасника погрузилось во тьму. Только тлели в душном ее брюхе угольки факельной головни да мерцали и поблескивали разноцветными магическими огоньками амулеты на полках.

— Что ж, — раздался в темноте голос старого Герба. — Иди и возвращайся, брат Кай.

…С рассветом Кай покинул Болотную Крепость и направился к Порогу.

Первую Тварь он встретил лишь к вечеру следующего дня, неподалеку от Леса Тысячи Клинков…

Круглую площадку шириной в десяток шагов ограничивала невысокая изгородь из заостренных кольев. По утоптанной до гранитной твердости земле скользили друг вокруг друга два человека с короткими деревянными мечами в руках: крепко сбитый чернявый мужчина, обнаженный по пояс, и тонкая девушка в одежде из отлично выделанной кожи. Несмотря на сгущавшиеся уже сумерки, факелы, укрепленные на кольях, зажжены не были. Впрочем, для одного из бойцов отсутствие света не играло никакой роли: верхняя часть головы девушки — до самого носа — была затянута плотной черной повязкой. Двигалась девушка слегка заторможенно: ступала осторожно и деревянный свой меч держала перед собой, словно ощупывая им темноту. А движения мужчины, чьи глаза по-кошачьи посверкивали в полутьме, были легки, точны и совершенно бесшумны.

К слову, определить эту пару как бойцов можно было лишь по подобию оружия в руках. То, чем они занимались, трудно было назвать боем, даже учебным.

Девушка не нападала, только защищалась. А мужчина, прежде чем атаковать, зычно гаркал: «Верх!» — и сильно бил своим мечом девушке в голову. Или с криком: «Корпус!» — направлял удар в грудь. Или, предупредив: «Низ!» — атаковал ноги.

Девушка старательно парировала удары, руководствуясь, должно быть, только этими предупреждениями, так как видеть своего противника, безусловно, не могла.

Время от времени мужчина зачем-то вводил девушку в заблуждение: крикнув «Верх!», бил по ногам. Или, сообщив, что намеревается ударить по ногам, метил в голову.

Но девушка каким-то образом угадывала намерение чернявого и ставила блок там, куда летел его меч.

Этот странный танец продолжался до тех пор, пока мужчина, гаркнув «Верх!», не саданул девушку, вскинувшую меч к голове, деревянным клинком по бедру.

Сильный удар пришелся не плашмя, а ребром. Рот девушки болезненно скривился, но боль, видно, оказалась такой сильной, что она даже не смогла закричать. Выронив меч, она упала на бок, обеими ладонями накрыв ушибленное место.

Мужчина коротко усмехнулся и, передернув мускулистыми, лоснившимися от пота плечами, крутанул в руке учебный меч — будто это был самый настоящий клинок, который полагалось отряхнуть от крови, прежде чем вложить в ножны, — и бросил его в веревочное кольцо на поясе.

— О, боги!.. — простонала девушка, срывая с лица повязку.

Золотые волосы рассыпались по ее плечам, словно осветив белое лицо. Мужчина неглубоко поклонился, подавая девушке руку.

— Неплохо, ваше высочество, — сказал он. — Очень неплохо. Думаю, дня через два можно будет добавить в упражнение третий элемент — я буду обманывать вас, нанося удар и в корпус…

Ее высочество принцесса Лития с помощью недавнего своего противника поднялась на ноги.