Потребовалось бы много месяцев, чтобы возместить эти потери, даже при условии выполнения существующих программ без помех со стороны неприятеля.
Однако по ту сторону Атлантического океана, в Соединенных Штатах, руководителей этой страны уже волновали сильные чувства.
Точный и замечательный отчет об этих событиях дает Стеттиниус, достойный сын моего старого коллеги по снабжению боеприпасами во время первой мировой войны, один из наших самых верных друзей. В США сразу поняли, что основная масса английской армии спаслась, потеряв все свое снаряжение. Уже 1 июня президент приказал военному министру и министру военно-морского флота доложить ему, какое оружие они могли бы выделить для Англии и Франции[76]. Во главе американской армии в качестве начальника штаба находился генерал Маршалл, не только испытанный воин, но и человек большой проницательности. Он немедленно поручил начальнику управления артиллерийского и технического снабжения и своему помощнику составить полный список американских резервов оружия и боеприпасов. Ответы были даны через 48 часов, и 3 июня Маршалл утвердил списки. Первый список включал полмиллиона винтовок калибра 7,6 мм из числа 2 миллионов, изготовленных в 1917 и 1918 годах и хранившихся в масле на протяжении более 20 лет. К этим винтовкам имелось около 250 патронов на каждую. Имелось также 900 полевых орудий типа «75» с 1 миллионом снарядов, 80 тысяч пулеметов и различные другие материалы. В своей превосходной книге об американских поставках Стеттиниус пишет:
«Поскольку каждый час был на счету, было решено, что армия продаст (за 37 миллионов долларов) все перечисленное в списке одному концерну, который в свою очередь смог бы немедленно перепродать это англичанам и французам».
Начальник управления артиллерийского и технического снабжения генерал-майор Уэссон получил указание заняться этим делом; и немедленно, 3 июня, на всех складах и во всех арсеналах американской армии началась упаковка материалов для их отправки. К концу недели свыше 600 тяжело груженных товарных вагонов находились в пути в направлении армейских доков в Раритане, Нью-Джерси, следуя вдоль реки из Грейвсэндбея. К 11 июня около 10 английских торговых судов вошли в залив, бросили якорь и начали погрузку с лихтеров.
В результате этих чрезвычайных мероприятий сами Соединенные Штаты оставили себе снаряжение лишь для 1800 тысяч человек, что представляло собой минимальную цифру, предусмотренную мобилизационным планом американской армии. Все это легко читать сейчас, но в то время со стороны Соединенных Штатов было величайшим актом веры и мудрого руководства лишить себя этой весьма значительной массы вооружения ради страны, которая многим казалась уже разгромленной. Им никогда не пришлось раскаиваться в этом. Теперь мы можем отметить, что это драгоценное вооружение было благополучно перевезено в течение июля через Атлантический океан; оно явилось не только материальным приобретением, но и важным фактором во всех расчетах относительно вторжения, которые делались как друзьями, так и врагами.
В мемуарах Корделла Хэлла[77] имеются строки, которые уместно здесь привести:
«В ответ на жалобные просьбы Рейно оказать поддержку президент настоятельно попросил Черчилля послать Франции самолеты, но премьер-министр отказался. Буллит (посол Соединенных Штатов в Париже), взбешенный этим решением, сообщил президенту и мне 5 июня о своих опасениях в отношении того, что англичане, возможно, сохраняют свою авиацию и флот, чтобы пользоваться ими как козырями в переговорах с Гитлером.
Однако президент и я думали по-другому. С Францией было покончено, но мы были убеждены, что Англия под непреклонным руководством Черчилля намерена продолжать борьбу. Мы считали, что переговоров между Лондоном и Берлином не будет. Если бы у нас были какие-либо сомнения в решимости Англии продолжать сражаться, мы не сделали бы тех шагов, которые были предприняты для оказания ей материальной помощи. Было бы нелогично посылать это оружие в Англию, если бы мы считали, что еще до прибытия этого оружия правительство Черчилля капитулирует перед Германией».
