Лондон, 1698 год

Было около десяти часов — время, когда добропорядочные жители столицы спали, отдыхая от трудового дня. Для другого же рода горожан начиналась трудовая ночь.

Наступало время воров.

И, возможно, именно такой человек ловко перебрался через кованую ограду, окружающую особняк графа Дантри, и спрыгнул на землю. Он выпрямился и осторожно двинулся к дому через сад, стараясь держаться ближе к деревьям. Вскоре неизвестный достиг широкой террасы, чьи большие, до самого пола, стеклянные французские окна смотрели в сад. Возня с задвижкой на одном из окон заняла не больше пары минут, и оно гостеприимно распахнулось перед взломщиком, пропустив его в дом.

***

Сад графа Дантри этой ночью пользовался особой популярностью. Чуть позднее к ограде подошел еще один человек. Он огляделся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, полез в густые высокие кусты, растущие со стороны улицы. Кусты скрывали лаз в ограде, которым и решил воспользоваться ночной гость. Но его попытка проникнуть в сад графа прошла не столь гладко, как у первого визитера.

***

Джонатан Беркли втянул живот и вновь постарался протиснуться сквозь прутья ограды. Кажется, он поправился за время своего отсутствия в Англии. Раньше он, пусть и не без труда, но пролезал в отверстие.

Беркли прилагал титанические усилия, чтобы продвинуться вперед или хотя бы назад, и в какой-то момент вдруг понял, что застрял! От ужаса он покрылся холодным потом.

Что будет, если он не сможет выбраться, и завтра его, всеми уважаемого барристера 1, владельца преуспевающей юридической конторы, найдут в столь неприглядном положении, в кустах чужого сада?!

Скандал! Позор! Над ним будет смеяться весь Лондон!

Зачем? Зачем он пришел сюда снова? Он же дал себе слово вытерпеть и не ходить под ее окна. Ведь ждать осталось совсем немного.

Но как он мог устоять и не прийти сегодня? Это было выше его сил — противиться соблазну увидеть Ее.

Виктория…

Раньше Беркли часто приходил к ее окнам поздним вечером и стоял в ожидании, не мелькнет ли знакомый силуэт. Порой ему везло, и он видел не только безликую тень, но и саму Викторию: в хорошую погоду она любила выходить на балкон. Она стояла там и любовалась луной, а Джонатан таился внизу, скрытый от ее глаз густыми кустами и темнотой ночи, и представлял, что луна светит лишь для них двоих, а Виктория телом и душой принадлежит только ему… Он видел ее тонкую фигурку у перил балкона и чувствовал, как сердце сладостно замирает в груди. Как же он желал обнимать ее, целовать, обладать ею! Только она ему нужна.

Виктория… Как желанно звучит ее имя.

Ну, кто бы мог подумать, что он, уже немолодой человек, повидавший жизнь, влюбится столь горячо и отчаянно? Уж точно не сам Беркли — до знакомства с Викторией он и в любовь не верил. И, лишь встретив эту прелестную девушку, он понял, как пусты были прожитие годы. Впрочем, будущее тоже казалось жалким без нее.

И однажды он осмелился просить ее стать его женой, но получил жестокий отказ.

Все надежды Джонатана разбились в тот миг, осталась лишь слепая ревность к ухажерам, что крутились вокруг его Виктории.

Почему она ему отказала? Ни один мужчина не любил бы ее так, как он, Джонатан! Он бы сделал ее счастливой, он бы жизнь отдал за одну ее улыбку!

Да, он уже не молод, ему сорок три. Да, тело его давно оплыло, стало грузным и неповоротливым, а под париком разрастается лысина. Но разве красота и молодость главное в мужчине? Конечно, нет! Главное — он готов ради любви на все!

Но Виктория его отвергла.

