– Что ты сделал? – Я перестала смеяться. – Ты отнес окурки Бетти? Так вот зачем ты позавчера к ней приходил... Вы что, слюну его изучали? Но для чего?
– Чтоб узнать его группу крови. У него четвертая группа, доктор Скарпетта.
– О Боже!
Теперь все прояснилось. На предметных стеклах, что Винго нашел в морозильнике, была именно эта группа крови.
Четвертая группа крови очень редкая. Она встречается лишь у четырех процентов населения.
– Мне это показалось подозрительным, – объяснил Винго. – Я же знаю, что Эмберги вас ненавидит. Он всегда так груб с вами, доктор Скарпетта, просто жалко смотреть. Вот я и спросил Фреда...
– Охранника?
– Его. Я спросил Фреда, не видел ли он кого в морге – ну, того, кого там быть не должно. А он и говорит: "Видел я одного пижона в понедельник ближе к вечеру". Фред начал обход, и тут ему приспичило в туалет. И вот когда он оттуда вышел, этот белый пижон как раз туда зашел – в туалет, я имею в виду. А в руках у пижона были какие-то бумажные пакеты. Фред ничего не сказал, продолжил обход.
– Это был Эмберги?
– Фред не помнит. Он говорит, для него все белые на одно лицо. Только этого типа Фред отметил, потому что у него было красивое серебряное кольцо с большим голубым камнем. Не первой молодости пижон, костлявый и практически лысый.
– Так значит, Эмберги сам с себя взял мазки? – предположил Марино.
– Мазки были изо рта, – вспомнила я. – И никаких телец Барра. Короче, сплошные игрек-хромосомы – прямые доказательства наличия члена.
– Когда вы называете вещи своими именами, я просто тащусь, – ухмыльнулся Марино. – Стало быть, Эмберги возил тампонами у себя за щеками. Ладно хоть не в заднице. Потом оставил мазки на предметных стеклах, налепил ярлык – и вперед.
– Ярлык из дела Лори Петерсен, – снова перебила я, на этот раз с сомнением в голосе.
– А потом Эмберги засунул все в морозильник, чтобы вы решили, будто у вас крыша поехала. Черт, а может, он и в базу данных влез? – Марино опять рассмеялся. – Вот здорово! Теперь мы припрем его к стенке!
Взлом базы данных произошел скорее всего в выходные, точнее, в ночь с пятницы на субботу. Уэсли заметил на экране команды в субботу утром, когда приехал за отчетом о вскрытии Маккоркла. Кто-то пытался открыть файл с делом Хенны Ярборо. Выяснить кто, разумеется, не удалось. Мы ждали, когда Уэсли получит информацию из телефонной компании.
А я-то думала, что это Маккоркл в пятницу вечером, перед тем как напасть на меня, влез в компьютер.
– Если в базу данных проник Эмберги, – напомнила я, – то ему за это ничего не будет. Он имеет право. У него есть полномочия, чтобы получать любые сведения. Мы не докажем, что он изменил записи.
Мы смотрели на окурок в пластиковом пакетике.
Подделка данных, обман... Не многовато ли "полномочий" даже для губернатора, тем более для Эмберги? Уголовщина – она и в Африке уголовщина. Но вот сможем ли мы доказать виновность Эмберги?
Я встала и повесила халат на дверь. Надела куртку, взяла со стула папку. Через двадцать минут мне нужно было быть на заседании суда, чтобы дать показания по очередному убийству.
Винго и Марино проводили меня до лифта. Двери открылись, и я вошла в кабину.
Уже из лифта я послала мужчинам по воздушному поцелую.
Через три дня мы с Люси ехали в аэропорт. Девочка возвращалась в Майами. Я летела с ней, и у меня были на то две веские причины.
Во-первых, я хотела узнать, в каком состоянии пребывает Дороти после бракосочетания со своим иллюстратором. Во-вторых, мне требовался отпуск.
Я собиралась с Люси на побережье, в Эверглейдс, в "Обезьяньи джунгли". Мы увидим, как живут морские рыбы и как семинолы охотятся на аллигаторов. Мы будем любоваться закатом в Бискайском заливе и розовыми фламинго в Хайли. Мы возьмем напрокат фильм "Мятеж на "Баунти"", а потом купим круиз на знаменитом корабле в Бэйсайде и станем воображать, будто с нами плывет Марлон Брандо. Мы займемся шопингом в Коконат-Гроув, мы закажем морского окуня, пирог с лаймом и наедимся до отвала. Словом, мы будем делать все, о чем я мечтала в десять лет.
