Кай глубоко вдохнул и извлек из ножен меч. Подпустив бродуна ближе, он снес ему голову. Обезглавленный бродун сделал еще несколько шагов — Кай посторонился, пропуская его, — и ничком рухнул в грязь, продолжая конвульсивно дергать ногами, словно все еще шагал… Оттащить тело на топкое место было делом нескольких минут. Голову бродуна болотник положил под тело, чтобы она ушла в бездну наверняка.
Отдав последний долг брату-рыцарю, Кай продолжил путь.
Проанализировав рассказ Ранка, он обратил внимание на то, что Твари, уничтожившие дозор брата Равара, действовали не поодиночке и не согласуясь друг с другом, как обычно, а были явно управляемы единой чьей-то волей. Значит, лучший способ одержать победу — уничтожить то, что управляет ими.
Кай вспомнил о чудовище из-за Порога, в битве с которым погиб один из его первых учителей — брат Трури. Тварь эта звалась Хозяин Тумана: очень сильная и опасная сама по себе, она никогда не появлялась на Болоте одна. Магия, которой она обладала, позволяла ей вести с собой целую свору чудовищ менее сильных. Но атака Хозяина Тумана и его своры ничем не отличалась от атаки стаи Тварей. Хозяин Тумана никак не руководил действием монстров, приходящих с ним. В случае же с дозором брата Равара было нечто совершенно иное…
Едва ощутимая вибрация тронула почву в полусотне шагов к западу от Кая, гладь темной воды исказилась паутиной ряби — это прошел под землей Секущий Ползень.
«Не все Твари подчиняются неведомой воле, — подумал Кай. — Вот Секущий Ползень, к примеру… Или Безглазый Стрелок», — припомнил он.
Дальше Кай двигался медленнее, но не останавливался. Ему не нужно было останавливаться, чтобы видеть и слышать происходящее вокруг.
Вдалеке что-то колыхнуло темную воду Змеиных Порослей. Чуть заметные волны толкнулись в колени болотника. А через несколько шагов Кай услышал тонкое посвистывание, по которому сразу узнал Рогатого Змея. Вскоре из клубов тумана, на уровне человеческого роста, соткалась приплюснутая чешуйчатая башка: три изогнутых рога покачивались на ней — два больших по обе стороны черепа, один, поменьше, между узких, мрачно поблескивающих темным золотом глазок. Длинное змеиное тулово, покрытое безобразными клочковатыми перьями, совершенно бесшумно скользило под водой.
Тварь почуяла болотника позже, чем болотник почуял Тварь. Кай не удивился, когда Рогатый Змей дернулся в сторону, плеснул изгибами мощного хвоста и устремился прочь. Болотник ринулся к чудищу, но, пробежав по колено в воде несколько шагов, остановился. Не потому что ему было трудно бежать, а потому что уже успел засечь направление, в котором удирала Тварь.
Кай пошел дальше — не следом за Рогатым Змеем, а сильно забирая вправо. Примерно через час уровень воды под его ногами заметно снизился, а слева затемнели сквозь белесые полосы вечного тумана багрово-коричневые каменные пики. Здесь, на границе Красных Столбов, Тварей болотник не слышал. А это значило, что он идет в правильном направлении.
В этой части Туманных Болот Кай никогда не бывал. Грязь здесь была скользкая и комкастая — словно толстый слой черного мыла покрывал землю. Грязь не хранила следы, оттиск подошвы болотника тут же рассасывался. Кое-где торчали пучки ярко-алой травы; казалось, сломи сочный стебель, и из разлома непременно брызнет горячая кровь… То и дело приходилось обходить глубокие, но недлинные извилистые низины, на дне которых масляно темнела гнилая вода, источающая резкий запах, от которого тут же начинала кружиться голова и щипало в глазах. Кай не рисковал спускаться в низины, чтобы пересечь их: явственной опасностью веяло от этих низин. Красные Столбы, по расчетам Кая, по-прежнему тянулись по левую руку.
А потом исчезли пучки алой травы, земля стала ровной — и вдруг необъяснимо стемнело, хотя до вечерних сумерек оставалось не менее двух часов. Вернее, даже не стемнело — как-то тускло стало вокруг.
Кай явственно почувствовал, что оказался в каком-то особом месте. Он остановился.
Странно здесь было. Туман стоял неподвижно и походил на сгустившийся воздух. Было темно и тускло, но не как на открытом пространстве, а как в комнате без окон.
