Быстрое продвижение советских войск на всех фронтах, в особенности стремительное освобождение Польши и выход наших и польских войск на Одер, сыграло весьма существенную роль в последующем взятии Берлина. В этих блистательных победах есть частица труда и наших чекистов эфира, сделавших многое во имя великой Победы.

Всю неделю в бреду он поднимал взвод в атаку и неистово кричал:

— Огонь!.. Огонь!..

Чьи-то заботливые руки все эти дни накладывали ему на голову мокрую повязку. Наконец стало ясно: человек будет жить.

Младшего лейтенанта Алексея Юханова ранило в тот самый день, 17 января сорок четвертого года, когда его земляк, гвардии рядовой Саша Типанов, совершил бессмертный подвиг — закрыл собой амбразуру вражеского дзота.

Они были на разных участках фронта, в разных дивизиях и даже в разных армиях: Типанов — в 42-й, Юханов — во 2-й ударной. Но сражались они за полное освобождение Ленинграда от блокады.

Ночью взвод автоматчиков 593-го стрелкового полка под командованием лейтенанта Иванушкина — друга Юханова— проник незамеченным в Глядино и внезапным ударом выбил фашистов из нескольких домов. В стане гитлеровцев поднялась паника. Они в темноте бегали по улице и не могли разобраться в обстановке. Бой за деревню шел до рассвета. На помощь автоматчикам пришел взвод Юханова, а затем и остальные роты двух батальонов, действовавших в первом эшелоне. К утру 17 января деревня Глядино — опорный пункт обороны гитлеровцев на подступах к Ропше — была полностью в наших руках.

И когда последние гитлеровцы, прикрываясь огнем, уходили из Глядино в сторону Ропши, почти у самых ног Юханова взметнулся ослепительный сноп огня…

Сознание вернулось к нему уже в госпитале.

О многом передумал Алексей Юханов на госпитальной койке, о многом узнал. Узнал, что той же ночью в бою за Глядино смертью храбрых погиб начальник политотдела дивизии полковник А. Е. Мосеев и что дивизии присвоено наименование «Ропшинской». Узнал Юханов и то, что враг разбит и отброшен от Ленинграда.

Настал срок выписки из госпиталя. Пожилой хирург, осмотрев Алексея, заключил:

— Ну, молодой человек, все хорошо. Послужить вам теперь придется в тыловых частях.

— Не хочу, — волнуясь, отвечал Юханов. — Я вполне могу воевать!

— «Могу, могу», — недовольно проворчал врач. — Это как же «могу» с дыркой в легких? В отделе кадров доказывайте, а мне нечего голову крутить!..

Юханову повезло: он возвратился в свой полк, который находился на доукомплектовании. Принял взвод и в тот же день приступил к занятиям.

Уже в полку узнал лейтенант Юханов, что небольшие плацдармы, захваченные нашими частями на западном берегу Нарвы, не были расширены. Не хватило сил. Войска Ленинградского фронта в этот период решали задачи на Карельском перешейке, чтобы полностью обезопасить Ленинград. И только после разгрома вражеских войск севернее Ленинграда под Нарву двинулись основные силы.

Началось форсирование реки Нарвы. И снова в первом эшелоне действовал 593-й полк. Передовым взводом первого батальона был взвод лейтенанта Алексея Юханова.

Командир полка подполковник Кононенко знал способности и мужество этого офицера и был уверен, что он отлично выполнит боевую задачу.

Весь день просидел Юханов со своими солдатами в прибрежных камышах, ожидая долгожданной команды «вперед».

Начала работать артиллерия. Понеслись в стан врага пудовые «гостинцы», прочертили огненные трассы в небе «катюши». Будто раненый зверь, огрызался враг.

И вот прозвучало:

— Вперед, товарищи!

Взвод Юханова спустил лодки на воду. Посадка шла быстро. Всего несколько секунд — и передние лодки начали отчаливать от берега. В этот миг Юханова легко ранило. Уже в лодке он забинтовал руку.

