– Зачем? – хором спросили мои музыканты.

– Ну не в этом же нам выступать.

Решать вопрос с костюмами пришлось через нашего Бузова (надо же, как у них похожи фамилии с Бузыкиным). Как-никак, на кону в том числе и честь училища, а мы придём на запись пусть и в приличных, но разношерстных костюмах. Наш директор вместе со мной ногами пришёл в драмтеатр, где договорился с его руководством, в итоге под личную ответственность Николая Степановича нам обещали подобрать что-нибудь подходящее. По поводу оплаты решилось быстро, Бузов сказал, что учащиеся нашего училища посетят следующую премьеру, тем самым внеся свои кровные в кассу драматического театра. То есть костюмы нам достанутся, собственно говоря, бесплатно.

На служебном входе нас тормознула бабуля-вахтёрша, которую мы оторвали от чтения «Вестника».

– Вы к кому, молодые люди?

Пришлось объясняться, после этого бабуля соизволила вызвать по телефону директора, Вячеслава Людвиговича Визи, который проводил нас в костюмерную, где познакомил с главным костюмером театра Ольгой Львовной.

– Итак, вам нужно подобрать одинаковые костюмы для записи на телевидении, – констатировала она, когда Визи оставил нас с ней наедине. – Мальчикам подберём, девочке тоже что-нибудь подыщем.

Ольга Львовна смерила каждого из нас профессиональным взглядом, затем, как показалось, удовлетворённо кивнула и целеустремлённо направилась к ряду вешалок. Покопавшись в них, извлекла на свет божий три одинаковых с виду костюма, представлявших собой серые с искрой жилеты, такого же цвета расклешённые брюки и белые рубашки с отложными воротниками.

– Это костюмы группы танцоров для одного из наших спектаклей, – пояснила она и стала раздавать нам одежду. – Примерь, вроде твой размер. А это тебе, ну и, надеюсь, тебе тоже подойдёт, парень… Только брюки могут быть длинноваты, подошью тогда на месте.

Лена скромно отвернулась, чтобы не видеть наши труселя. Брюки и впрямь оказались длинноваты, особенно у коренастого Юрика. Ольга Львовна велела их снимать, чтобы сразу же ушить на машинке, и только после того, как всё было сделано, занялась Леной.

Для неё костюмер подобрала похожий костюм, только с плиссированной юбочкой выше колен. Вместе с высокими сапогами смотрелось очень даже… хм, скажем так, привлекательно. Валька же сейчас разве что слюни не пускал, да и Юрец, криво усмехнувшись, оценивающе прищурился, разглядывая коллегу по ансамблю.

– Надо бы туфли подобрать, – задумчиво сказала Ольга Львовна, критически оглядывая Лену.

Несколько минут спустя на ногах нашей клавишницы уже ладно сидели чёрные, лакированные туфельки на среднем каблучке. В них, по словам костюмерши, играла сама Лозицкая, и вряд ли она одобрит, если узнает, что её туфлями пользовался кто-то ещё. Но она, Ольга Львовна, постарается сохранить это в тайне, что в её же интересах. Что Лозицкая та ещё скандалистка, я и так знал, но при этом и актриса гениальная, так просто звание Народной артистки РСФСР не раздавали.

– Неплохо, – подытожил я, окидывая взглядом нашу компанию и себя в частности в большом зеркале. – Спасибо, Ольга Львовна, мы ваши должники!

На следующий день мы заявились на телецентр за полтора часа до начала записи. Барабанную установку в разобранном виде Юрка хотел тащить на себе, но я не позволил, просто не представляя, как бы он это проделал. А нам и своих гитар хватало, тем более мне предстояло тащить ещё и «ленинградку», под которую я собирался петь «Франсуазу». Короче говоря, заранее договорился с Бузовым, и тот выделил нам для этой цели казённый «пирожок», на котором мы в своё время мотались в комиссионный магазин за «Трембитой» и синтезатором. Потом на второй этаж в студию мы с Валькой помогали ему тащить установку. Свой синтезатор Лена порывалась нести сама, но я не позволил даме надрываться, сам сделал ещё одну ходку вниз. Водитель «пирожка» Пётр Сергеич на время записи собирался дремать в машине, выразив надежду, что съёмки надолго не затянутся.

