— Молодцы, поздравляю!
Он поочерёдно жмёт всем руки, даже Лене, хотя, я вижу, едва сжал её ладошку. На лбу Гольдберга испарина, но он находит в себе силы на ответную улыбку.
— Мощно, меня аж до мурашек пробрало, когда вы пели «И Ленин такой молодой». У Кобзона неплохо, но там всё более академично, а у вас такая энергетика, что, казалось, стены Дворца культуры того и гляди рухнут. Ну и ваш репертуар местами вполне неплох. Поздравляю с дебютом, так держать!
И ушёл, а мы, едва за гостями закрылась дверь, облегчённо выдохнули. Ну уж если сам Мясников нас похвалил, то теперь нам сам чёрт не брат! А вот уже и наша родня в двери ломится, тоже поздравляют, а кое-кто намекает, что пора двигаться в ресторан.
«Азербайджан» располагался в одном здании с фирменным магазином под таким же названием. Если магазин об этой солнечной закавказской республикой напоминал лишь некоторыми видами товаров, то в небольшом. Но уютном ресторане торгаши с рынка соответствующей национальности любили посиживать вечерами. Это я уже по второй половине 80-х помнил, до этого как-то по ресторанам был не ходок. А вообще заведение уютное. И блюда там, кстати, подаются в том числе азербайджанской кухни. Популярностью у посетителей пользуются сделанный по всем канонам плов и люля-кебаб, а фирменное блюдо — осетрина под гранатовым соусом с картошкой-фри, называется «Бакинский бульвар». Это я сейчас знаю, а в прошлой свой жизни о фирменных блюдах ресторана «Азербайджан» узнал в более зрелом возрасте.
Смысла вызывать такси никто не видел, так как от ДК до ресторана пешком не больше десяти минут. Шли шумной. Весёлой толпой. Батя как-то быстро сдружился с родителями Юрки, так как они люди были простые, сейчас он ему рассказывал о дальневосточных красотах и уверял, что по весне снова укатит на малую родину, и если повезёт, то устроится сезонным рабочим в артель старателей.
— А можно ведь и себе в карман какой-нибудь самородок «нечаянно» положить, наверное?
— Можно, но, во-первых, после смены всех обыскивают вплоть до осмотра ротовой полости и заднего прохода, а во-вторых, если ты всё же сумеешь где-то прикопать самородок незаметно от товарищей, то может оказаться, что кто-то тебя всё же «срисовал», и тогда… Знаешь, сколько в тайге бесследно пропадают людей?
И всё в том же духе. Нашёл, называется благодарные уши. Гольдберг, в свою очередь, что не составило для меня никакой неожиданности, успел «скорешиться» с папашей Вальки, тоже нашли общую тему для разговора.
Тем временем добрались до «Азербайджана», где нас ждали заранее зарезервированные столики. Общим числом — четыре, за каждым могли разместиться по шесть человек. Но мы с разрешения администратора составили их в одно целое, и расселись как бы и семьями, но в то же время общим кагалом. Я оказался рядом с Ингой, а она рядом с моей мамой. То есть, как я для себя определил, мне предстояло ухаживать за моей девушкой, а бате, соответственно, за женой.
Под ненавязчивые восточные мотивы выглядевших вполне по-пензенски музыкантов на объединённом стали начали появляться холодные закуски, включавшие в себя несколько видов салатов, заливное, мясные и рыбные нарезки. Между тарелками подобно космическим ракетам на стартовом столе возвышались бутылки грузинских и молдавских вин, меж которых затесались прозрачные ёмкости с водкой и кувшины с охлаждёнными напитками. Лимонад в бутылках здесь не подавали, считая это, видимо, признаком дурного тона.
По первоначальным прикидкам, без учёта спиртного на каждого гостя ужин должен был обойтись в пределах трёшки. Со спиртным, если округлить — пятёрка. Взрослые заранее договорились, что на каждую семью будет отдельный счёт и, хотя столы составили вместе, но каждый столик обслуживался индивидуально. В плане яств и напитков мы могли бы, пожалуй, всех перещеголять, разве что семья Валентина могла составить нам конкуренцию, но решили вести себя скромно. Не выпендриваться пришли, а хорошо посидеть, покушать, выпить… Молодёжь, правда, имеет лишь право на пару бокалов вина, да и то, все уже на пороге совершеннолетия, всем по 17 лет, и только мне ещё 16. Хотя до 10 марта, до моего дня рождения, ждать осталось не так уж и долго.
