Два взгляда скрестились над небольшим кристаллом с «объектами» — пристальный, с примесью удивления и злости, — и спокойно-холодный.
Наконец Лёш протянул руку и взял кристалл.
— Пойдем, Лина...
— Ух ты...
— Что? Ой.
— Вот именно — ой. Разве мы тут уже были?
— А что, все должно взрываться только там, где мы были? — опомнилась наконец Марина. — Мало ли от чего оно могло взорваться. Бывают же взрывы и просто так. В смысле — без нас.
Игорь удивленно осмотрел развалины, еще кое-где курившиеся дымом.
— Пусто как. А где эти?
— Кто?
— Ну МЧС или что там...
— Нужны они тебе? Пошли лучше посмотрим, что там.
Вблизи развалины пугали уже всерьез. Не обломками, угрожающе зависшими на перекореженным входом, не дымом... чем-то иным.
Здесь было темно, только сыпали искрами разорванные провода. Тихо. Ни голоса, ни шума работающей техники. Абсолютная тишина, только потрескивание огня, неторопливо доедающего выбитые двери.
И бесстрашной Марине чуть ли не в первый раз захотелось позвать папу или братьев.
— Полезем внутрь?
— Сюда? Ой... смотрите, это что, человек?
Близнецы дружно присели у распластанной на асфальте фигуры в дорогом костюме. Наверное, он бежал к вертолету, но не успел — обломки вертолета еще можно было узнать по винтам.
— Он неживой.
— Смотрите, там еще один. И вон...
— Что у них тут случилось?
— Что вы здесь делаете? — послышался голос из-за спины.
Пошли. Они пошли.
Мятущиеся алые сполохи превращали город в филиал ада, здорово затрудняя обзор. Но опытный глаз легко ловит движение, а движение — вот оно. Как пляска теней у лесного костра. Как вирусы в крови...
То одна, то другая группа, не выдержав надвигающегося ужаса, выбиралась из укрытий и перебегала по багрово-коричневым улицам в поисках нового убежища. Муравьи. Смертельно ядовитые муравьи. Сколько миров вы уже уничтожили, плесень?
Мой не получите.
— Приготовились... — Выждать момент, выхватить его из времени, единственный, нужный, выцелить серое скопище, черное в багровом свете... — Огонь.
Файеры бьют в живую черноту.
— Вторая очередь — огонь. Третья...
Чтобы сразу, чтобы не успели увернуться и уйти. Чтобы не выдержала их сволочная энергозащита, чтобы и следа не осталось!
Спокойней.
— Третья очередь — огонь.
А пока по горящему асфальту развеивается пепел, перевести взгляд дальше, дальше, к стене купола — она все ближе. Навскидку — полчаса времени, не больше. Выдержим...
Очень мешают люди, сколько ни твердит узел связи «опасно», сколько ни просит оставаться в домах, некоторые все равно рвутся бежать, словно это спасет. Инстинкты... У серых хватило ума сообразить, что заряды магии не бьют туда, где люди. И кое-кто уже прикрывается ими. Дай-имоны не понимают желания спасти своих, у них это не в обычае, но пользоваться выучились быстро.
А это что? Вон там, на дальней улице, за пределом видимости? Если б не купол, не увидел бы.
Отряд серых. Движется вплотную к куполу, заходит в тыл тройке.
Самые отчаявшиеся? Или самые умные? Там наверняка серые шаманы. И если они выпьют магии...
— Третья группа — готовность! Принять энергию!
— Принято, милорд. Наши действия? — Голос Бэзила, охрипший от дыма, но узнаваемый, кипел энергией.
— К вам движется отряд серых. Видите?
— Да, ми...
— Наперехват. Активировать дополнительную защиту. Не подпускать к себе!
— Есть, милорд!
А в воздухе все светлей и светлей от фаейров.
Движется пламя.
Очистительное пламя. Дай-имонам не место в нашем мире. Они — инфекция. Мы — прививка...
Еще немного. Виски... ломит.
Рядом грохот, и кто-то кричит от боли, и кто-то падает, закрыв его собой от... голова... мм... Почему пробой защиты, ведь ставил на полную?
— Серый на балконе, милорд, слева, слева!
А-а, пробой щита сбоку. Преодолевая зеленую муть перед глазами, Вадим наклоняется над человеком, который прикрыл его собой.
