– «Смеялся в то время, как я лежала на земле, истекая кровью», – провозгласила Шона.

– Неправда, – нахмурившись, возразил Уайатт.

– Но ты же улыбался, а это почти то же самое.

– Ну-ка, посмотрим. Далее следует принуждение, затем шантаж и преследование.

– Преследование? – переспросил Уайатт, в эту минуту очень напоминавший грозовую тучу, готовую разверзнуться в любую секунду.

– «Недооценивал серьезность моей раны». – Шона определенно наслаждалась. – «Обзывался».

– Неправда, я не обзывался.

– Что ж, идея списка весьма плодотворна, – одобрила мама, забирая записную книжку из рук Шоны. – Очень эффективно, во всяком случае, ничего не забудешь.

– Блэр и так никогда и ничего не забывает, – огорченно вставил Уайатт.

– Прими, парень, мою искреннюю благодарность за идею списка провинностей. Тина непременно воплотит ее в жизнь, – подал голос папа. Голос звучал насмешливо. – Сам понимаешь, женская солидарность в действии. – С этими словами он положил руку на плечо лейтенанта и повернул его к двери. – Пойдем, пусть вся эта компания оденет Блэр, а я тем временем кое-что тебе объясню. По-моему, моя помощь в данном случае просто необходима.

Уайатту совсем не хотелось уходить; нежелание было ясно написано у него на лице. Но в то же время он не отваживался проявлять по отношению к папе отмеченные в списке заносчивость и высокомерие. Нет, все проявления дурного характера лейтенант приберегал для меня. Джентльмены вышли, причем, разумеется, они даже не подумали вернуть на место занавеску. Дженни встала и сделала это за них. Чтобы не рассмеяться прямо в спину демографическому меньшинству, ей пришлось даже зажать пальцами нос.

– Пункт относительно «высокомерия и заносчивости» просто гениален, – прокомментировала Шона и тут же прикрыла рукой рот, чтобы не фыркнуть.

– Видели выражение его лица? – улыбаясь, прошептала мама. – Бедняжка.

Да уж, поистине бедняжка.

– Получил по заслугам, – проворчала я, пытаясь найти левый рукав халата.

– Не двигайся, я все сделаю сама, – остановила меня мама.

– Постарайся вообще не шевелить рукой, – посоветовала Дженни.

– Пару дней, а может, и больше, ты вообще ничего не сможешь делать левой рукой, – заключила мама, очень осторожно надевая на меня халат. – Так что сейчас заедем к тебе за одеждой, а потом поедем к нам.

Я и сама так думала, а потому согласно кивнула. Несколько дней полного покоя под наблюдением родных – именно то, что назначил доктор. Вернее, не назначил, но должен был назначить.

Скоро вернулась Синтия с документами, которые мне предстояло подписать, и рекомендациями по соблюдению режима. Следом за ней появился санитар с креслом-каталкой. Папа и Уайатт тоже возвратились. Лейтенант, возможно, и не повеселел, но, во всяком случае, не сверлил всех вокруг прежним убийственным взглядом.

– Пойду подгоню машину, – предложил папа, заметив санитара с креслом.

Уайатт жестом остановил его:

– Машину подгоню я. Блэр поедет ко мне.

– Что? – удивилась я.

– Поедешь ко мне домой. Очевидно, ты забыла, что кто-то пытается тебя убить? А это означает, что сейчас родительский дом – самое опасное место. Искать тебя будут именно там. Ты не только рискуешь собственной жизнью, но и ставишь под удар всю семью.

– То есть вы считаете, что кто-то охотится за нашей девочкой? – встрепенулась мама. – А я-то думала, что это случайность...

– Хотелось бы думать, что случайность, – покачал головой Уайатт. – Но ведь в прошлый четверг Блэр оказалась единственной свидетельницей убийства, и ее имя попало в газеты. Подумайте, как бы вы поступили на месте убийцы? У меня же Блэр будет в безопасности.

– Но сегодня убийца видел и тебя тоже, – осенило меня. «Видел, как ты меня целовал». – Почему бы ему не проверить и твой дом?

– Если он меня не знает, то как сможет вычислить, где я живу? Даже то, что я полицейский, он мог понять лишь в том случае, если еще какое-то время оставался на месте преступления. Но я уверен, что он сразу скрылся.