Я ел, пил, не забывая следить, чтобы в бокале Инги, всегда было налито. Впрочем, своё белое вино она пила чисто символически, изредка пригубляя его из пузатого бокала. К моменту, как стали подавать горячее, в большом зале ресторана не оставалось ни одного свободного столика. Отдельной чисто мужской компанией веселились, как я понял, торговцы с Центрального рынка, представляющие ту самую закавказскую республику, в честь которой и был назван этот ресторан. Судя по радостным восклицаниям, они там тоже что-то там отмечали.
Периодически южные гости то и дело поглядывали в нашу сторону, причём, как я отметил, один из них, усач с животом и двойным подбородком особенно часто глазел в нашу сторону, как я догадывался, на Ингу. Да уж, сегодня она выглядела сногсшибательно. Я и сам вроде как невзначай раз за разом касался её руки своей, а когда её ладонь как бы случайно под столом скользнула по моему бедру, остановившись в районе промежности… В общем. Окажись мы сейчас наедине, я бы не медля ни секунды совершил, так сказать, надругательство над юным и прекрасным телом.
Между тем музыканты заиграли, как скажет в ещё неснятом фильме «Вокзал для двоих» узбекский посетитель ресторана, что-то ритмическое. Как раз с восточными мотивами. И тут неожиданно возле нашего столика нарисовался тот самый усач.
— Дэвушка, разрешите пригласить вас на танец?
На лице Инги промелькнуло слегка брезгливое выражение, но кавказец сострил столь просящую гримасу, что она вопросительно посмотрела на меня. Я пожал плечами, мол, на твоё усмотрение. Всё-таки Инга не моя вещь, захочет — потанцует, не захочет — пошлёт товарища деликатно. Не послала, встала, направилась с усатым в центр зала, где имелся свободный пятачок специально для любителей танцев. Я надеялся, что ритмический танец обойдётся без взаимных прикосновений, не медляк всё же, но кавказец, судя по всему, считал по-другому. Не прошло и минуты этой нескончаемой, как мне казалось, мелодии, как он попытался одной рукой ухватить Ингу за талию, а втору. Вообще положил ей на бедро. Я стиснул вилку с такой силой, что, казалось, она сейчас согнётся в моей руке, но в следующее мгновение выдохнул: Инга мягко, но настойчиво убрала его руки и слегка дистанцировалась от кавказца. Однако эта свинота… пардон, кажется, задел чувства некоторой части верующих! Так вот, эта редиска снова взяла курс на сближение и Инге пришлось чуть ли не убегать от настойчивого ухажёра. Тут уж и я не выдержал, с шумом отодвинул тяжёлый стул, направился решать неожиданно возникшую проблему.
Руку усатого я перехватил в тот самый момент, когда он вознамерился ею вновь залапать мою девушку.
— Гражданин, — процедил я, — мы с вами так не договаривались.
— А в чём дело, слюшай, э?!
— Девушка не хочет, чтобы вы касались её своими… руками.
Я чуть было не добавил «волосатыми», после чего взял Ингу за руку и повёл её на наши места, краем глаза заметив, как напряглись за своим столом азербайджанцы. Музыка как раз стихла и музыканты отправились на перекур или перекусить, однако горе-танцор вошёл в раж и никак не хотел угомониться.
— Э-э, ты чего, молокосос, совсем страх потерял? — возмутился он, дёргая меня за рукав пиджака.
Я выпустил руку Инги и медленно повернулся к кавказцу, который был точно с меня ростом, поэтому наши глаза оказались на одном уровне. Глядя в его почему-то расширенные зрачки, я негромко, но внятно произнёс:
— Скажи спасибо, что вокруг люди…
— А то что? — чуть не выпрыгнул он из штанов. — Ты мэня пугать что ли будешь, э?
— Я не пугаю, я бью… И обычно один раз, второй уже не требуется.
— Так, что тут происходит? — услышал я голос отца, за которым, как оказалось,
От столика кавказцев тоже подошли двое разобраться, что за дела. Усатый, размахивая руками, начал с ними общаться на своём гортанном наречии, то и дело кидая в мою сторону горящий огнём взор. Те тоже смотрели на меня без одобрения, и я, чтобы не стоять как дурак перед ними столбом, сказал своим:
