— Сегодня, извини, без цветов… А с Мариной ты знакома? Марин, ты у Ники, кажется, ещё не была… Была? Хм, а почему я не помню?

— Володя, вы у меня оба были в позапрошлом году, просто ты тогда… Как бы сказать…

— Так и скажи, что нажрался, как свинья, и всё забыл, — с долей самоиронии сказал Высоцкий. — Ну давай уже, проводи к столу. Марина не знаю как, а я после спектакля голодный как собака.

Вот я его и лицезрю, кумира миллионов современников и тех, кто вырос на его песнях. Увы, это не моя история, Владимир Семёнович как автор и исполнитель своих песен никогда не был мои кумиром. Для меня на персов месте всегда стояла мелодия, для Высоцкого — текст, хотя некоторые песни вполне себе мелодичны. Но эта манера исполнения… Вот как актёра я его вполне уважаю. Особенно за роли в картинах «Служили два товарища» и, конечно же, «Место встречи изменить нельзя». В роли Жеглова я не видел никого другого, кроме как Высоцкого. Но как ни крути — легенда, живая легенда, и от осознания значимости момента у меня почему-то сразу пересохло во рту, а на лбу выступила испарина.

Между тем здоровавшийся с мужчинами за руку Высоцкий добрался и до меня. На мгновение задумался, затем изрёк:

— Ника, ты уже на подростков начала западать?

— Володя, ну что ты, в самом деле, — со смущённой улыбкой откликнулась хозяйка салона. — Это Максим Варченко, он для фильма Аллы песню написал, ты её точно должен был слышать, называется «Две звезды».

— Такую музыку не слушаю, — нахмурился Высоцкий и, так и не подав мне руки, шагнул к столу. — Ну-ка, чем нас тут потчуют?.. Не-не, убери рюмку, Витя, я сегодня за рулём.

Витя — это был не кто иной, как ещё далеко не старый сценарист Виктор Мережко.

— Правда, Викто́р, — обратила к нему Марина Влади, делая ударение в имени на французский манер. — Не стоит, нам ещё домой ехать, тем более что Володя дал мне слово не пить до 8 марта.

— А с чего это именно до 8 марта? — удивился Мережко.

— В этом день мы выпьем шампанского. А там посмотрим, да Володя?

— Угу, — кивнул Высоцкий с набитым едой ртом.

Вот почему Высоцкий с Мариной не пришли чуть раньше?! Услышав, что я «Грэмми» выиграл, думаю, он бы не стал так воротить нос. Я не выдержал, втихую налил себе рюмку «Столичной» и опрокинул в себя, закусив малосольным огурчиком.

Кстати, смотрю, с Пугачёвой у Высоцкого отношения довольно прохладные, приветствуя друг друга, оба ограничились чуть заметным кивком, тогда как Стефановичу Владимир Семёнович всё же пожал руку. Ну это меня в общем-то не касается.

Между тем кто-то разыскал гитару и, пристроившись на стуле в углу у фикуса, начал неумело бренчать, напевая себе под нос что-то типа «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

— Игорь, перестань мучить гитару. Вон пусть лучше Володя нам что-нибудь споёт.

— Ребята, я на спектакле наорался, играя Хлопушу[5], а вы меня хотите ещё петь заставить. Да и на семиструнке я привык, а это шестиструнка.

Но народ всё-таки уломал Высоцкого взять в руки гитару. Оказывается, он и на шестиструнной вполне себе могёт. Начал с весёлой «В жёлтой жаркой Африке», затем «В королевстве, где всё тихо и складно…», следом «Подумаешь — с женой не очень ладно…», и пока он пел, присутствующие кидали взгляды на Влади, чьи щёки горели румянцем.

Пока он пел, Пугачёва и Стефанович тихо отбыли восвояси.

— Задержишься? — спросил Александр Борисович тихо, прежде чем они пошли одеваться.

— Ага, когда ещё Высоцкого вживую послушаю.

— Ну смотри… У тебя во сколько электричка в Калинин?

— В 14.05.

— Отлично, тогда к полудню ближе мы с Аллой подъедем, чтобы тебе не пришлось ключи соседям оставлять.

После седьмой или восьмой песни Высоцкий аккуратно прислонил гитару к кадке с фикусом.

