– Я видела ее один раз, – произнесла я. – По крайней мере мне так кажется.

Со дня убийства Лори Петерсен я не переставала рыться в памяти, особенно во время поездок на работу и с работы, оставшись наедине со своими мыслями и переживаниями, или когда пропалывала и подрезала мои обожаемые розы. Я без конца представляла себе лицо Лори Петерсен и пыталась примерить его на одну из безликих студенток, толпившихся вокруг меня в лаборатории и в лекционном зале. К настоящему моменту я окончательно уверила себя в том, что в ту ночь в доме Лори, когда я рассматривала ее фотографии, в мозгу у меня что-то щелкнуло – конечно, я видела эту девушку раньше.

Месяц назад я читала курс лекций "Женщины в медицине". Помню, я стояла за кафедрой и смотрела на ряды молодых лиц – в аудитории был полный аншлаг. Студенты притащили с собой бутерброды и напитки и как ни в чем не бывало перекусывали, удобно расположившись в мягких креслах с красной обивкой. Все шло как всегда, ничего примечательного не случилось на той лекции, и лишь в свете последовавших событий она приобрела значимость.

Я не могла бы поручиться, но мне казалось, что среди молодых женщин, задержавшихся после лекции и забросавших меня вопросами, была и Лори Петерсен. В памяти осталось симпатичное лицо блондинки в белом халате, однако все черты были расплывчатые. Я отчетливо представляла только глаза девушки – темно-зеленые, испытующие, внимательные. Она спросила, уверена ли я в том, что женщина может совмещать семью и профессию врача, требующую полной самоотдачи. Наверное, вопрос мне запомнился, потому что привел меня в замешательство. Да, я преуспела в медицине, зато с семьей потерпела полное фиаско.

Я без конца проигрывала в уме эту сцену, будто от постоянных повторений лицо девушки могло приобрести четкие черты. Она или не она? Вопрос этот стал навязчивой идеей – я дошла до того, что, бывая в университете, невольно искала глазами стройную блондинку в белом халате. Конечно, я знала, что поиски бесполезны. Думаю, Лори появилась в моем прошлом подобно призраку, чтобы стать кошмаром всей оставшейся мне жизни.

– Очень интересно, – задумчиво и неторопливо, как всегда, произнес Фортосис. – А почему для тебя так важно вспомнить, встречала ты Лори Петерсен или нет?

Я смотрела на колечки сигаретного дыма, медленно поднимающиеся к потолку.

– Не знаю. Может, потому, что тогда ее смерть становится реальностью.

– Если бы ты могла вернуться в тот день, ты бы вернулась?

– Да.

– Что бы ты сделала?

– Я бы как-нибудь предупредила Лори, – сказала я. – Я бы попыталась нарушить его планы.

– Планы убийцы?

– Конечно.

– А о нем ты думаешь?

– Я не хочу о нем думать. Я только хочу сделать все, что в моих силах, чтобы его поймали.

– И наказали?

– Нет наказания, которое искупило бы его преступления.

– А смертная казнь, Кей?

– Он может умереть только один раз.

– Значит, ты хочешь, чтобы он помучился. – Цепкие глаза Фортосиса не отпускали меня, не давали отвести взгляд.

– Да, – произнесла я.

– По-твоему, его следует пытать?

– Пытать страхом. Я хочу, чтобы он ощущал такой же страх, что и замученные женщины в тот момент, когда им становилось ясно: они умрут.

Не знаю, сколько мы проговорили с Фортосисом, но, когда я наконец замолчала, в комнате было уже темно.

– Мне кажется, никогда еще ни одно убийство не причиняло мне такой душевной боли, – подытожила я.

– Это как сны. – Фортосис откинулся в кресле и поставил ладони "домиком". – Люди часто утверждают, будто не видят снов, хотя на самом деле они их не помнят. Сны, Кей, запоминаются на подсознательном уровне – как и все остальное. Нам просто удается запереть в подсознании большую часть наших переживаний – иначе они бы разрушили наш мозг.

– А мне вот в последнее время не удается, Спиро.

– Почему?

Фортосис, безусловно, знал причину, однако хотел, чтобы я сама ее озвучила.

