— На то и война… чтобы ратники погибали… — выговорил Ли последнюю в своей жизни прописную истину и, не сгибая коленей, подобно подгнившему дереву, повалился набок.
Позади Зоя послышались крики и топот. Он обернулся: истошно вопя, неслась по улице, быстро к нему приближаясь, большая группа людей. Стараясь ни о чем не думать, гвардеец побежал вперед. Несколько раз он спотыкался и падал — ноги его отчего-то сделались мягкими и непослушными, словно из них вынули кости, — и очень скоро толпа нагнала его.
Небо над Агаром исходило пронзительным клекотом и оглушительным свистом, но Зой, который, задыхаясь, ударяясь локтями о чужие локти, бежал в толпе, не смотрел в небо. И кажется, никто из бегущих рядом не смотрел. Привыкшему за долгие годы службы исполнять приказы и делать то же, что делали другие, Зою сейчас, в людской толпе, стало легче. Ему показалось даже, что паническое их бегство имеет какой-то смысл; вроде стоило только достичь того места, куда они бегут, и все будет в порядке.
Острый свист хлестнул по толпе, и она заколыхалась сама в себе, погасив скорость движения. Зой остановился. Его толкнули раз-другой, но он устоял на ногах.
И поднял глаза вверх.
Над крышами окрестных домов бешено кружились друг вокруг друга Смрадокрыл и горгулья, несущая всадника. Вот они разлетелись в разные стороны — и тут же снова сшиблись в схватке… которая оказалась совсем недолгой.
Зой увидел, как Смрадокрыл, скользнув под противником, ударил ему клювом в основание крыла, выбив сноп сверкнувших сталью перьев. Горгулья метнулась вбок и вверх, остроконечным змеиным хвостом разнеся в мелкие осколки печную трубу, и тогда ее всадник взмахнул искрящимся жезлом. Изумрудные искры вмиг потемнели и отяжелели, превратившись во множество необычайно крупных черных пчел. Горгулья взмыла вверх, почти сразу же пропав из поля зрения караульного, а пчелиный рой с громким гудением окутал замешкавшегося демона — точно спрятал его в мешок.
Смрадокрыл, отчаянно клекоча, забился в этом мешке, ринулся куда-то — явно наугад — и с чудовищной силой врезался в каменную стену ближайшего дома. Громадное тулово демона пробило в стене порядочную дыру, откуда выплеснулся испуганный женский визг. А Смрадокрыл рухнул на мостовую, перегородив улицу всего в нескольких шагах от застывшего на месте Зоя.
Караульного окатило волной ужасной вони.
Смрадокрыл еще дергался, но это были предсмертные конвульсии. Мешок, пленивший его в воздухе, растаял: каждая из черных пчел, нанеся последний удар — они пронзали тело демона, вылетая с другой стороны, будто иглы, прошивающие кусок полотна, — взвилась вверх, туда, где снова появилась горгулья со своим всадником. Всадник свесился к земле, опустив жезл. Черные пчелы, мгновенно уменьшившись, втянулись в жезл, который вновь вспыхнул изумрудными искрами.
Истекая белесо-зеленой слизью, Смрадокрыл медленно оплывал на ночной мостовой, словно гигантский кусок масла на солнцепеке; спустя всего два удара сердца от него осталась только воняющая гнилью лужица. Крылатый демон покинул мир людей.
Зой встряхнул головой, тут же обнаружив, что на ней нет шлема. И, повернувшись, пошел, пошатываясь, подальше от останков Смрадокрыла. Пошел, а потом побежал.
В небе клокотало сражение. Горгульи, управляемые своими всадниками, атаковали крылатых демонов Темного мира, а демоны, ужасные и несокрушимые Смрадокрылы, гибли один за другим, обрушивались сверху на городские строения, проламывая крыши, давя прятавшихся в домах людей… Странно, но Зой больше не чувствовал страха. Отчего-то ему казалось, что бой страшилищ ничем ему не угрожает. Потому что это был бой не людей, а — тварей. Гибель товарища как-то вылетела из его сознания. Единственное, чего желал сейчас Зой, — найти своих. Уж капитан-то все разъяснит, тут же одним коротким рыком прикажет ему идти куда нужно. И тогда все станет ясно и понятно.