— Беатриса?..
Частое-частое дыхание. Запрокинутая в муке голова. И взгляд черных глаз, отчаянный, пламенный...
— Беатриса...
— ...не камень... — она пытается сжать кулаки, пытается что-то сказать, и бессильно хватает воздух, но слышно только: —... хоть статуей...
Расталкивая всех, рядом падает на колени девушка, рвет с лица темные очки, и запрокинутое лицо Беатрисы застывает мрамором. Скорая помощь по-василисски. Правильно. Потом разберемся и вытащим, обязательно вытащим ее. Потом...
Все ближе пламенные стены. Ближе направляющие группы. Все тесней мятущиеся толпы. Оскаленные серые лица. Расчет правильный — смыкающиеся стены постепенно оттесняют всех на площадь. Ближе. Ближе... Крики, давка, чье-то тело под ногами бегущих... Да что ж вам не сиделось на месте, люди!
Живой щит. Щит, который надо спасти.
— Передайте по цепочке: срочно нужно сонное.
— Милорд?
— Зелье, газ, чары — все равно. Чтобы подействовало на людей.
Надо вывести их из-под удара...
У-онннннн...Все ближе гудение огня. Ближе огненные вихри.
Вот растаяла в пламени церковь... какая-то статуя, вроде ангел, но в этом свете сойдет разве что за карающего... Окуталась дождем искр и пропала группа высоких пальм... Теперь — только площадь. Ад на земле...
— Стоять! — рявкнул он на молоденького Стража, когда тот не выдержал и попытался перенестись туда, на помощь. — Держать барьер!
Нельзя нам туда, нельзя, как ни рвет душу, нельзя.
Запомнился мужчина в длинном одеянии до пят (рясе?), что выбежал из собора и поднял руки к небесам. Он молился, глядя в бушующее пламя, а потом на него из темноты выскочила группка из трех женщин и ребенка, за которыми гнался серый, скорей всего ссои-ша... Священник пропустил женщин в храм и загородил дорогу дай-имону.
Они разные, люди. Очень разные.
Парень, бросивший упавшую подругу, и незнакомый человек, метнувшийся ей на помощь.
Крупная женщина в цветастом платье, выхватывающая из толпы детей и по одному передававшая их куда-то в разбитую витрину с зычным воплем: «Вася, держи-и!»
Пьяный парень, швыряющий в серых убийц какие-то дымные бомбочки. Фейерверки.
Старик, дрожащими руками нащупывающий на земле очки и книги.
Молодая женщина с ребенком на руках в кольце дай-имонов. Она отчаянно озирается, напрасно ища выход. Но выхода нет. И она отчаянно прижимает к себе малыша, закрывает ему глаза рукой... и бросается в огонь.
Качок в татуировках, падающий на колени перед ссои-ша... Безумные глаза женщины в блестящем платье... Перекошенное лицо мужчины в прорезиненном переднике... Невозмутимо застывшая старуха с Библией в руках...
Мужчина в деловом костюме — даже галстук уцелел, — с хладнокровной методичностью расстреливающий головы серых из самого обычного спортивного лука... Или необычного? Ведь те и правда падают.
Люди, люди...
Восемнадцать минут. Виски ломит все сильней. Энергия иссякает. Ничего, продержимся. Еще группа рвется сквозь кольцо! Н-н-на!
Милорд... вот... — Трое запыхавшихся парней держат какие-то баллоны. Хм, знакомая маркировка.
Годится. Запускаем.
А теперь держитесь, ребята.
Газ и правда был убойный. Когда люди стали падать, это было понятно (и знакомо, дьявол, так знакомо — до шевеления волос на затылке), но когда замедлились движения серых!... Впрочем, они быстро пришли в себя.
Это стало понятно, когда они перестали огрызаться файерами и один из серых, невысокий, в изодранной где-то форме, вдруг вышел вперед. Встал почти перед Димом, чуть левее, будто чуял, кто командует. А может, и правда чуял — с чутьем у серых убийц всегда был порядок...
На опустевшей площади они смотрели друг на друга. Когда-то, возможно, соратники, теперь — непримиримые враги. Поредевший отряд Дима (от первоначальных пятисот осталась едва ли половина) и сгрудившиеся, сбившиеся в стаю дай-имоны. Чуть меньше двух сотен...
