— Ха-ха! — воскликнула она мрачно, открыв ее: на пороге стоял Доминик.

  — Здравствуй, дорогая! Пустишь в дом? — улыбнулся он.

  — Привет, разлюбезный женишок! — проговорила она саркастически, отойдя в сторону и позволив ему войти. — Ты, наверное, был чертовски занят сегодня!

  Доминик проворчал что-то непонятное и последовал за ней в гостиную.

  — Дорогой, — не меняя тона, сказала ему Оливия, — ты должен дать мне кое-какие объяснения. У меня накопилась к тебе масса вопросов. Начиная с...

  — Подожди, — Доминик поднял руку. — Я не хочу причинять тебе хлопот, но...

  — Это меняет дело, — молодая женщина взглянула ему в глаза. — Итак, что ты хочешь мне сказать?

  — Я только хочу сказать, что ничего не ел с самого утра. Итак, я обещаю ответить на каждый твой вопрос искренне и как можно полнее, но сначала ты должна переодеться и поехать со мной в ресторан. Поверь мне, я умираю с голоду.

  Оливия с тяжелым вздохом еще раз взглянула на него.

  — Ты невозможен, Доминик. Но я согласна, если ты выполнишь свое обещание.

  — Клянусь, — заверил он ее, а потом быстро наклонился и поцеловал. — Теперь же, пожалуйста, поторопись, я в самом деле ужасно голоден.

  — Насколько я тебя знаю, — говорила Оливия Доминику через некоторое время, когда они сидели за столиком одного маленького, но очень романтического ресторанчика Лондона, — еда у тебя всегда стоит на первом месте, впрочем, как у каждого настоящего мужчины.

  Доминик рассмеялся.

  — Наверное, ты думаешь, что единственная причина, почему я хочу жениться на тебе, — это твое умение прекрасно готовить?

  — Единственная причина? — переспросила она. — Если это действительно так, то, по-моему, проще нанять на работу к себе в дом первоклассного повара.

  Доминик лениво улыбнулся молодой женщине.

  — Ты права, может быть, именно так и стоит поступить, — согласился он, а затем взял ее руку и поднес к своим губам. — Мне почему-то кажется, что сердцем ты всегда знала, как я к тебе отношусь. И хотя порой давала выход своему гневу, понимала, что я искренен в своих чувствах. Или я ошибаюсь?

  — Ну, может быть... — поколебавшись, ответила Оливия. — Однако я не из тех людей, которые пытаются перейти реку, не убедившись на сто процентов, что там есть брод. Ты должен признать к тому же: иногда ты причинял мне немалое беспокойство.

  Она попыталась выдернуть руку из его цепких пальцев, но у нее ничего не получилось.

  — Прошу тебя, не надо, — прошептал Доминик и снова поднес ее руку к губам. Заметив невдалеке официанта, он сделал ему знак свободной рукой.

  — Сначала самое важное, — твердо сказал он ей, когда официант вскоре подошел к их столику с серебряным подносом, на котором лежала маленькая коробочка, обтянутая черной кожей. — Я обсужу с тобой все, что ты хочешь и отвечу на любые вопросы, но сперва позволь мне подарить тебе настоящее кольцо, взамен того из алюминия. — Доминик взял коробочку с подноса и поставил перед ней. — Должен сказать, — продолжил он, доставая свой подарок, что я могу поменять его на одно из четырех других колец, лежащих в сейфе ресторана. Но это мое любимое, поскольку оно лучше всего подходит к твоим огромным зеленым глазам, — с этими словами Доминик надел ей на палец великолепное кольцо с бриллиантом и изумрудом.

  — О, Доминик! — выдохнула от восторга молодая женщина, любуясь фантастически красивыми камнями, переливающимися всеми цветами радуги в дрожащем пламени свечей.

  — Тебе нравится? — прошептал он.

  — Да... — Она с трудом оторвала свой взгляд от кольца. — Я люблю тебя, Доминик, но... но ты совершенно уверен, что хочешь жениться на мне?

  — Всем сердцем, — сказал он ей мягко, а потом заключил ее в свои объятия, награждая за долгое ожидание поцелуем.