— Всё, хорош, а то уже, чувствую, связки совсем садятся. Пусть ещё кто-нибудь споёт, вон, Миша Анчаров[6], например.

— Я бы с радостью, да вон палец сегодня утром порезал, консервы открывая, — продемонстрировал тот и впрямь забинтованный указательный палец.

— А вот молодой человек может быть что-нибудь нам исполнит?

И все после слов Мережко посмотрели на меня. Я с трудом сглотнул застрявший в горле ком, и мне почему-то непременно захотелось хряпнуть ещё рюмашку.

— А что, парень премию «Грэмми» выиграл, — добавил кто-то из гостей.

— В смысле «Грэмми»? — приподнял брови Высоцкий.

Ну вот, всё-таки узнал, интересно, какой будет его реакция? Когда Владимиру Семёновичу объяснили, в чём дело, он посмотрел на меня уже с неподдельным интересом.

— На гитаре-то, надеюсь, играть умеешь?

— Доводилось пару раз, — постаравшись добавить в голосе иронии, ответил я.

— Ну тогда, может, и правда нам что-нибудь исполнишь?

Я взял в руки инструмент, сел на стул, с которого только что привстал зад Высоцкого, пробежался пальцами по струнам, подтянул четвёртую и задумался, что же им такого исполнить… Что-то из репертуара нашего ансамбля? Лучше, пожалуй, из того, что не вошло в официальную программу. Того же «Волколака», может, и зайдёт этой богеме.

Зашло… Пусть и не было оваций, но в глазах публики явно читался интерес, даже Высоцкий одобрительно покивал головой. Правда, я вспомнил песню, которую когда-то написал в конце 80-х, в одно время запав на Башлачёва и иже с ним. Особенно затёр до дыр, помнится, «Время колокольчиков». Песню я назвал «Моя печаль светла»[7], но со временем она мне что-то разонравилась, всё-таки это не мой стиль. Возможно, в данный момент времени пришлась бы ко двору, особенно той части собравшихся, что отличалась вольнодумством.

Играется она реально на трёх аккордах, разве что в припеве их «целых» четыре. Главное — добавить в голос побольше безумия, как у того же Башлача или Егорки Летова. Но слова…

Над крестами вороньё

А вокруг одно враньё

В друзей рядятся враги

Промывают нам мозги

Серый город, серый снег

Серый ходит человек

Серая плетётся тень

Себя ищет третий день

Два куплета — дальше припев, который состоял всего лишь из трёх слов, как раз и лёгших в название вещи. Затем ещё по паре куплетов с припевами.

Кляп во рту, хоть оборись

Если хочешь, то борись

Если страшно — просто плачь

Хочешь есть — возьми калач

На распутье лай собак

Не рассыпать бы табак

Соль крупицами на хлеб

Бог, наверное, ослеп

Все в колонны, строго в ряд

Нужно выполнить обряд

Влево шаг иль вправо шаг

Сразу ты народу враг

Дым клубится из трубы

Пахнут соснами гробы

Улыбнись разбитым ртом

Лучше выглядеть шутом

Представил, что в компании собравшихся наверняка затесался стукачок, а возможно и не один. А это может мне грозить очень серьёзными неприятностями, потому как в «сером человеке» любой соображающий человек может угадать, например, Суслова. И если вот такое моё творчество дойдёт до Михал Андреича… Вот тогда меня, пожалуй, не спасут ни Сергей Борисович с Лазаревым, ни их столичные покровители.

Ладно, погодим совать голову в петлю, спою-ка я им лучше «Никогда он уже не вернётся из боя». Главное, спеть с душой, с лёгким надрывом…

Когда закончил — несколько секунд в квартире царила полная тишина, которую первым нарушил Высоцкий. Подошёл и протянул мне руку.

— Неплохо! Извини, думал, ты всякую ерунду для Пугачёвой сочиняешь, а оказывается, есть у тебя и приличные вещи.

— Спасибо, — поблагодарил я его, невольно краснея.

В этот момент меня едва не ослепила яркая вспышка — это незаметно подкрался Плотников.

— И звезда с звездою говорит, — с улыбкой поддел нас он. — Володя, фото с меня. А вам, Максим, как можно отдать?