Я нажала на "стоп" и принялась считать. Петерсен вернулся через двадцать девять минут после того, как дежурный полицейский посветил фонариком на фасад его дома и доложил, что все спокойно. Прервавшийся звонок поступил в Службу спасения в ноль часов сорок девять минут. Патруль проезжал мимо дома Петерсенов в час тридцать четыре минуты.

Между этими событиями прошло сорок пять минут. Которых маньяку вполне хватило.

К часу тридцати четырем маньяк успел скрыться. Свет в спальне не горел. Если бы убийца все еще оставался в доме, свет был бы включен. В этом я не сомневалась – как бы маньяк нашел электрические провода и завязал такие сложные узлы в темноте?

Мы имели дело с садистом, которому было важно, чтобы жертва видела его в лицо, даже если это лицо скрывает маска. Преступник хотел, чтобы жертва в ужасе, не поддающемся человеческому разумению, пыталась представить себе все, что с ней собираются сделать, чтобы она следила за тем, как ее мучитель осматривается, отрезает провода, связывает ей руки и ноги...

Когда все было кончено, маньяк выключил свет и выбрался через окно ванной – возможно, за считанные минуты до того, как патрульная машина проехала мимо дома, и менее чем за полчаса до того, как вернулся Мэтт. Омерзительный запах гниющей мусорной кучи еще не успел рассеяться.

В случаях с Брендой и Хенной патруль не приезжал, по крайней мере мне пока не удалось убедиться в обратном. У меня опустились руки.

Я решила передохнуть. Тут как раз открылась входная дверь – это вернулись Берта и Люси. Они подробно рассказали о том, как провели день, и я изо всех сил старалась слушать внимательно и улыбаться. Люси ужасно устала.

– У меня живот болит, – захныкала девочка.

– А я тебя предупреждала, чтоб ты не ела всякую гадость, – завелась Берта. – Подумать только, уговорить и сладкую вату, и хот-дог... – принялась она загибать пальцы.

Я сварила для Люси куриный бульон и уложила ее в постель.

Потом пришлось вернуться в кабинет и снова напялить наушники.

Прослушивание настолько поглотило меня, что я совсем потеряла счет времени.

В ушах уже звенело от бесконечного "Служба спасения. Слушаю вас. Служба спасения. Слушаю вас".

В десять вечера я окончательно перестала соображать. Я тупо перематывала пленку, пытаясь найти звонок насчет обнаружения тела Пэтти Льюис. Параллельно я пробегала глазами распечатку, разложенную на коленях.

То, что я увидела, не поддавалось логическому объяснению.

Адрес Сесиль Тайлер был напечатан в нижней части страницы. Рядом стояли время и дата: двадцать один час двадцать три минуты, двенадцатое мая.

Видимо, здесь какая-то ошибка.

Ведь Сесиль погибла тридцать первого мая.

Ее адрес не может быть напечатан на этой странице! Ее звонка не должно быть на этой кассете!

Я принялась мотать дальше, останавливая запись каждые несколько секунд. Через двадцать минут я нашла то, что искала. Я прокрутила отрывок три раза, пытаясь врубиться в смысл.

Ровно в двадцать три минуты десятого вечера на звонок в Службу спасения ответил мужской голос.

Мягкий, вежливый женский голос, помедлив, удивленно произнес: "Извините, я, кажется, ошиблась".

"У вас проблемы, мэм?"

Нервный смешок: "Я хотела позвонить в справочную. Извините, пожалуйста". Снова смешок: "Видимо, я набрала девятку вместо четверки".

"Ничего страшного. Мы всегда радуемся, когда у человека все в порядке". Затем игриво: "Желаю вам приятно провести вечер".

Тишина. Пленка моталась дальше.

В распечатке адрес темнокожей жертвы стоял прямо под ее именем "Сесиль Тайлер".

И вдруг я все поняла.

– О Господи! Господи Боже мой, – шептала я, чувствуя внезапную резь в животе.

Бренда Степп позвонила в полицию, когда попала в аварию. Лори Петерсен, по словам ее мужа, позвонила в полицию, когда приняла кошку, катавшую консервную банку, за нечто гораздо более опасное. Эбби Тернбулл позвонила в полицию, когда ей на "хвост" сел черный "ягуар". Сесиль Тайлер позвонила в полицию по ошибке – перепутала номер.

