Итак, что сообщают нам пришельцы? В первой части их послания упрек, который, надо думать, адресован ООН, Совету Безопасности и ОКС. Как выяснилось, Третий флот блокирует продвижение фаата к Земле, и переговоры по этому вопросу пока безрезультатны. Пришельцы считают, что СШК, Британия, ЕАС и другие доминирующие в земном социуме державы намерены использовать преимущества контакта, получив в одностороннем порядке техническую и научную информацию, которая предназначена всем странам и нациям Земли. Это первое. А вторую часть я бы назвал Большим Обещанием, поскольку в ней приводится список технологий, намеченных для передачи человечеству. Ближайший час мы посвятим анализу всех пунктов списка, от новых материалов с уникальными свойствами до антиграва, то есть устройства, регулирующего тяготение, но прежде всего я коснусь особой позиции. Особой, ибо ее влияние на наше общество будет огромным и не имеющим аналогов в истории цивилизации! Как вы уже поняли, я говорю о продлении жизни, причем не на десять или двадцать лет, а минимум вдвое или втрое. Как заявляют бино фаата, физиологически они почти тождественны людям Земли, но живут по пять, шесть и более столетий, что достигается комплексом мер – волновой терапией, криогенными процедурами и набором замедляющих старение препаратов. Будет ли это доступно землянам? Да! – отвечают гости из космоса. И это значит, что вековая мечта человечества…
Обзор Патрика Маккефри, весьма содержательный и полный оптимистических прогнозов, был тем не менее выслушан не всеми. В тот вечер Борис Сергеевич Горчаков беседовал с Асадиным по секретному каналу; все же дошла очередь и до мандата на расширение военной базы в Сирии. Йозеф Калих, диспетчер марсианской станции «Маринер», спал, и рядом с ним тихо посвистывала носом симпатичная связистка Кристина. В этом регионе Марса царили холод, тьма и ночь, но планетологи с «Коперника», засидевшись в гостиничном баре, продолжали давний спор: что же такое Красное Пятно – пространственная сингулярность или темпоральная червоточина? Другие темы их не интересовали – по крайней мере, до разрешения этого вопроса. На тяжелом крейсере «Тайга» было не до обзоров Маккефри – корабль, сближаясь с Эросом, маневрировал, чтобы уравнять свою скорость с прихотливым движением каменной глыбы. Коммандер Чернов, старший связист, по-прежнему торчал у приемника, но не новости вылавливал, а ругался с геофизиками из астероидной службы. Им хотелось, чтобы крейсер завис над самым лагерем, у остроконечных скал, и развернулся грузовыми люками к стаду горных комбайнов и бурильных роботов. Джон Э. Брэдфорд, экс-директор обсерватории «Кеплер», четыре дня не слушал радио и не смотрел ти-ви, а накачивался бренди, проклинал Лю Чена и оплакивал свою карьеру. Адмирал Чавес на Лунной базе и адмирал Хейли, подлетавший к Марсу, не интересовались ни обзорами Маккефри, ни вообще каналом JBC, так как имели доступ к более серьезной информации – секретным справкам, рапортам, докладам, отчетам экспертов и аналитиков.
Но Анжелотти, шеф «КосмоШпигеля», и Клеменс, глава пресс-службы ОКС, прослушали обзор от первой ослепительной улыбки до последней точки. Оба были профессионалами, оба вращались в сфере новостей, сенсаций и скандалов, и оба помнили, что JBC – влиятельный канал, а значит, и Патрик Маккефри – фигура не из последних. Хотя, по мнению шефа «Шпигеля», Гюнтер Фосс мог дать ему сто очков вперед.
На Посту 13, вмурованному в скальную поверхность плато Тартар, тоже присохли к приемнику. Мучаясь от духоты и зноя, Свиридов, Демескис и Дюрант ловили сквозь треск помех голос Патрика Маккефри, и их охватывало ощущение причастности к событиям великим и небывалым. Они, все трое, были молоды, и потому наступающие времена являлись их эпохой, и новый мир, который воздвигнется на Земле после Пришествия, был их миром. Свиридов думал, что он, вероятно, проживет триста лет, и никак не меньше, и можно было биться о любой заклад, что Дюрант с Демескисом размышляют на эту же тему. Золотая рыбка, пущенная чужаками в бурный океан земного бытия, соблазнительно виляла им хвостиком.
