— Не знаю, Галь… Мне что так, что так стрёмно… Ты только Сашке не говори ничего, ладно? А то он как загрузится! Ещё и Виктор задерживается… У меня такое ощущение, что я в какую-то западню попала и не могу глоток свежего воздуха сделать…

За этим невесёлым вечером последовала унылая ночь, а наутро два моих кота неожиданно зачихали, и у них поднялась высокая температура. По странности, именно Филя с Капой.

Поначалу я даже подумала, уж не следователь ли принёс к нам какую-то заразу? Или так вот негативно своим недовольством на них повлиял. Но у Томми, который и вовсе с ним «целовался», симптомов пока не наблюдалось, и мысль не прижилась.

Артура, нашего врача, я вызвать не могла, он как раз уехал в отпуск к себе на родину, и пришлось спешно нестись с заболевшими в ближайшую клинику.

Следующие две недели стали настоящим кошмаром. Коты быстро, по цепочке подхватывали вирус, а я самоотверженно их выхаживала.

Всё это время я почти ни с кем не виделась, так как закрылась на карантин. Галка рвалась помочь, но я её выпроваживала, опасаясь подвергнуть риску стайку кошек из соседнего двора, которых мы с ней подкармливали.

Раз в день к нам из клиники приезжал штатный ветеринар — милый молодой человек по имени Рома, а если вдруг кому-то плохело поздно вечером или ночью, сама летела в круглосуточный стационар.

Не прицепилась болячка только к Магистру. Но это, наверное, потому что он у меня магический. Хотя… теперь, познакомившись с кошачьей братией ещё ближе, я почти уверена, что все они немного не от мира сего. Недаром же есть версия, что кошки попали к нам с другой планеты. Ну, скажем так, Магистр чуть более волшебный, чем другие. Такой себе магический лидер.

Все эти долгие две недели мне, естественно, не было дела ни до писаки Вани, ни до строительства, ни до свадьбы, а единственный человек, который без опаски посещал нас в этот период, был следователь Кондратенко. Кошек у него в доме не было, да и в других местах общаться с ними он не рвался.

Поначалу он приходил якобы по делу, расспросить о моих работниках и клиентах, а потом я с удивлением заметила, что заскакивает он к нам совсем по другой причине.

— Пустите на чашечку кофе? — обычно спрашивал Добромир в таких случаях, объявляясь на пороге, и смущённо пояснял: — Вот, мимо проходил, дай, думаю, зайду. — И уже сидя за столом, мог невзначай спросить: — А где Томми? Что-то его не видно…

А в один прекрасный день рискнул признаться в своей внезапно возникшей привязанности к моему рыжему проныре и попросил отдать его ему.

Моему удивлению не было предела, и я бы, конечно, с радостью поддержала прекрасный порыв следовательской души, неожиданно проникшейся такой симпатией к представителю ранее нелюбимого кошачьего семейства, но совершенно не представляла, как смогу отдать своего любимца в чужие руки. Это же всё равно, что подарить кому-то одного из своих детей… А что значит отдать ребёнка, пусть даже самым родным и близким людям, я знаю не понаслышке, поскольку дочка моя большую часть года вынужденно живёт с дедушкой и бабушкой за границей. И даже то, что мы с ней постоянно общаемся по телефону и часто ездим друг к другу, не спасает.

Сначала следователь отказу сильно огорчился, а потом, где-то через месячишко, взял да и подобрал на улице случайно встреченного бездомного котёнка. Да ещё и «сумасшедшим» папашей ему стал, замучив нашего Артура вопросами, что и как лучше делать.

Это, конечно, Добромир только так думал, что повстречал котёнка случайно. На самом деле всё было закономерно, и уж точно не без влияния нашего рыжего «голубя мира».

Впрочем, всем моим котам следует отдать должное. Глядя на них, многие из нашего окружения стали забирать с улицы бездомных зверей. Даже мои соседи Бронштейны, когда-то постоянно скандалившие по поводу шерсти в подъезде, и те парочку взяли!