Несмотря на то что несколько сот наших орудий и минометов обрушили на фашистов лавину огня, все же из бетонированных огневых точек врага по реке хлестал свинцовый ливень. На середине реки лодку Юханова разбило, но он остался жив. Собрав последние силы, Алексей вплавь добрался до вражеского берега. Там, под крутым откосом, группировались его бойцы, готовясь к бою.

Еще несколько лодок добрались до берега и доставили оружие, гранаты.

Юханов повел бойцов в атаку. Гранатами он забросал гитлеровский блиндаж, уничтожив при этом девять фашистов. Противник был выбит из первой траншеи на небольшом участке. Но важно было закрепиться.

Через 20 минут после начала переправы передовые части 131-й и 191-й стрелковых дивизий уже на более широком фронте ворвались в первую, а через полчаса и во вторую траншею врага. Боевые действия переносились вглубь плацдарма, к шоссе Нарва — Таллии.

Во время боя за вторую траншею лейтенант Юханов был ранен вторично. И опять не оставил боевой пост, продолжал выполнять задачу. Вот он уже ворвался со своим взводом в третью траншею врага, уничтожив в бою более десятка фашистов. И только по приказу командира полка Алексей Юханов был эвакуирован в тыл.

К вечеру первый город Советской Эстонии был освобожден от врага.

…Вернувшись из госпиталя, Юханов продолжал воевать. Но не дожил до радостного дня Победы, не узнал о том, что ему присвоено высокое звание Героя Советского Союза. 29 сентября 1944 года героя не стало. Он погиб смертью храбрых за счастье своей Родины.

Помню, как в нашу деревню на коне приехал нарочный из райцентра — в 1941 году у нас не было телефонной связи. Он привез бумагу, в которой объявлялась мобилизация взрослых мужчин в Красную Армию. Сразу состоялся митинг. Все уходившие на службу клялись бить врага до полной победы. Мы, подростки, завидовали старшим и готовились взять в руки оружие.

В армию я пошел, когда мне исполнилось шестнадцать. Окончили мы снайперскую школу на станции Калачинская Омской области и в 1944 году поехали на фронт.

Я был зачислен в разведку 1101-го полка 326-й стрелковой дивизии. Работать приходилось много. Если часть разведчиков охраняла штаб, другие находились на переднем крае, участвовали в отражении вражеских атак, ходили в тыл противника за «языком».

Однажды нам была поставлена задача взять контрольного пленного. Группу возглавил командир взвода, лейтенант, по национальности узбек. В нее вошли комсомолец сержант Иван Бабкин, русский, бывалый воин; украинец Тяк, опытный разведчик, имевший к тому времени семь ранений, на фронте находился с первых дней войны; казах Тимотин, молодой разведчик, но обстрелянный. Мне, как снайперу, было поручено оценить подходы к месту предполагаемого захвата «языка».

Днем наблюдал за передним краем, ночью прислушивался к каждому шороху. Там, где мы наметили себе путь, ночью прогрохотали взрывы. В чем дело? Узнали только на рассвете. Оказалось, беспризорные коровы забрели на минное поле. Бедные животные, не сознавая того, помогли нам очистить от мин проходы.

Теперь оставалось подождать темноты и — в путь. А пока шла подготовка. Готовились к ночным действиям и наши соседи — дивизионные разведчики.

Скрытно перевалив через насыпь, по которой проходила наша оборона, мы направились к проходу в минном поле. Шли молча, ступая след в след. Предварительно разделились на две группы по три человека: группу захвата и группу прикрытия. Я оказался в последней. Миновали минное поле. Дальше путь лежал почти по открытой местности. Пришлось передвигаться ползком.

Когда до противника оставалось метров восемьдесят, группа захвата выдвинулась вперед. Проверили, так ли идем. Еще немножко — и на фоне неба вырисовался ствол вражеского пулемета. Расчета не видно.

Командир взвода махнул рукой, чтобы мы дальше не двигались. Сердце стучит, в висках тоже стук. Группа захвата ползет, но ползет очень медленно. Минуты кажутся вечностью.