– Кой-какие домики потянут на сто штук баксов, а то и больше, – заметил Марино, снижая скорость. – Лично мне такой и даром не нужен. Заходил я в пару-тройку таких домов. Очуметь. Нет уж, спасибо, в этом райончике я бы жить не стал. Вдобавок тут куча незамужних женщин. И все на голову больные.

Я смотрела на счетчик. Дом Пэтти Льюис оказался ровно в шести целых семи десятых мили от дома Бренды Степп. Районы были настолько не похожи и находились так далеко друг от друга, что как-то состыковать преступления по месту их совершения не представлялось возможным. Правда, тут тоже, как и в районе, где жила Бренда, велись строительные работы, но явно другими компаниями и бригадами.

Дом Пэтти Льюис, облицованный коричневым камнем, с витражным окном над красной входной дверью, казалось, стиснули два более высоких дома. Крыша была выложена шифером, на крыльце красовались кованые свежевыкрашенные перила. Во внутреннем дворике росли высокие магнолии.

Я видела фотографии, сделанные полицейскими. Тяжело было смотреть на них и думать, что в этом красивом, стильном доме могло произойти нечто ужасное. Пэтти Льюис продала дом в Шенандоу-Вэли – это позволило ей поселиться в таком дорогом районе, как Хайтс. Пэтти была независимым писателем. Много лет она безрезультатно посылала свои произведения в разные издательства, пока наконец прошлой весной ее повесть не опубликовал "Харперс". Этой осенью должен выйти роман. Посмертно.

Марино напомнил мне, что убийца не изменил своей привычке проникать в дом через окно – на сей раз это было окно спальни, выходившее во двор.

– Во-он, на втором этаже, видите? – указал он.

– По вашей версии, он взобрался на ближайшую к дому магнолию, оттуда прыгнул на козырек над крыльцом, а там уж залез в окно?

– Это не просто версия, – возразил Марино. – Уверен, что все так и было. Иначе ему не добраться до окна, разве что он лестницу с собой приволок. Влезть на магнолию, с нее на козырек, оттуда в окно – как делать нечего, я сам пробовал. Убийце это не составило труда. Все, что ему понадобилось, – стоя на толстой ветке, подтянуться на руках, ухватившись за козырек. Это под силу каждому мужчине, если только он не совсем дохляк, – добавил Марино.

В доме Пэтти имелась вентиляция в потолке, но не было кондиционеров. По свидетельству подруги, которая жила за городом и время от времени приезжала в гости, Пэтти частенько оставляла окно спальни открытым на всю ночь. Иными словами, ей приходилось делать выбор между свежим воздухом и безопасностью. В тот вечер она выбрала свежий воздух.

Марино не спеша развернулся, и мы двинулись на северо-восток.

Сесиль Тайлер жила в Джинтер-Парк, старейшем спальном районе Ричмонда. На ее улице возвышались монструозные трехэтажные дома в викторианском стиле. У каждого крыльцо было такой ширины, что по нему можно было кататься на роликах, на крыше красовалась башенка, а на карнизах – зубчики. В садах росли магнолии, дубы и рододендроны. Виноград вился по столбикам на верандах, густо оплетал беседки. Я представила себе темноватые гостиные под слепыми окнами, полинявшие восточные ковры, старинную мебель, лепные потолки, безделушки, занимающие каждый дюйм свободной поверхности. Не хотела бы я здесь жить. У меня в таких домах развивается клаустрофобия – совсем как при виде фикусов или испанского мха, напоминающего гигантскую густую паутину.

Сесиль жила в двухэтажном кирпичном, сравнительно скромном доме. Он находился ровно в пяти целых восьми десятых мили от дома Пэтти Льюис. В лучах заходящего солнца шиферная крыша сверкала так, что казалась свинцовой. Жалюзи и двери Сесиль успела зашкурить, но покрасить их ей было не суждено.

Убийца проник внутрь через подвальное окно, находящееся за самшитовой изгородью у северного крыла дома – замок, как и все остальное, требовал ремонта.

Сесиль была прехорошенькая афроамериканка. Незадолго до гибели она развелась с мужем, зубным врачом, проживающим сейчас в Тайдуотере. Работала секретаршей в агентстве по найму персонала, заканчивала учебу на вечернем отделении – должна была получить диплом менеджера. В последний раз Сесиль видели в прошлую пятницу примерно в десять вечера, часа за три до смерти, как я прикинула. В тот вечер она ужинала с подругой в мексиканском ресторане в своем же районе, оттуда сразу поехала домой.