Она набрала 911 вместо 411.

Она просто перепутала цифры!

Четыре женщины из пяти. Все звонки поступали из их домов. Адрес каждой женщины тут же появлялся на экране компьютера. Оператор, видя, что дом записан на имя женщины, делал вывод, что она живет одна.

Я бросилась на кухню. Не знаю, почему именно туда, – ведь телефон имелся и в кабинете.

Как в тумане, я набрала номер отдела расследований.

Марино на работе не было.

– Пожалуйста, скажите мне домашний телефон сержанта Марино.

– Сожалею, мэм, но мы не уполномочены давать такую информацию.

– Плевала я на ваши полномочия! Это доктор Скарпетта, главный судмедэксперт! Дайте мне чертов телефон!

Дежурный не ожидал такого выпада. Он рассыпался в извинениях, а затем продиктовал номер.

"Слава Богу", – успела я подумать, услышав в трубке голос Марино.

– Очуметь! – отреагировал доблестный сержант на мою почти бессвязную тираду. – Я за этим прослежу, док.

– А вам не кажется, что надо сейчас же ехать в управление и поймать гада на месте, в диспетчерской? – Мой голос сорвался на визг.

– Что он там говорил? А по голосу вы его не узнали?

– Нет, конечно.

– Что конкретно он сказал этой Тайлер?

– Я дам вам послушать. – Я метнулась в кабинет, взяла трубку там, включила магнитофон и поднесла наушники к телефону.

– Узнаете?

Марино не отвечал.

– Сержант, вы куда пропали?

– Да тут я. Остыньте малость, док. Трудный денек выдался, верно? Оставьте это дело полиции. Я лично прослежу.

Послышались короткие гудки.

Я сидела, тупо глядя на телефонную трубку, которую все еще держала в руке. Я не шелохнулась до тех пор, пока гудки не сменил механический голос: "Если вы хотите позвонить, пожалуйста, повесьте трубку и попробуйте еще раз..."

Я проверила входную дверь, убедилась в том, что сигнализация включена, и пошла наверх. Моя спальня была в конце коридора и выходила на парк. Над чернильно-черной травой вспыхивали светлячки, и я поспешно опустила жалюзи.

Берта вбила себе в голову, что солнечный свет непременно должен проникать в комнату, даже если там никого нет. "От него, доктор Скарпетта, погибают микробы".

"А заодно выцветают ковры и обои", – обычно парировала я.

Но Берту было не переубедить. Я же терпеть не могла входить в спальню поздно вечером и натыкаться взглядом на темноту за окном. Я сразу, не зажигая света, опускала жалюзи, чтобы меня не дай Бог никто не увидел, – мне все казалось, что под окном кто-то ошивается. Но сегодня я забыла о своей привычке. Я не стала снимать халат – вполне сойдет вместо пижамы.

Взобравшись на скамейку для ног, я достала из обувной коробки револьвер и сунула его под подушку.

Одна мысль о том, что через несколько часов телефонный звонок вытащит меня в сырой мрак, вызывала тошноту. Неужели мне придется сказать Марино: "Я же предупреждала! Что же вы ничего не предприняли, вы, идиот?!"

Интересно, чем сейчас занимается сержант? Я выключила лампу и с головой забралась под одеяло. Небось пьет пиво и пялится в телевизор.

Я села на кровати и снова включила лампу. Телефон на прикроватной тумбочке словно дразнил. А ведь мне больше не к кому обратиться. Позвонить Уэсли? Но он наверняка перезвонит Марино. Связаться с отделом расследований? Но офицер, который возьмет трубку, опять же перезвонит Марино – если, конечно, вообще соблаговолит меня выслушать.

Марино. Он возглавлял расследование. Все дороги, как известно, ведут в Рим.

Я выключила лампу и стала смотреть в темноту.

"Служба спасения. Слушаю вас..."

"Служба спасения. Слушаю вас..."

В ушах звенел голос оператора. Я ворочалась с боку на бок.