– Может, потому, что Лори Петерсен была врачом. Я ассоциирую себя с ней. Даже проецирую ее жизнь на свою. Мне тоже когда-то было тридцать лет.

– В каком-то смысле ты когда-то была доктором Лори Петерсен.

– В каком-то смысле – да.

– И то, что случилось с Лори, могло случиться с тобой?

– Не знаю. Это уж слишком.

– А мне вот кажется, что ты уже ставила себя на место Лори. – Фортосис слегка улыбнулся. – Думаю, ты кучу ситуаций прокрутила в голове. Но ведь это еще не все, о чем ты хотела со мной поговорить?

Эмберги. Что Фортосис ему тогда сказал?

– Проблем хватает и без убийств.

– Например?

– Например, кто-то под меня копает.

– Ну куда ж без этого. – Фортосис по-прежнему держал ладони "домиком" и слегка постукивал подушечками пальцев друг о друга.

– Еще утечки информации в прессу. Эмберги уверен, что они случаются по вине моих сотрудников. – Я поколебалась, прикидывая, в курсе уже Фортосис или нет.

Однако по его лицу ничего нельзя было разобрать.

– Эмберги считает, что это ваша теория – ну, насчет того, что статьи в газетах только подстегивают маньяка, а значит, Лори Петерсен погибла исключительно из-за утечек информации в прессу. А теперь убита Хенна Ярборо. И Эмберги не преминет снова повесить всех собак на меня и моих подчиненных.

– А какова вероятность утечек информации из твоего офиса?

– Кто-то проник в базу данных в моем компьютере. То есть утечка информации в принципе возможна. Точнее, из-за этого взлома у меня такое чувство, что каждый может бросить в меня камень.

– Значит, тебе нужно найти виновного, – сказал Фортосис так, точно ничего проще и быть не могло.

– Ума не приложу, как это сделать. Но вы ведь говорили с Эмберги, Спиро... – напомнила я.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Верно. И по-моему, он сгустил краски. Неужели ты думаешь, Кей, что я мог утверждать, будто утечки информации из твоего офиса спровоцировали два убийства? Иными словами, что две женщины были бы живы, если бы не выпуски новостей? Запомни: я этого не говорил.

Думаю, вырвавшийся у меня вздох облегчения не укрылся от внимания Фортосиса.

– В любом случае, если Эмберги или кому-нибудь еще хочется раздуть дело с утечкой информации якобы из твоего компьютера, боюсь, тут я ничего не смогу поделать. Я действительно считаю, что есть четкая связь между шумихой в прессе и поведением убийцы. Если шокирующие подробности станут появляться в статьях, если у этих статей будут кричащие заголовки – тогда да, тогда Эмберги – или кто другой, кого это тоже касается, – может использовать сказанное мной против тебя, Кей, и твоих сотрудников. – Фортосис посмотрел на меня долгим взглядом. – Понимаешь, о чем я?

– Вы хотите сказать, что не можете обезвредить бомбу, – отвечала я упавшим голосом.

Фортосис подался вперед и отрезал:

– Я хочу сказать, что не могу обезвредить бомбу, не видя ее и не зная, что это за бомба. Ты думаешь, тебя хотят сместить?

– Не уверена, – осторожно ответила я. – Только вот что я понимаю наверняка: из-за звонка Лори Петерсен в Службу спасения, который она сделала за несколько секунд до нападения, городские власти оказались по уши не будем уточнять в чем. Да вы, наверное, уже знаете обо всем из газет.

Фортосис кивнул, в его глазах появились проблески интереса.

– Эмберги вызывал меня по этому поводу задолго до того, как история попала в газеты. В разговоре участвовали Таннер и Больц. Они утверждали, что огласка вызовет скандал, может быть, дело даже дойдет до суда. В результате Эмберги запретил давать интервью без своего ведома. А я и не давала никаких интервью. Эмберги сказал, что, по вашему мнению, статьи, которые с завидной регулярностью появляются в прессе, только подстегивают убийцу. Он устроил мне настоящий допрос с пристрастием – а не из моего ли офиса поступает информация, а не я ли не умею держать язык за зубами? Мне пришлось сознаться, что кто-то проник в мою базу данных.