Вожак потянул носом воздух. Да и Никита почуял запах дыма. Действительно, беглецы расслабились, решили отдохнуть и отогреться. Что ж, даже лучше. Признаться, молодому волхву самому надоело охотиться на злодеев. Если бы среди них не было одного человека, от которого расходятся множество нитей не только в Москву и Петербург, но и за рубеж, он бы плюнул на все и вызвал охотников, чтобы те сами справились с беглецами. Но среди этих четверых был атаман Борецкий, который организовал покушение на девочек.

А за такое не только морду бьют, но и кожу снимают. Каримовы — бухарские союзники — так бы и поступили без малейшего колебания. Для Никиты сейчас тоже не существовало границ дозволенного. Он идет по следу кровников с одной целью: вытащить на свет тех, кто поднял руку на его семью. Правда, кожу снимать (если до этого дойдет дело) будут демоны, у них это лучше получается. А души и кровь отдаст Гончим. Им тоже надо питаться.

Ульмах воплотился в образе высокорослого мужчины лет сорока, с обнаженным торсом, полностью исписанном татуировками, и поглаживая синеватую кожу на груди, доложил:

— В ста шагах отсюда обнаружил избушку. Там четверо мужчин-воинов. Все с оружием. Отдыхают, готовят пищу. Дозволь их заморозить.

— Не дозволяю, — отрезал Никита, а Вожак сердито заворчал, как будто осуждал своего коллегу из преисподней за глупую просьбу. Гончему хотелось испробовать горячей крови, а какая кровь в ледышке? — Мне нужно взять всех четверых живьем. А там решу, что с ними делать.

Никита посмотрел на Гончих, прядающих ушами. Они уже почуяли добычу и теперь ждали команду. Диапазон их действий был весьма широк. Звери могли окружить беглецов и держать их в тесном кольце, не выпуская наружу; а то и гнать по снежной целине, пока те не упадут без сил, чтобы перерезать им глотки и выпить горячую бодрящую кровь. Но больше всего Вожаку нравилось пугать людишек своим видом и постепенно сводить их с ума. Когда на тебя неподвижно уставятся два горящих багровыми угольями глаза, трудно не поддаться панике. А еще хуже, когда непонятная зверюга не дает и шагу сделать, ощериваясь в злом оскале на каждое движение.

Вожаку в голову вошел мысленный приказ Хозяина: подобраться незаметно к избушке и следить за людьми, не давая им возможности разбежаться в разные стороны. Потеряешь одного из виду — потом проблем не оберешься с этим бегунком.

Гончие оживленно запрыгали на месте, и ведомые Вожаком, потянулись за ним между деревьями, и наконец, исчезли в мелкорослом кустарнике, протянувшемуся по небольшому взгорку.

— Подождем еще несколько минут, — Никита посмотрел на Ульмаха, удивляясь его метаморфозе. Демон посчитал, что находиться в зимнем лесу с обнаженным торсом несколько странно, пусть рядом никого, кроме хозяина, не было; он скопировал одежду Никиты и теперь с удовлетворением крутился на месте, оглядывая себя.

— Все-таки одежда из твоих времен, Хозяин, куда удобнее чем те балахоны, которые я носил, — пояснил Ульмах. — В них невозможно заниматься чем-то иным, кроме хождения по базарам и сидения в чайхане.

— Тебе же не холодно, — усмехнулся Никита, отслеживая в аурных слоях метки Гончих и зыбкие дрожащие — четверки наемников. — Зачем такие сложности?

— Чтобы твои враги не сразу поняли, кто я такой, — разумно произнес демон. — Пусть думают, что справятся с двумя обычными людьми…

Никита не стал его убеждать, что не собирается доводить ситуацию до абсурда, когда вооруженные люди, в четыре раза превосходящие его по численности, начнут сопротивляться. Гораздо правильнее будет ударить сонными чарами, а потом по одному выводить их из забвения для душевного разговора.

— Время, — сказал он, и Ульмах метнулся вперед по снежной целине, не применяя возможностей снегоуборочной машины. Если среди наемников находится Борецкий, он может уловить магические возмущения поблизости от места стоянки. Никита шел след в след, сплетая нужную магоформу. Перчатки он положил в карман куртки, чтобы чувствовать обнаженными пальцами тончайшие нити энергий, черпаемых из эфира.

К избушке, стоявшей в окружении высоких елей, он подошел под покровом «вуали» и спрятался неподалеку за деревом. Внимательно осмотрелся. Лесной приземистый домишко оказался завален снегом по самую крышу, и только натоптанная дорожка от массивной двери к недалеким кустам да легкий вьющийся дымок из жестяной трубы указывали на обитаемость этого места. Неподалеку от лесного домика виднелись серые тушки Гончих. Они лежали в снегу и терпеливо контролировали все возможные пути отхода, если кому-то из добычи вздумается бежать через полянку в лес.

А вот магическая защита вокруг избушки присутствовала. Никита почувствовал незримое сопротивление пространства и колебания эфирных потоков, скручивавшихся в разнообразные жгуты энергий. Борецкий поставил самую примитивную сигнализацию: от зверей и людей, ненароком забредших в эту глухомань. Против профессионала такая защита только мешается и раскрывает местоположение того, кто усиленно хочет спрятаться. Гончие проявили невероятную сообразительность, не став соваться под действие «маячков». Их радиус небольшой, но верещат так, что мертвого поднимут.

Никита резко выбросил вперед раскрытую ладонь, посылая силовой импульс в сторону домишки. Он не стал проламывать защиту, а встроил «магических шпионов» в ее структуру, заодно вогнав наемников в глубокий сон, которые даже не поняли, что их сморило: то ли тепло от печки, то ли усталость. А может, то и другое вместе.

— Теперь можно и в гости, — пробормотал Никита, проследив, когда минутная стрелка на часах совершит полный оборот. — Пошли, Ульмах, поглядим, что за рыба в сети к нам попалась.

Он дошел по хрусткому снегу до избушки и осторожно потянул дверь на себя. Но не тут-то было. Наемники, по всей видимости, закрыли ее изнутри или на брус, или же на массивный крючок. Пришлось послать демона, чтобы тот разблокировал ее.

— Они все спят, — доложил Ульмах, распахивая дверное полотно наружу.

Никита вошел в помещение, вдыхая в себя запах перележавших трав и березовых углей, огляделся по сторонам, не забыв отработать защитный комплекс в случае форс-мажорных обстоятельств.

Справа от входа была выложена печурка из дикого камня, в которую хозяин этой избушки вмонтировал чугунную плиту небольшого размера, как раз чтобы хватило места для чайника и кастрюли. Стенка возле печки оббита жестью, рядышком аккуратная горка наколотых чурбачков. Полати расположены по обе стороны от обеденного столика возле окошка, закрытого и заваленного, к тому же, снегом. Поэтому в качестве освещения наемники использовали переносной фонарь, который сейчас стоял на столике, заваленном открытыми консервными банками и нарезанными пластами хлеба. Беглецы, по-видимому, хотели по-быстрому перекусить и завалиться спать, потому что сонные чары застигли их в самом неудобном положении. Двое откинулись на бревенчатую стену и тихо похрапывали. Еще один спал прямо за столом, уронил голову на руки. А вот четвертый вольготно раскинулся на полатях.

Видимо, это и был Борецкий. Пятидесятилетний мужчина с легкой щетиной на породистом и властном лице, с мясистым крупным носом, такими же губами и широкими скулами тяжело дышал, положив руку на грудь. Он был в теплом толстом вязаном свитере, плотно обхваченном ремнями, в подмышечной кобуре торчала рифленая рукоять пистолета.

Левая рука мужчины расслаблено лежала на груди. На пальцах серьезные боярские атрибуты: перстень с родовым гербом, два золотых массивных кольца, заряженных магической силой. Точно, это и есть атаман Борецкий. С ним, пожалуй, и нужно начать разговор. Остальные — лишь пешки, мало что знают.

Никита первым делом собрал все оружие, которое обнаружил в избушке. Автоматический карабин, два автомата, у каждого дополнительно к арсеналу пистолет и охотничий нож — все это железо перекочевало на улицу. Поглядев на разлегшихся возле двери Гончих, волхв усмехнулся и дал знак тварям, чтобы они и дальше находились на своих местах.