Июнь был особенно трудным месяцем для всех нас, потому что в нашем незащищенном положении мы подвергались воздействию двух сил, тянувших в противоположные стороны: с одной — на нас лежал долг перед Францией, с другой — нам необходимо было создать в стране боеспособную армию и укрепить наш остров. Двойное напряжение, которое создавали эти противоречивые, но чрезвычайно важные требования, было исключительно тяжелым.
Тем не менее мы проводили твердую и последовательную политику, избегая ненужного возбуждения. В первую очередь, внимание по-прежнему уделялось отправке во Францию всех обученных и снаряженных войск, какие только у нас имелись, для того чтобы восстановить там английскую экспедиционную армию. Затем наши усилия были посвящены обороне острова: во-первых, путем переформирования и переоснащения кадровой армии; во-вторых, путем укрепления вероятных мест высадки десанта; в-третьих, путем вооружения и оранизации населения, насколько это было возможно, и, конечно, путем переброски в метрополию любых сил, которые можно было собрать в различных частях империи. В то время самой непосредственной опасностью казалась высадка сравнительно небольших, но весьма подвижных немецких танковых сил, которые разрезали бы и дезорганизовали нашу оборону, а также высадка парашютных десантов. Я лично занимался всем этим в тесном контакте с новым военным министром Антони Иденом.
Военный министр и военное министерство разработали следующий план реорганизации армии в соответствии с изданными директивами. В наличии имелось семь подвижных бригадных групп. Дивизии, возвратившиеся из Дюнкерка, были реорганизованы, перевооружены, насколько это было возможно, и направлены в отведенные им районы. Семь бригадных групп были влиты в переформированные дивизии. Имелось четырнадцать территориальных дивизий, укомплектованных первоклассными солдатами, проходившими в течение девяти месяцев усиленную подготовку в военных условиях. Эти дивизии были оснащены частично. Одна из них, 52-я, уже была пригодна для действий за границей. В процессе формирования находились еще одна бронетанковая дивизия и четыре бронетанковые бригады, но танков у них не было. Имелась полностью укомплектованная канадская 1-я дивизия.
Ощущалась нехватка не в людях, а в оружии. Из центров и баз южнее Сены было вывезено свыше 80 тысяч винтовок, и в середине июня все боеспособные солдаты регулярных войск имели личное оружие. У нас было очень мало легкой полевой артиллерии, даже в кадровых частях. Почти все новые 94-мм пушки были потеряны во Франции. Осталось около 500 84-мм полевых пушек, 4,5-дюймовых и 6-дюймовых гаубиц. Имелось всего только 103 крейсерских танка, 132 пехотных и 252 легких танка. 50 пехотных танков находились в метрополии в батальоне королевского танкового полка, а остальные находились в школах. Никогда еще великая страна не оставалась столь безоружной перед своими врагами.
Если не считать наших последних 25 эскадрилий истребителей, в отношении которых мы оставались непреклонны, мы полагали своей первостепенной задачей оказать максимальную помощь французской армии. Отправка 52-й дивизии во Францию в соответствии с ранее изданными приказами должна была начаться 7 июня. Эти приказы были подтверждены. В первую очередь была оснащена всем необходимым и назначена для отправки во Францию 3-я дивизия под командованием генерала Монтгомери. Головная дивизия канадской армии, которая была сосредоточена в Англии в начале года и имела хорошее вооружение, была с полного согласия правительства доминионов намечена к отправке в Брест с тем, чтобы прибытие ее туда началось 11 июня для выполнения задачи, которую уже тогда можно было считать безнадежной. Две французские легкие дивизии, эвакуированные из Норвегии, также были отправлены в метрополию вместе со всеми французскими частями и отдельными лицами, которых мы вывезли из Дюнкерка.