Повернув за угол, Зой внезапно наткнулся на десяток лучников, вокруг которых, размахивая мечом, топал подкованными сапожищами рыжебородый ратник. Лучники и их командир не принадлежали гвардии его величества короля. По сине-желтым накидкам Зой распознал в них наемников из отрядов барона Иструба, присоединившегося к королевскому войску неделю назад. Тем не менее этой встрече обрадовался Зой безмерно.
— Братцы! — заорал Зой. — Эгей, братцы!
Лучники даже не посмотрели в его сторону. Понукаемые рыжебородым, они бестолково топтались на месте, то и дело натягивая тетиву своих луков в тщетной надежде поразить стрелами молниеносно пролетавших над ними горгулий. В тот момент, когда Зой подбежал к ним вплотную, одному из лучников это удалось. Выпущенная им стрела нырнула куда-то под крыло показавшейся над улицей горгулье. Вряд ли страшилище почувствовало эту стрелу, но, на беду стрелявших, на них обратил внимание зеленоволосый всадник.
Заложив над лучниками крутой вираж, он расслабленно всплеснул рукой — словно стряхивая с ладони что-то к ней приставшее — и помчался дальше.
Хрустальный звон наполнил воздух. Над людьми закружился вихрь удивительных полупрозрачных пластинок, формой напоминавших стрекозиные крылья. Опускаясь к земле, эти «крылья» увеличивались в размерах и вращались все быстрее и быстрее. Изумленный Зой увидел, как одно «крыло» отсекло голову рыжебородому, пройдя сквозь плоть так легко, словно не встретило на своем пути никакого сопротивления.
Рыжебородый погиб первым. Когда все «крылья» улеглись на мостовой, отряд лучников перестал существовать, превратившись в ровно нарубленные куски кровавого мяса, разбросанные по улице.
Зой осознал, что сидит на холодных камнях.
«Живой? — ошеломленно подумал он. — Живой!»
Он попытался встать, но тут только заметил, что ног у него нет. Отсеченные выше колен, они валялись в двух шагах от того места, он где «сидел». Хрустального звона копейщик королевской гвардии больше не слышал. И грохота небесного боя тоже — только громкое журчание крови, хлещущей из зиявших сосудов. Невероятная слабость наполнила тело Зоя. Он опрокинулся навзничь. Уже не черное, а начинающее синеть небо качнулось в его глазах. И было то небо чистым, только беззвучно и редко полыхали над городом оранжево-красные молнии.
«Сражение закончено?.. — без удивления удивился Зой. — Сколько же оно длилось… меньше четверти часа? А молнии… Что за молнии?..»
А потом гвардеец подумал о том, что почему-то не пришло ему в голову в тот миг, когда он впервые увидел горгулью и ее всадника.
«Высокий Народ… Высокий Народ сражается вместе с людьми… На стороне сэра Эрла бьются эльфы…»
Зой закрыл глаза и больше уже ни о чем не думал, ничего не слышал и ничего не видел.
ГЛАВА 2
Ветра не было совсем, но туман над болотом перекатывался неслышными волнами, то заволакивая пространство непроглядной молочной пеленой, то вдруг обнажая торчащие над бурой ряской косматые кочки.
Над одной такой кочкой поднялась узкая морда черной гадюки. Змея стрельнула из пасти острым раздвоенным язычком — раз, другой, третий; втягивая в ноздри сырой воздух и почуяв что-то, тревожно замерла.
И тут же на нее сверху обрушилось тяжелое тело, но за долю мгновения до шумного всплеска гадюка успела пружинно разогнуться и юркнуть под ряску.
Потерпевший неудачу ловец медленно поднялся на ноги и зло сплюнул. Жидкая грязь ручьями сбегала с его добротных кожаных доспехов, чисто выбритое лицо было сплошь в черных потеках, а к голой голове, по которой, видно, тоже совсем недавно погуляла отточенная бритва, к самой макушке, пристал торчащий задорным хохолком травяной пучок.
— Гад-дина, — проскрежетал зубами ловец, отирая лицо от грязи.
Был он очень молод, но не по возрасту высок и широк в плечах — настоящий великан. На поясном его ремне висел массивный нож, напоминавший больше короткий меч, а в наспинной перевязи был укреплен топор — обыкновенный топор лесоруба, но с неожиданно длинной рукоятью, каковые чаще изготовляют для топоров, предназначенных не для валки деревьев, а для боя.