Но не у каждого из рода человеческого погасла в сердце ненависть к Высокому Народу, зажженная во времена Великой Войны. Не всех удалось обмануть. Не все поголовно забыли. Однако тех, кто знал правду, были единицы — песчинки в бескрайнем людском океане. Они бы так и покорились своей участи: молча ненавидеть, не открывая себя, если бы судьба не вплела в ковер мироздания нить жизни его — Константина. Того, кто первым сумел изучить все Сферы магии одновременно и проникнуть в тайны бытия. Того, кто сумел собрать одиноких молчальников и дать начало могучей тайной организации, впоследствии получившей название Круг Истины. И когда засияла на небе невиданная Алая Звезда, мир Шести Королевств дрогнул. И взошел Константин на престол самого могущественного из всех Шести Королевств — Гаэлона. В первые же дни его правления кто-то из придворных льстецов приставил к его имени прозвище Великий. Константин воспринял это как должное. Ибо как иначе можно назвать человека, вознамерившегося сделать то, что никто до него не делал — объединить под своей властью все Шесть Королевств и создать на их землях единую могущественную Империю, над которой не властен будет ненавистный Высокий Народ. Воздвигнуть Царство Человека.

В том, что это ему удастся, Константин не сомневался. Велика была его сила, и еще более силен был тот, кто эту силу ему давал.

Ибас. Убийца Из Бездны. Великий Чернолицый. Последняя Упавшая Звезда. Блуждающий Бог.

Отец…

Константин отвлекся от своих мыслей. Генерал Гаер уже закончил речь, и теперь говорили все члены совета разом — обсуждали произошедшее сегодняшней ночью.

Король поморщился. Он ясно чувствовал зловонный страх, пропитывающий каждое слово членов совета. Теперь, когда стало окончательно ясно, кто противостоит королевскому войску, рыцари перепугались.

Для них, для этих безмозглых скотов, обратить свое оружие против Высокого Народа было как выступить против богов…

Константина вдруг захлестнула ненависть. И этим ничтожествам он посвятил свою жизнь? Даже если бы ему удалось впихнуть в их деревянные головы истину, они отвернулись бы от нее. Что им свобода, если альтернативой ей выступает сытое спокойствие пасущихся на пастбище коров?!

У короля на мгновение помутилось в глазах. И тотчас грохот потряс ратушу, заглушив взволнованный клекот королевских рыцарей. По стенам и потолку поползли черные трещины, из которых брызнули раскаленные капли тяжелого красного пламени. Асхат, покинув укромный пузырь своего животного безразличия, пронзительно заверещал, произвел попытку спрятаться под стол, но добился лишь того, что рухнул, загремев доспехами, со скамьи.

Скрипнув зубами, Константин взял себя в руки. Грохот унялся, и черные трещины в стенах и потолке поглотили красное пламя. Голубые энергетические искры, с треском вздыбившиеся на спине мага, точно шерсть у разъяренного зверя, медленно гасли.

Константин поднялся со своего кресла. Белые лица членов совета были обращены к нему. Даже в глазах генерала Гаера плавал испуг.

— Вы считаете, что у меня не хватит сил для открытого противостояния Высокому Народу? — спросил он.

Никто не посмел сказать ни слова. Хотя ответ на этот вопрос был написан на лицах рыцарей. И только когда молчание стало затягиваться, поднялся генерал Гаер.

— Ваше величество, — стараясь, чтобы его голос звучал ровно, заговорил генерал. — Дело даже не в том, хватит ли у нас сил, чтобы сражаться с Высоким Народом. Дело в том, что ратники, да и прочий народ… вряд ли пойдут против Высокого Народа.

Губы Константина искривились в усмешке, снова открыв длинные желтые клыки.

— Народ… — повторил он брезгливо. — Я спросил, сомневаетесь ли вы в том, что у меня хватит сил противостоять Высокому Народу?

И тут король-маг опять почувствовал, как незримые пальцы, пронзив череп, глубоко погрузились в его мозг. В сознании Константина возник ответ: «У тебя недостанет сил». — «Почему, Отец?» — мысленно спросил король.