Постепенно сошли на «нет» все проявления болезни, и я перевела дух. Более того, несмотря на то, что кошелёк мой за время эпидемии основательно истощился, а усталость была такая, будто я две недели уголь разгружала, ловила себя на мысли, что просыпаясь утром, испытываю необыкновенный душевный подъём. Просто оттого, что никто из моих котиков не умер, родные, друзья и знакомые тоже живы-здоровы, а Виктор, несмотря на сильную занятость, звонит по нескольку раз в день.

На волне этой лёгкой эйфории мною была в три дня закончена иронично-фееричная рок-опера «Ассоль», впрочем, не имевшая никакого практического применения. Кому её предложить, я так и не придумала, но всё равно было приятно.

Затем Сашка подогнал какую-то свою знакомую, изъявившую желание приобрести мою фирму, и я с превеликим удовольствием избавилась от навевавшей грустные воспоминания компании.

Но главное, строительство нашего дома практически завершилось, и, в сущности, уже можно было устраивать большое переселение.

Даже подумалось, что болезнь эта приключилась у нас для того, чтобы на контрасте высветить приятные стороны жизни. Да хотя бы просто ощутить, что она есть!

От Сашки я знала, что моего подопечного графомана Ваню уже выписали, и теперь он творит в домашних условиях, амбулаторно, так сказать. В этот раз моё временное отсутствие, похоже, не слишком сказалось на его работоспособности или в лице мамы-сподвижницы он-таки обрёл новую музу.

Зря я, конечно, на это понадеялась. Вскоре выяснилось, что Ваня ждал меня с нетерпением, а рукописью не пригружал лишь потому, что с пониманием отнёсся к ситуации, вынудившей меня стать сестрой-сиделкой для собственных котов. На что Сашка пошутил, что всё это напомнило ему, как в гражданскую войну члены царских фамилий добровольно шли работать в лазарет. А вот мне было немного не до смеха.

Страшно подумать, что будет, когда мы переедем! Мне вдруг отчётливо представилась картина, в которой Ваня, стоя посреди нашей гостиной, громко декламирует отрывки из своей нетленки. Я ужаснулась. А что, в сущности, может ему помешать, если такая идея и вправду придёт в его слегка покалеченную голову?

Откровенно ржать в авторское лицо — это уж слишком! Господи, ну почему я сразу честно не сказала ему, что его творение — чистейший бред пострадавшего мозга?! Сейчас бы не дёргалась так в ожидании этой встречи…

Переезд был назначен на субботу, а на воскресенье Сашка заказал столик в клубе, чтобы отметить это событие.

На вечеринку были приглашены несколько Сашкиных сотрудников, Марьяна с Сергеем, гениальный Савва, работой которого Веселовские неустанно восхищались, скандальный прораб, два бригадира строителей и Иван, как человек, подогнавший нам такой замечательный домишко. Также по моей инициативе в список попала моя подруга Наташка Миронова, которую после её недавнего крайне неприятного развода я старалась почаще куда-нибудь вытаскивать.

Вообще-то Татка была именно моей подругой, но с недавних пор Сашка с Галкой тоже стали принимать её за свою.

С утра в четверг мы с Галкой начали потихоньку паковать вещи.

Правда, готовый дом я так до сих пор и не видела. Не потому что было неинтересно — наоборот, любопытство моё восторженные вопли Веселовских здорово подогрели. Просто подсознательно оттягивала неизбежную встречу с Ваней и его творением, мысли о которых регулярно портили мне настроение на протяжении последних нескольких дней.

Я складывала в большую коробку чайный сервиз, когда позвонила Галка.

— Слушай, Рит… даже не знаю, как сказать… — замялась подруга после обмена приветствиями.

Так… Любопытное начало. Обычно после таких слов следует какая-нибудь не слишком приятная информация. Интересно, что ещё приключилось в нашем королевстве?

— Скажи как есть, — посоветовала я.

— О’кей, сейчас спущусь.

Вот даже как? А по телефону — нет? Что там ещё за «государственная тайна»?

Через минуту Галка объявилась и с порога выпалила:

— Вчера вечером я видела Турчинского с нашей Наташкой! Представляешь?!