Беркли пытался ее забыть, но она не шла из головы. И бесконечные мысли о Виктории изматывали, повергали в отчаяние, лишали аппетита, воли, желания жить. Он оставил контору на брата и уехал из страны. Он путешествовал, видел много нового, даже завел роман, но образ Виктории занозой сидел в сердце. Каждый вечер ему хотелось оказаться под ее окнами и увидеть хотя бы ее тень в окне.

Виктория…

Конечно, с его блестящим умом Джонатан нашел выход.

Скоро! Очень скоро она будет принадлежать ему! Вся… безраздельно… Ведь он так много сделал для их совместного счастья… Для этого ему даже пришлось убить ее отца.

Виктория тихо вздохнула и поднялась со стула. Она не ложилась, ожидая, когда оставшиеся в доме слуги уснут. Меньше всего ей хотелось, чтобы они застали ее за столь недостойным делом, которое она задумала.

Обстоятельства складывались весьма благоприятно для ее плана, — дядя уехал в загородное поместье и забрал с собой почти всю прислугу. В доме остались дворецкий и камеристка Виктории. Дядя даже повариху с собой забрал, хотя девушка была уверена, что в Эссексе, куда он отправился, есть и повар, и целая толпа поварят при кухне.

Впрочем, голодное существование Викторию мало сейчас заботило. Она собиралась обыскать кабинет родного дяди и чувствовала себя отвратительно, понимая, насколько низок подобный поступок, и к сколь тяжким последствиям он может привести, если ее застанут на месте преступления. Вообще-то замышляемый обыск стал не единственным пятном на ее совести. Она украла ключ от кабинета у дворецкого! Удивительно, как низко человек может пасть ради денег.

Еще недавно Виктория о таком кощунстве и помыслить не могла. Ей казалось, что жизнь устроена: она молода, красива и обеспечена. Она даже сумела примириться со своим скандальным происхождением, о котором не уставали судачить злые языки за спиной. А по достижении Викторией брачного возраста интерес к ее персоне лишь усилился. Завистницы прочили незаконнорожденной дочери графа Дантри самую невыгодную партию.

Впрочем, Виктория старалась не обращать внимания на сплетни. У нее имелись поклонники, к ней сватались приличные джентльмены. Она давно могла выбрать себе мужа, — отец позволил ей сделать выбор самой и не диктовал свою волю, — но никто из возможных претендентов не увлек ее достаточно сильно, чтобы захотелось сказать «Да».

Виктории исполнилось двадцать, но отец не настаивал на ее замужестве, скорее наоборот — не хотел расставаться с ней. Его вполне устраивало, что дочь находится при его особе. Граф любил Викторию. Его не смущал тот факт, что многие в высшем обществе воротили от его дочери свои аристократические носы. Для Виктории же столь откровенное пренебрежение стало весьма ощутимым ударом по самолюбию. Тем не менее, назло всем сплетникам, она никогда не оставалась без поклонников и даже научилась не замечать презрительные взгляды аристократов.

Жизнь Виктории вполне можно было назвать праздной, но все изменилось в одночасье. Веселье и беззаботность отошли в прошлое — вместе с богатством.

Два месяца назад ее отец погиб из-за несчастного случая. Его смерть стала страшным ударом для девушки. Но она тогда не знала, сколь сильно изменится ее жизнь после трагического события.

Из богатой наследницы Виктория превратилась в незаконнорожденную бесприданницу и приживалку в доме собственного отца. А произошло это из-за того, что ее родитель, Бенедикт Кэрри, граф Дантри, не оставил после себя завещания. Все наследство и титул перешли к его двоюродному брату Сесилю Ридли, который также стал опекуном Виктории.

Получив титул, дядя оставил пост судьи. Он на удивление быстро перебрался в дом покойного графа и начал наводить свои законы. Он любил порядок, к тому же был строг и весьма прижимист.

Первым делом Сесил дал расчет всем слугам, решив, что покойный кузен чересчур много им платил. Дядя нанял новую челядь; прислуги стало ровно вполовину меньше, чем у Бенедикта.