Черт возьми, очень разумно. Конечно, мне не хотелось подвергать опасности родных, значит, отправляться к ним мне не следовало.

– Но девочка не может поехать к вам, – не выдержала мама. – Пока рука не придет в норму, она нуждается в постоянном уходе.

– Поверьте, мэм, – подчеркнуто вежливо, глядя прямо в глаза маме, заявил Уайатт, – я прекрасно смогу позаботиться о вашей дочери.

Отлично. Парень только что объявил всему моему семейству, что мы спим вместе. Ведь все прекрасно понимают, что входит в понятие «позаботиться»: купание, одевание и все такое прочее. Допустим, не так давно я сама кричала перед подчиненными лейтенанта Бладсуорта, что больше не собираюсь с ним спать, но то было совсем иное дело. Во всяком случае, для меня. Сейчас передо мной стояли мои родители, и мы жили на юге, где, разумеется, подобные вещи случаются, и даже нередко, но вот объявлять о них всему миру, а особенно близким родственникам, вовсе не принято. Я ожидала, что папа снова возьмет нахального юнца за плечо и выведет в коридор для очередной воспитательной беседы, но, как ни странно, этого не произошло. Папа лишь спокойно кивнул.

– Тина, разве сможет кто-нибудь позаботиться о девочке лучше, чем лейтенант полиции? – миролюбиво заметил он.

– Да, но список его злоупотреблений занимает целых две страницы, – возразила мама, явно сомневаясь в удачном выборе кандидатуры.

– Не забывай о том, что он вооружен.

– Вот это другое дело, – тут же согласилась мама и посмотрела на меня: – Решено, дочка, ты отправляешься с лейтенантом Бладсуортом.

Итак, я поехала к Уайатту домой. По дороге мы остановились у аптеки и купили указанные в рецепте лекарства. Неожиданно меня снова охватила паника.

– Знаешь, ведь стрелявший наверняка видел твою машину, а она во все горло кричит, что возит копа. Если человеку меньше шестидесяти лет и он сидит за рулем почтенного «форда», то это наверняка полицейский. Иных вариантов просто быть не может.

– Ну и что?

– Ты поцеловал меня там, на стоянке, помнишь? Так что убийца вполне может сделать вывод, что между нами что-то происходит и что ты полицейский. А это уже немало.

– У нас в департаменте работает больше двухсот человек, поэтому, чтобы вычислить, кто я такой, потребуется время. А потом еще надо будет меня разыскать. Моего домашнего телефона нет ни в справочнике, ни в абонентской службе. Получить какие-нибудь сведения о сотрудниках в самом департаменте невозможно. Все, кому необходимо связаться со мной по служебным вопросам, звонят сюда. – Уайатт постучал по сотовому. – И этот номер зарегистрирован в городе.

– Убедил, – сдалась я. – У тебя действительно спокойнее.

Не совсем безопасно, но все-таки. «Кто-то пытался меня убить». Несмотря на все усилия не думать о страшном факте хотя бы некоторое время, безжалостная правда не давала мне покоя. Я понимала, что уже очень скоро придется вплотную столкнуться с реальностью. И хотя я вовсе не исключала неблагоприятного развития ситуации, сам факт охоты на мою дражайшую персону еще не проник в глубину сознания – настолько неожиданно все произошло.

Просто хлоп – и жизнь внезапно вышла из-под контроля. Я не могла поехать домой, не могла надеть то, что хочу, мне было больно и плохо, ноги не держали, а уж что теперь случится с бизнесом, не знал, наверное, и сам Господь Бог. Требовалось срочно расставить все по местам.

Я взглянула на Уайатта. Мы уже практически выехали из города, и уличные фонари остались позади, так что сейчас нас обоих освещали только разноцветные лампочки на приборной панели. Выражение знакомого лица не вселяло оптимизма. Да и отношения наши неудержимо катились по наклонной плоскости. Я изо всех сил пыталась затормозить развитие событий, и что же в итоге? Вот, сижу в машине лейтенанта Бладсуорта и еду к нему домой. Едва обнаружив лазейку, он тут же воспользовался ситуацией, хотя подобная ретивость несколько удивляла: ведь список злоупотреблений привел самолюбивого лейтенанта в бешенство.