Тело Сесиль обнаружили в субботу днем. Она договорилась с подругой прошвырнуться по магазинам. Та, увидев, что машина Сесиль стоит возле дома, принялась звонить по телефону и в дверь. Сесиль не отвечала. Тогда подруга заволновалась и заглянула в окно спальни, в щель между шторами. Сесиль – обнаженная, связанная, мертвая – лежала на скомканном одеяле. Такое зрелище не забудешь.

– А вы знаете, что Бобби – белая? – спросил Марино.

– Подруга Сесиль? – Я и забыла, что ее зовут Бобби.

– Она самая. Богатенькая сучка, которая нашла тело. Они были не разлей вода. Бобби – сногсшибательная блондинка, ездит на красном "порше", работает моделью. Она постоянно торчала у Сесиль дома, бывало, и на ночь оставалась. Подозреваю, что девчонки были розоватые. Просто не могу отделаться от этой мысли. Ну, я имею в виду, трудно представить, чтобы две такие красотки не могли найти себе нормальных парней. Наверняка у них отбою не было бы от кавалеров, стоило им только глазом моргнуть.

– Не все же кругом озабоченные, – раздраженно ответила я. – Поэтому не думаю, что ваши подозрения обоснованны.

Марино усмехнулся. Он снова меня подначивал.

– Я это к чему – может, убийца катался по району и заметил, как Бобби поздно вечером выходит из своего "порше". Может, он решил, что она здесь живет. Может, проследил за ней как раз в тот вечер, когда она вздумала заночевать у Сесиль.

– Вы считаете, что маньяк убил Сесиль по ошибке? Вместо Бобби?

– Я не отметаю эту версию. Бобби, как я уже сказал, белая. Остальные жертвы тоже белые.

Несколько минут мы молчали, глядя на дом.

Меня тоже смущало отсутствие у маньяка расовых предпочтений. Три белые женщины и одна темнокожая. Откуда такой расклад?

– И еще одна вещь не дает мне покоя, – произнес Марино. – Такое ощущение, что у маньяка имеется несколько кандидатур на каждое убийство. Ну, будто он выбирает, как из меню, и останавливается на том, что может себе позволить. Странно, что каждый раз, когда он выбирает жертву, у нее окно или не заперто, или открыто настежь, или сломано. Мне кажется, что маньяк либо катается по району и высматривает, у кого открыто окно – а это как повезет, – либо у него имеется доступ к адресам и он объезжает несколько домов, возвращается, если надо, пока не найдет подходящий.

Мне эта версия показалась неубедительной.

– А я думаю, что он выслеживает каждую жертву. Ему нужна не просто женщина, а конкретная женщина. Мне кажется, он следит за домом выбранной жертвы, но не всегда она ночует у себя, и не всегда у нее открыто окно. Возможно, убийца приходит к дому и, если обстоятельства складываются для него благоприятно, нападает.

Марино пожал плечами, прикидывая, могу ли я оказаться права.

– Пэтти Льюис убили через несколько недель после Бренды Степп. А за неделю до смерти Пэтти уезжала из Ричмонда к подруге. Пожалуй, маньяк подходил к дому Пэтти в те выходные, но обломался. Может, все так и было, хотя на сто процентов мы не знаем. Сесиль Тайлер он убил через три недели после Пэтти. А Лори Петерсен – ровно через неделю после Сесиль. Может, ему просто повезло – муж забыл запереть окно. Не исключено, что маньяк как-то пересекся с Лори Петерсен за несколько дней до убийства. Не будь у нее открыто окно в прошлые выходные, он явился бы в эти.

– Вот именно, выходные, – произнесла я. – Кажется, для него принципиально убивать именно в выходные, причем в ночь с пятницы на субботу.

Марино кивнул:

– Да, это неспроста. Лично я считаю, что маньяк работает с понедельника по пятницу, а в выходные отрывается по полной. Не исключено, конечно, что он убивает по выходным по какой-то другой причине. Например, ему приятно сознавать, что каждый раз в ночь с пятницы на субботу весь город, а особенно граждане вроде нас с вами, паникуют, как кошка на шоссе.