Хуан Арьего, горнорабочий с прииска № 13044, приобщился к новостям в баре, между второй и четвертой кружками пива. Потом, натянув скафандр, он направился в забой, отрабатывать смену. Во время передышки, которая полагалась каждые сорок минут, Арьего ввел в курс дела Сиднея Бирка, своего напарника. Тот, однако, остался равнодушным к благодеяниям пришельцев и лишь пробурчал: «Ну их в жопу, Хуанито! Бесплатных завтраков не бывает, а к тому же нам все равно ни черта не достанется. Все проклятые капиталисты загребут!» Хуан Арьего подумал и решил, что его напарник прав.
Лейтенант Стиг Ольсен, командир четвертой десантной команды, приписанной к крейсеру «Асахи», не слушал обзора Маккефри, так как блуждал со своими людьми в горах Гиндукуша, на рубеже Афганистана с Пакистаном, в самых разбойных, злодейских краях. Днем раньше капсула с лунного шаттла, ведомая неопытным курсантом, промахнулась при посадке и вместо астродрома под Чарджоу угодила в эти проклятые горы. С курсантом был инструктор по имени Серов, человек заслуженный, однако не первой молодости; согласно сообщению с борта, в полете с ним случился приступ – то ли инфаркт, то ли инсульт. Пилот, вероятно, хотел оказать ему помощь, не справился с управлением, и в результате оба катапультировались. Разбитую капсулу Ольсен нашел и теперь вместе с другими группами и при поддержке воздушной разведки прочесывал ущелья и горные склоны. Еще через день он наткнется на Тигров Ислама и тела Серова с курсантом – четвертованные, с выколотыми глазами и содранной кожей, – рассвирепеет и прикажет забить прикладами пленных террористов. За что по возвращении на сингапурскую базу пойдет под трибунал.
В Сингапуре близился вечер, и жизнь на базе ОКС, за тройным рядом проволочных и лазерных ограждений, замирала. Кроме чисто военной функции база предназначалась для отдыха и поправки здоровья десантников, и потому самым внушительным сооружением здесь был госпитальный блок. Его окружали пальмы, бассейны, цветущий кустарник и двухэтажные бунгало с лоджиями, широкими окнами и кондиционерами, безуспешно сражавшимися с дневной жарой, но ближе к ночи сулившими призрак прохлады. За санаторным комплексом располагались казармы, ангары для техники, посадочные площадки, штабное здание и несколько корпусов для офицерского состава. В одной из них, в крохотной квартирке, еще не остывшей после дневного зноя, лежал на диване человек, известный под именем Роя Банча, офицера для особых поручений.
Впрочем, человеком он не был, хотя, находясь в человеческом теле, испытывал все положенные ощущения. В данный момент – духоту и жару; сингапурский климат совсем не способствовал плодотворной работе мысли.
Поднявшись, Банч сбросил форменную тужурку, брюки и башмаки, подошел к дверям и произнес в микрофон автоответчика:
– Поехал в город на всю ночь. Развлекаться.
Затем, отступив в коридор, он вытянул руки вдоль туловища, замер и через секунду исчез.
Он появился в тысячах километров от Сингапура, в Брюсселе, в доме за каналом Маасдам. Тут был летний полдень, но за бетонными стенами и деревянными панелями царила прохлада. Облегченно вздохнув, Банч сунул ноги в шлепанцы, надел халат и, шагнув к столу с компьютером, опустился в кресло. Его черты и фигура изменились; теперь он не выглядел таким рослым и мощным, как офицер для особых поручений, сделавшись посуше телом, постарше лицом, и даже волосы у него посветлели, став из каштановых белесыми. Пока завершалась эта метаморфоза, бывший Банч сидел неподвижно, уставившись в слепой компьютерный экран. На столе перед ним громоздились диски и блокноты с записями, книги, справочники, диктофоны и несколько последних номеров «КосмоШпигеля», но он, очевидно, не собирался работать. В этом просторном старом доме думалось гораздо лучше, чем в сингапурской душегубке.
Приятно – он не ошибся в своем избраннике. Долгие, долгие годы он изучал людей, этих суетливых созданий, их прошлое и будущее, их мотивы, желания, мечты и то, что они считали разумом и своей духовной сущностью. Теперь он научился понимать их и правильно предсказывать реакцию общественных структур, даже отдельных личностей. Упрямая, но многообещающая раса! Если они получат доступ к новой технологии, кое-кому придется потесниться… Вероятно, лльяно, а бино фаата – наверняка…