  Невидящим взглядом Оливия смотрела в окно, где с неба, уставшего таскать на себе тяжелые свинцовые тучи, лились мощные потоки воды. Молодая женщина печально вздохнула. Ей казалось, что дождь идет без остановки уже четвертые сутки подряд, с того самого дня, когда она была разбужена телефонным звонком миссис Дуглас, домоправительницей их семейного поместья Лидгейт, которая сообщила ей о внезапной смерти ее отца.

  — Бедняга, он был так счастлив все это время. — Миссис Дуглас с трудом сдерживала слезы. — Радовался вашей помолвке. Нам, голубушка, надо утешаться тем, что умер он без мучений. Ночью, во сне. Каждый желал бы себе такой тихой смерти.

  Миссис Дуглас была, без сомнения, права. Когда Оливия, бросив все свои дела в Лондоне, примчалась в Лидгейт, лежащий в гробу отец поразил ее своим безмятежным и чуть ли не радостным выражением лица.

  За эти дни молодая женщина поняла, что очень трудно как следует оплакать смерть своих близких, ибо слишком много времени занимает организация похорон. Кроме того, ей пришлось разговаривать с кучей юристов и, что хуже всего, отвечать на письма с соболезнованиями, количество которых превысило все ее ожидания.

  — Сожалею, что ничем не могу помочь, — извинился перед ней брат, заехавший накануне на несколько часов. — Мы сейчас работаем над большим садом, и мне никто не позволил бы надолго отлучиться, даже если бы я и попросил.

  Хьюго был ужасно мрачен и все время хмурился.

  — Все в порядке, только, пожалуйста, не забудь про похороны, — попросила его Оливия. — Если ты не придешь, это будет по-настоящему плохо.

  — Так странно, — сказал ей брат немного позднее, когда они ходили по дому и с каким-то непонятным любопытством изучали еще не проданные вещи, знакомые с детства. — Я не могу привыкнуть, что ко мне обращаются как к лорду Бибери. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть отца, стоящего за мной... Все эти годы я был просто Хьюго Джонсон, — он пожал плечами. — Я не привык к такому обращению, наверное, в этом все дело.

  — Привыкнешь со временем, — мягко ответила брату Оливия и ласково погладила по голове, спросив, не желает ли он выбрать похоронную музыку.

  Молодая женщина чувствовала себя ужасно уставшей от всех дел, которыми ей приходилось заниматься, принимая одно решение за другим, но, по крайней мере это позволяло ей не думать слишком много о собственной помолвке.

  Когда он пригласил ее на романтический ужин в уютный ресторанчик и подарил потрясающее по красоте кольцо, Оливия незамедлительно сделала вывод, что все ее сомнения смехотворны. Особенно после того, как Доминик пообещал ответить на любой ее вопрос и объяснить некоторые не дававшие ей покоя недоразумения.

  И вначале показалось, что он способен сдержать свое слово.

  — Ты знаешь, я люблю тебя, — сказала она ему, когда им принесли великолепного копченого лосося. — Но я думаю, пора тебе о многом мне рассказать.

  — Не знаю, с чего начать, — Доминик пожал плечами.

  Оливия усмехнулась.

  — Как сказала моя помощница Мо: «Почему бы тебе не начать с самого начала?».

  — Очень разумно, — с легким смешком согласился он. — Знаешь, я не уверен, что при наших только налаживающихся отношениях нужно в первый же настоящий романтический ужин останавливаться на прошлом, давно потерявшем свою значимость.

  Молодая женщина кивнула.

  — Конечно, ты прав.

  — Как бы то ни было, мне кажется, тот юношеский роман оставил след в наших душах, — продолжил Доминик с теплой улыбкой. — И хотя у меня было много других женщин, — я не стану этого скрывать, — ни одна из них не смогла заменить тебя. Моя мама, как ты можешь себе легко представить, вместе с другими родственниками всячески убеждала меня в том, что надо жениться и завести детей, то есть заняться продолжением рода. Я находился под постоянным давлением, но ни разу не был готов выбрать себе вторую половину.

  — Жениться на какой-то девушке только потому, что она была подходящей кандидатурой на роль жены графа, казалось мне немыслимым.