Уже знакомая сцена, на которой выступал хор Гришина, хотя сценой это небольшое возвышение можно было назвать с натяжкой. Мы помогли Юрцу собрать установку, подключили инструменты к усилителям, начали «чекиться». Режиссёр Светлана Николаевна, которая работала и на записи гимна, заняла своё место в соседней, отделённой от нас большим стеклом комнате, рядом с пультом звукорежиссёра. Работали три камеры: одна была постоянно направлена на ведущего, вторая брала то наш квартет полностью, то выдёргивая крупняками одного за другим, третья давала общий план студии. В общем, всё по-взрослому.

Прежде чем началась запись, над нами поработала местная гримёрша. Немного припудрила нам лбы и щёки, чтобы не блестели в отражении софитов, а Лена заявила, что сама сумеет себя накрасить, для чего носит с собой косметичку.

– Только не переборщить, девушка, – посоветовала гримёрша, – иначе будете выглядеть… хм… неестественно. Ну да я, если нужно будет, помогу подправить макияж.

Теперь всё было вроде бы готово, мы сели полукругом напротив ведущего, и я тут же почувствовал жар от осветительных приборов. Вроде не слепили, но капля пота тут же начала своё неторопливое путешествие вниз, от виска к подбородку.

Вишневский начал с представления нашей группы, обратив внимание на витиеватую надпись «GoodOk» на басовом барабане. Пришлось на правах руководителя коллектива объяснять, что она обозначает как бы и гудок локомотива, и в тоже время состоит из двух английских слов, добавив, что междометие «Ok» пришло из американского сленга.

– Что ж, давайте, наконец, послушаем, о чём поют ребята из ансамбля «GoodOk», – предложил с улыбкой Вишневский в камеру.

Первой пошла «Незнакомка», как бы создавая задорное настроение на всю передачу. Затем пятиминутный блок болтовни и песня «Ищу». Её мы записали только со второго дубля, как назло во время первого исполнения я забыл пару слов в припеве. Забегая вперёд, ещё две песни не получилось записать с первого дубля, а с «Франсуазой» и вовсе вышло с четвёртого, мне категорически не нравилось, как я пою.

В следующей паузе Дмитрий попросил каждого из нас побольше рассказать о себе, пришлось сознаваться, что я занимаюсь боксом, и должен участвовать в декабрьском первенстве СССР в Ташкенте, а также написал книгу, которую надеюсь вскоре издать.

– Книгу? – удивлённо переспросил Вишневский. – А о чём книга, если не секрет.

Обсуждение моего романа заняло ещё минут десять. Дальше прозвучали «Франсуаза» в моём сольном исполнении под акустическую гитару, «Ковчег», и завершала наше выступление «Никогда он уже не вернётся из боя».

На прощание Вишневский предупредил, что из нашей беседы, конечно, далеко не всё войдёт в программу, но он постарается оставить самое интересное. И уже исполненные нами вещи само собой. Единственный, кто может наложить вето – председатель Пензенского областного комитета по телевидению и радиовещанию Вениамин Андреевич Бармин. Но тот сам давал принципиальное согласие на эту съёмку, так что в этом плане можно особенно не волноваться. Что же касается времени выхода программы «Парус» с нашим выступлением – придётся подождать следующего четверга, то есть чуть больше недели. Программа выходила по четвергам, а завтрашний выпуск уже записан заранее.

После этого я занялся поиском человека, который мог бы перепечатать мою книгу в ещё паре экземпляров. Если уж я собрался ехать в Москву и ходить по издательствам, то везде придётся оставлять по одному экземпляру рукописи. Вот и нужен был умелец, который сможет оперативно перепечатать книгу.

Поделился своей проблемой с мамой, и она пообещала поговорить с секретаршей директора, с которой у неё были неплохие отношения. Та согласилась перепечатать роман в двух экземплярах (второй, естественно, под копирку) всего за трёшку, и управилась с работой к следующему вторнику.

– А уж как она тебя хвалила… Всё не могла поверить, что это ты сам написал, – прокомментировала с улыбкой мама, вручая мне две пухлые папки с новыми рукописями.