Он снова тронулся в путь. И чем дальше шел Кай, тем чаще стали попадаться ему невысокие деревца с ровными голыми стволами. Безлиственные ветви росли из самой вершины и загибались книзу, как прутья, — под тяжестью диковинных округлых плодов, светящихся зыбким светом, похожим на свет гнилушек. Приходилось только гадать, какими эти деревья были до того, как дыхание чужого мира изменило их. Кай осторожно приблизился к одному из таких деревьев, стараясь рассмотреть получше. Округлый плод взорвался совершенно неожиданно, не раздуваясь и не упреждая каким-либо звуком — просто лопнул едкой слизью. Болотник успел уберечь лицо, прикрыв прорези в забрале защищенными латными перчатками руками; слизь, которой оказалось необъяснимо много, окатила Кая с ног до головы. Слизь зашипела на его черных доспехах, и тут же с плеч болотника упал груз дорожного мешка — от ремней, удерживающих мешок, остались только черные, будто обугленные, обрывки. Сильно пострадал к тому же и плащ, укрепленный под ремнями мешка, сам мешок и припасы в нем. Но хуже всего было то, что слизь сожгла почти все амулеты, висевшие на запястьях и на груди болотника, и поясную сумку. Ничего из снадобий и зелий, лежавших в сумке, спасти не удалось. Рыцарь пересчитал уцелевшие амулеты. Их оказалось всего пять. Быстрая Кровь, Ветряные Струи, Абсолютное Молчание, Черный Посох, Тугие Жилы… Сам пояс, сделанный из шкуры Дохлого Шатуна, почти не пострадал — только почернел. Не пострадали и метательные ножи, висевшие на поясе.
Кай решил сделать недолгий привал, чтобы поесть и передохнуть.
Только принявшись за еду, он вдруг почувствовал, что зверски проголодался — так, будто не ел по меньшей мере сутки. Фляга с водой, наполовину полная, слава богам, уцелела, как и меньшая часть продуктов. Глотнув из фляги, юный болотник ощутил, что в утробу его не упало ни капли — пересохшая гортань целиком впитала всю влагу. Каю пришлось выпить почти весь свой запас воды, чтобы утихомирить разбушевавшуюся вдруг жажду…
— Странно… — проговорил вслух Кай, прислушиваясь к ощущениям.
На него явно что-то действовало — какая-то магия, источником которой могли быть эти жутковато светящиеся деревца… Или эта едкая слизь… Или само это тусклое пространство.
Удивительно, почему он никогда не слышал об этом месте. Все земли, лежащие за Стеной, были давным-давно изучены многими поколениями болотников — даже территории, располагавшиеся в непосредственной близости от Порога…
Из черных обугленных обрывков мешка и плаща Кай наскоро соорудил совсем небольшой узелок, который с помощью скрученных в жгут полос ткани закрепил на плече. В узелок болотник поместил флягу, на дне которой еще плескалась вода, несколько лепешек и кусок сушеного мяса — все, что у него осталось.
После еды он не взбодрился, а, наоборот, отяжелел. Глаза его закрывались сами собой, свинцовая усталость переполняла тело. Кай улегся прямо на землю.
Сначала он положил себе отдохнуть не более двух часов, а после этого начать двигаться к Красным Столбам. Он покинет это странное место и войдет в Красные Столбы не со стороны Крепости, а со стороны Порога… Исходя из того, что действия Тварей подчинены чьей-то воле, направляющей орды чудищ так, чтобы они наносили людям максимальный урон, логично было бы предположить: нечто, управляющее Тварями, ощущает врага, атакующего с определенного направления. Следовательно, угрозу с направления противоположного это нечто вряд ли ожидает.
Но собственное состояние по-настоящему тревожило болотника. Он только что поел и выпил воды, но чувство сытости пропало почти мгновенно, и Кай опять ощутил сильную жажду. А несколько мгновений спустя понял, что его снова мучает отчаянный голод. Ни о каком отдыхе уже не могло быть и речи. Нужно было как можно скорее убираться отсюда…
Болотник с трудом оторвал голову от земли и сел. Осмотревшись по сторонам, он вдруг понял, что никак не может сообразить — какое сейчас время суток. Казалось, что с того момента, как он оставил позади себя Змеиные Поросли, прошло много-много часов. Пропитанный туманом сумрак не пропускал к земле свет звезд, и ничего в этом мраке не было видно, кроме смертоносных плодов, испускавших призрачный свет.