Мы также обсудим последние события. Люси испытала шок. Каким-то чудом девочка проснулась, только когда Марино начал стрелять. Однако Люси знала: ее тетю чуть не убили.
Люси знала также, что убийца проник в дом через окно в кабинете, закрытое и все же не запертое – она же и забыла его запереть несколькими днями раньше.
Маккоркл обрезал провода сигнализации снаружи, забрался в дом через окно на первом этаже, прошел в метре от комнаты Люси и бесшумно поднялся по лестнице. Откуда он узнал, что моя спальня на втором этаже?
Наверняка следил за моим домом – другие объяснения мне в голову не приходили.
Нам с Люси было о чем поговорить. Я нуждалась в этом разговоре не меньше, чем моя племянница. Надо будет отвести ее к хорошему детскому психологу. А может, и самой сходить к психотерапевту.
В аэропорт нас везла Эбби. Подрулила прямо к воротам, развернула машину и грустно улыбнулась.
– Хотела бы я поехать с вами...
– Поехали, – от души предложила я. – Правда, мы будем очень рады. Я проведу в Майами три недели. Телефон моей мамы у вас есть. Как освободитесь, прыгайте в самолет, и мы отлично повеселимся.
У Эбби заверещал пейджер. Она потянулась убавить звук, попутно смахнув слезу.
Конечно, она не приедет. Ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра.
Не успеет наш самолет оторваться от земли, как Эбби сядет на "хвост" какой-нибудь "скорой помощи" или полицейскому фургону. Погоня за новостями – ее жизнь. Добывать сенсации для нее все равно что для обычных людей – дышать.
И все же я очень многим обязана Эбби.
Тернбулл добыла доказательства, что именно Эмберги влез в базу данных. Было установлено, что звонок поступил из его дома. Взломщиком оказался спецуполномоченный – у него дома имелся компьютер с модемом.
Видимо, в первый раз Эмберги взломал базу данных, просто чтобы проверить, как я работаю. Наверное, просматривая дела об удушениях, он наткнулся на несоответствие между данными по делу Бренды Степп в компьютере и в статье Эбби. И понял, что мои сотрудники не могли быть повинны в утечке информации. Но ему так хотелось сделать козлом отпущения именно меня, что он внес соответствующие изменения в базу данных.
Затем Эмберги умышленно набрал нужные команды, дабы создалось впечатление, будто кто-то пытался найти информацию по делу Лори Петерсен. Он хотел, чтобы мои сотрудники обнаружили попытку взлома буквально за несколько часов до злополучного разговора в присутствии Таннера и Билла.
Дальше – больше. Эмберги вошел во вкус. Ненависть застила ему глаза, и, увидев ярлыки в папке по делу Лори Петерсен, он не смог обуздать себя. Сколько я ломала голову над таинственным исчезновением незаполненных ярлыков! Я думала, их украли, когда Билл уронил с колен папку и бумаги разлетелись по конференц-залу. Однако я твердо помнила, что Билл и Таннер сложили бумаги точно по порядку. А дело Лори Петерсен вообще не попало им в руки, потому что его как раз изучал Эмберги. Он воспользовался ситуацией и потихоньку прихватил ярлыки. Позже он вышел из кабинета системного администратора вместе с Таннером, но задержался в морге – якобы ему понадобилось в туалет. А на самом деле Эмберги оставил на предметных стеклах собственные мазки.
Это была его первая ошибка. Затем последовала вторая – он недооценил Эбби. Она рассвирепела, узнав, что некто с помощью ее репортажей пытается угробить мою карьеру. В принципе Эбби было наплевать, моя карьера под угрозой или чья-то еще – просто ей претила мысль, что ее используют. Тернбулл одержимая, она не потерпит лжи и несправедливости. Действия Эмберги она расценила как измену родине. А в гневе Эбби страшна.
Мисс Тернбулл пошла к Эмберги. Эбби уже подозревала его – она сама мне призналась, что именно Эмберги как бы невзначай предоставил ей доступ к информации о перепутанных ярлыках. Отчет из отдела серологии лежал у него на столе – вместе с заметками, сделанными якобы для себя, вроде "нарушена цепочка доказательств" или "результаты этих тестов не совпадают с результатами предыдущих". Эмберги вышел из кабинета, оставив Эбби за своим знаменитым китайским столом, – вышел буквально на минутку, однако этой минутки опытной журналистке за глаза хватило, чтобы прочитать записи в блокноте спецуполномоченного.