Рыцари начали недоуменно переглядываться, видя, как темное лицо короля окаменело, а глаза налились молочной слепой дурнотой. «Потому что мощь тех, кого вы называете Высоким Народом, велика». — «Что же мне делать, Отец?»

Перед остановившимся взглядом короля-мага расступились стены ратуши. И вновь он увидел стремящуюся к небесам башню храма Вассы. И понимание того, что ему нужно сделать, наполнило его мрачным торжеством.

Константин провел ладонью по лицу, как бы стирая следы недолгой оторопи. Оглядел Совет и усмехнулся.

— Высокий Народ не выстоит против меня, — сказал он. — Потому что сила моя и моих магов — утроится. Вы все… — он оттолкнул рукой воздух перед собой, — уходите… Сэр Гаер, я прошу тебя остаться.

Когда в зале не осталось никого, кроме короля и его генерала, Константин принялся давать распоряжения. Ровно текла речь Константина, и лицо Гаера, внимательно слушавшего его, оставалось бесстрастным.

— Я сделаю все, как вы мне сказали, ваше величество, — поклонился сэр Гаер, выслушав волю короля. — Но позвольте спросить… Отчего все это нельзя проделать где-нибудь… подальше от людских глаз? Вы видите, ваше величество, как страх, который вы внушаете людям, становится все сильнее.

— Они не полюбят меня, — ответил Константин. — Никогда. Да мне и не нужно этого. Может быть, когда пройдет много веков, люди оценят то, что я для них сделал. Впрочем, и это для меня неважно. А страх… Если их не привязывает ко мне любовь, пусть это сделает страх. Так крепче и надежнее.

Ризик и сам не помнил, как оказался за городом. В памяти остались только дикий шум, хлещущий с темных небес на землю, вспышки, каждые несколько мгновений озаряющие стены домов, толпы перепуганных людей, мечущихся по улицам. Да еще на всю оставшуюся жизнь (забегая вперед, скажем — крайне недолгую) врезалась в сознание Ризика оторванная конечность Смрадокрыла, которая, крутясь, слетела откуда-то сверху и рухнула на камни мостовой парню под ноги, едва не размозжив ему голову. Ризик взвизгнул от неожиданного испуга, перепрыгнул когтистую лапу и помчался дальше.

Потом вспышек не стало видно, на Ризика навалилась темнота, и эта темнота вдруг сжала парня сильной пятерней, скомкала — и швырнула куда-то.

Придя в себя, кабацкий слуга не сразу понял, где находится — какая-то длинная яма, из которой ничего, кроме светлеющего неба, не видно. Грохот небесного боя стих, выл ветер, и сквозь заунывный этот вой изредка прорывались резкие командные голоса. Ризик поднялся на ноги и огляделся. Оказывается, он в потемках взлетел на земляной вал, окружавший город, а с вала свалился в ров, который, по счастью, заполняли водой только летом (Агар был не таким большим и богатым городом, чтобы позволить себе каменную стену по всему периметру). Ризик тут же сообразил, что ему очень повезло — выбрался из города в неразберихе. С тех пор как королевское войско вошло в Агар, днем и ночью по валу ходили патрули, следившие за тем, чтобы без должного на то разрешения никто город не покидал и в город не входил.

Обламывая ногти, паренек вылез на поверхность и что было сил припустил по направлению к темневшему вдали лесу, улегшемуся на горизонт, точно громадная грозовая туча. Ризик бежал, подпрыгивая, по мерзлой земле, кое-где прикрытой уже снегом, моля всех богов сразу дать ему успеть добраться до леса, прежде чем окончательно рассветет.

То ли боги вняли его молитве, то ли страх так подстегивал парнишку, но уже через четверть часа он поравнялся с холмом, на котором стоял храм Вассы Повелительницы Бурь, а лесной опушки достиг, когда желтый шар холодного солнца только-только показался над верхушками деревьев.

Ризик брел меж голых деревьев, шатаясь, загребая ногами комья смерзшейся листвы, закрывая руками лицо от хлестких ударов ветвей и оттого поминутно падая. И, упав вот так в очередной раз, он не нашел в себе сил подняться. Утро выдалось еще более холодным, чем ночь, но слуга из «Брюхатой Кобылы» был так измотан, что умудрился заснуть, свернувшись клубком, кое-как забросав себя листьями…